— Прежде всего, то, что ты называешь балластом — это люди, и мне нет никакого дела до твоих приказов и расчетов. Знаешь, в чем разница между нами? Ты — на службе, и обязана подчиняться ее правилам и положениям, а мне до этих правил — как до Кхитая пешком! Если захочешь уйти — пожалуйста, держать не буду, но запомни одно: лично я от этих людей никуда не уйду. Буду добираться вместе с ними до границы с Харнлонгром. Возможно, мы до нее и не дойдем...
— Тогда на что ты рассчитываешь?
— Я не рассчитываю. Просто знаю, что нельзя бросать своих. Будем так поступать — станем точно такими же, как Адж-Гру Д'Жоор, что он сдох!..
— Отпусти мою руку...
— Да пожалуйста...
Варин потерла освободившуюся руку. Да, надо признать, сжимала я ее крепко...
— Лия, давай поговорим спокойно. Есть такое понятие...
— Варин, извини, но я не хочу тебя слушать, если ты опять начнешь вспоминать высокие слова и заговоришь о том, что собираешься уйти...
— Вообще-то я тебе об этом пока что не сказала ни слова.
— Верно. Говорила я. Ты вольна поступать как считаешь нужным, и я, естественно, не скажу ни слова осуждения ни тебе, ни тем, кто пойдет вместе с тобой. Но в этом случае на мою компанию не рассчитывай. Я знаю: ты, в отличие от меня, трезвомыслящий и спокойный человек, иначе бы Вояр не поставил тебя старшим над нами. И я готова тебя слушаться, и согласна подчиняться твоим приказам, но лишь до тех пор, пока мне не покажется, что ты собираешься совершить чудовищную ошибку.
— Лия, не мели вздор!
— Варин, наверное, ты честный и порядочный человек, но, как мне кажется, иногда надо отступать от приказов и действовать так, как подсказывает сердце. И еще — надо спасать книги. Пусть не все, пусть спасем хотя бы одну, ту самую, о лечении многих серьезных заболеваний. Отдать такую книгу в руки колдунов Нерга — значит дать им в руки дополнительную власть, огромное влияние и немалые деньги. Варин, сейчас рядом с нами нет посторонних. Признайся: ты колеблешься. Тебе хочется и книги спасти, и вывести отсюда этих людей, и приказ выполнить. Увы, совместить все это никак не получится.
— Да, ты права: одновременно сделать и то и другое никак не получится. А ты, значит, выбрала Гайлиндера и его товарищей... Кажется, этот парень — твоя первая любовь?
— Не сомневаюсь, что тебе известна подноготная каждого из нас. И уж если речь зашла об Гайлиндере... Однажды моя сестра Эри уже предала этого человека, их взаимной любви предпочла богатство и положение в обществе. Что ж, каждый сам делает свой жизненный выбор, и не мне судить Эри, но я не хочу и не буду поступать так, как поступила она в свое время. Я не брошу этих людей, у которых появилась надежда на свободу. Ведь те солдаты, что находятся с Гайлиндером — это все, кто уцелел после гибели того отряда, что предал муж Эри.
— Ну, насчет предательства — это еще надо доказать. И потом, она сейчас не Эри, а сиятельная Эйринн.
— Да мне, блин, без разницы как ее называть!.. Погоди, ты ведь хорошо знаешь эту историю о гибели отряда? Ее ведь уже расследовали... Этим расследователем была не ты?
— Нет, не я. Но я была в курсе той истории и знаю, что кроме необоснованных подозрений, нет никаких иных доказательств предательства князя Айберте. Ох, Лия, Лия... Ладно, пошли назад. Что-то мы с тобой заговорились...
— Что ты решила?
— Что решила, то решила. Узнаешь.
— Варин, ты иди первой. А я чуть позже подойду.
Женщина помолчала несколько мгновений, затем вздохнула.
— Ну, постой, подумай. Занятие полезное. Кстати, и дружка своего забери.
— Кого?
— Чтоб ты знала: Кисс большую часть нашего разговора слышал. Вам, молодой человек, надо лучше прятаться. Тут, хоть и темно, но едва заметные тени на стенах все же можно различить. И камни под вашими сапогами шуршат — на будущее стоит быть внимательней. А вместе с тем и осторожней... — и Варин ушла.
— Ну и женщина! — подошел ко мне Кисс — Все видит и все знает... И чего ты с ней сцепилась?
— Ты давно здесь прячешься? Много слышал?
— Меньше, чем мне того бы хотелось. Тем не менее, услышал предостаточно... Лиа, ты не сердись на Варин. Ей и без того тошно, и она не знает, как именно ей следует поступить в этой сложной ситуации. Суди сама: и приказ выполнять надо, и найденные манускрипты не мешало бы из Нерга вывезти, и людей жаль... У меня создалось такое впечатление, что сейчас, при вашем разговоре, она пыталась убедить себя, что на первом месте у нее должно быть строгое исполнение полученного приказа. Ведь неизвестно, что ей потом скажет брат.
— Какой еще брат?
— То есть как это — какой? Вояр, разумеется.
— Вояр — брат Варин?!
— Ну, не родной. Их матери, кажется, были двоюродными сестрами. А ты про то не знала?
— Впервые слышу.
— Вообще-то это неудивительно. Я сам, хотя и служил в тайной страже, о Варин знаю немного... Как мне рассказывали, у Вояра по молодости лет был закадычный друг-товарищ, из числа тех, на кого всегда можно положиться и в горе, и в радости. Оба они служили в тайной страже. Так вот, Варин за этого самого друга Вояра по молодости лет и вышла замуж. Судя по воспоминаниям тех, кто помнил эту семью, Варин с мужем жили счастливо, душа в душу, в любви и согласии, двоих детишек заимели. Только вот работа тайного стража очень опасна, и кому-то супруг Варин всерьез перешел дорогу. Вот и забрались однажды ночью лихие люди к ним в дом, и расправились со всеми, кто там был. Одна Варин и спаслась — нож до сердца не дошел... А перед уходом незваные гости дом подпалили. Непонятно каким образом, с ножом в теле, Варин сумела выбраться, и детей из горящего дом вынесла, да только они к тому времени уже мертвые были... Вот с той поры она, как только на ноги поднялась, в тайной страже и служит, при брате. Он, кстати, ей полностью доверяет, хотя, как и остальным, спуску и не дает.
— А кто же с ее семьей расправился?
— Чего не знаю, того не знаю. Но, думаю, Вояр до них в свое время добрался — не тот он человек, чтоб подобное спускать, или прощать... Варин потом замуж так больше и не пошла, хотя, говорят, ее не раз звали... Я об этой истории знаю лишь понаслышке — люди в тайной страже не болтливы.
— Кисс — я вновь решилась задать парню давно мучавший меня вопрос — Кисс, а отчего ты ушел из тайной стражи?
— Я не ушел, а сбежал.
— Хорошо, отчего ты сбежал?
— Меня должны были арестовать.
— За что?
— За дело... Все, пошли отсюда. Не стоит долго отсутствовать. Не хочется окончательно портить твою и без того подмоченную репутацию, баловница ты этакая! Люди ведь ни на что хорошее не подумают... Вообще-то я не прав: мужики подумают именно на хорошее, мне позавидуют, так что я уже заранее радуюсь!
— Кисс, ты, ты... В общем, у меня нет слов, зараза ты такая!
— Не волнуйся, я к тебе тоже испытываю возвышенные чувства...
В пещере никто уже не спал. Как я поняла, все проснулись еще во время нашего разговора с Варин. Казначей все так же сидел за столом, уткнувшись в свои бесценные пергаменты: похоже, что он так и не ложился — отдых ему заменял еще недавно чистый пергамент, в котором сейчас он с упоением сточил нечто мелким убористым почерком. Все остальные собрались вокруг Гайлиндера, который что-то чертил длинной палочкой на песке.
— ... Ну, вот здесь это и произошло, — говорил он, продолжая начатый разговор. — Вот сюда мы и направились...
— Погоди! — перебил его Стерен. — Но ведь если вам нужно было сюда — (тут Стерен отобрал у Гайлиндера палочку, и ткнул ее на нарисованной на песке схеме чуть в сторону) — если вам нужно было придти вот сюда, то какого ляда вы туда поперли?!
— То-то и оно! — Гайлиндер вновь отобрал палочку у Стерена. — Нам было куда проще и ближе идти к месту дислокации вот здесь, и вот так! Кстати, по этому маршруту мы и вышли. Но вскоре нас догнал посланник князя Айберте, и передал его письменный приказ: идти вот сюда, в это самое место, и вот этим путем...
— Не понимаю! — снова встрял Стерен, и в его голосе была искренняя досада. — Ты, парень, разве сам не видел, что именно сюда вам не стоит лезть? Любому понятно, что следовать вам нужно было уж никак не там! Так какого... ты туда поперся? По крайней мере, пошли бы кружным путем, вот здесь — и старый солдат снова стал тыкать палочкой в песок. — Это ж любому понятно, у кого глаза есть, и ума толика имеется! Так как же князь вас мог сюда направить? Разве не видно — это ж яма посреди скал! Лучшего места для засады не придумать при всем желании!
— Что поперся, спрашиваешь? — а в голосе Гайлиндера настоящая горечь и усталость. — А я, по-вашему, этого не понимал? Тоже не без глаз... Только вы бы как поступили на моем месте? Полученный приказ надо выполнять, нравится это тебе, или нет. И, Всеблагой тому свидетель, как же я не хотел туда идти! Но приказ есть приказ, тем более за подписью и печатью, и тут уж ничего не поделаешь. Это армия, то есть, прежде всего — подчинение и строгое выполнение полученных указаний. Так что куда нам было указано, туда мы и пошли... И вот результат... Знаешь, что больше всего не дает мне покоя? Не только воспоминания о том, что мои люди погибли страшной смертью, но и осознание того, сколько же детей одним разом было лишено отцов, сколько родителей потеряли своих сыновей... В моем отряде было немало пусть и достаточно опытных, но молодых солдат...
— Это все правильно, только... Да, жаль парней!
— Не то слово! Знаете, какие у меня были люди в отряде? Лучше и придумать нельзя, до сих пор по ночам снятся, что-то говорят.... Я все время вспоминаю тот последний день, когда еще мы были все вместе. Все шло нормально до того времени, пока нас не догнал посланник от князя Айберте, и мы не сменили маршрут. А стоило нам оказаться вот здесь — и началось!.. Море огня, крики людей, ржание горящих заживо лошадей... Как мы умудрились выжить — не знаю! Сейчас мне кажется, что меня, и тех, кто находился рядом со мной — нас как бы отсекали от основного огня... И выжили только те, кто был рядом со мной... Все остальные были убиты. Я видел, как колдуны добивали случайно выживших, а вот нас они не тронули... Почему?
Понятно, Гайлиндер рассказывает о том, как его отряд нарвался на засаду. Непохоже, что он не пытается оправдаться, скорее старается вновь и вновь восстановить цепочку событий. Наверное, он это уже проделывал сотни раз.
— ... Я с той поры попытался кое-что разузнать, — продолжал Гайлиндер, — сопоставлял факты, восстанавливал произошедшее по памяти, кое-что мои парни запомнили ... Такую огненную западню, куда мы попали — ее, просто так, без подготовки, не устроишь. Отряд наш был немалый, солдаты опытные, закаленные в боях — новобранцев у меня почти не было, и чтоб погибли практически все, никто не смог вырваться... Это сложно представить.
— Почему же, разное бывает...
— Нет. Меня еще тогда, в том проклятом ущелье, где нам устроили огненную ловушку, удивило то, что впереди отряда, там, где я ехал, огонь был слабее. А ведь должно быть наоборот: классическая западня — огнем отсекается вход и выход из ущелья, то есть перекрывается голова и хвост колонны, чтоб ни у кого не было возможности покинуть это место, и народ оказался как бы в котле, затем искусственно создается паника, а потом идет добивание частично деморализованных сил... В нашем же случае было несколько не так: все, кто следовал за нами, сгорели, а мы лишь обгорели. Правда, стоит признать, что обгорели мы здорово. Я был уверен, что мы не выживем, тем более, что колдуны раненых в плен обычно не берут — убивают на месте. Но, что самое удивительное, нас подобрали, стали лечить... Не вписывается в обычные действия колдунов Нерга. Кстати, нас тогда не четверо было, как сейчас, а пять человек. Один умер, так и не оправившись от ранений — ожоги были слишком глубокие...
— Возможно, вас взяли как "языков". Для последующего допроса с пристрастием. Сами знаете: сведения о военных силах противника никогда не бывают лишними. А ты сам сказал: вы пострадали меньше других, так что вполне годились для... приватной беседы.
— Нет. Нас, после того, как раны чуть зажили, отправили сюда, так сказать, на сохранение и сбережение, но что самое интересное — за все это время ни разу не допрашивали. А так быть не должно — пленных обычно берут для допроса, а тут... Надо же: проявили несвойственную им гуманность, подобрали, выходили — и никакого интереса к тем сведениям, которые нам были известны. Значит, все данные о нашем полке колдунам были известны уже заранее, и те крохи знаний, которые они могли получить от нас, были им уже неинтересны. У меня первые серьезные подозрения по этому поводу стали возникать еще в то время, когда я стал приходить в себя после ранения. Ведь для чего-то князь Айберте отправил нас к месту дислокации кружным путем, когда можно было быстрей и проще дойти вот так, не мудрствуя лукаво, и не забираясь невесть куда... Ну, князь, попади ты мне в руки! Конечно, в любом суде мое слово против его... Только вот я, пожалуй, смогу доказать его предательство, а парни из моего отряда, те, что остались в живых, могут подтвердить мои слова...
Я не стала слушать дальше. Если слова Гайлиндера верны (а, судя по подтверждению его солдат, все именно так и было), то вывод из всей этой неприятной истории может быть только один. И так было понятно: их накрыли огнем, словно крышкой, из-под которой было не вырваться. Слишком тонкий расчет, недаром почти никто из четырехсот человек не сумел спастись. Ну, почти никто...То море огня должно быть подготовлено заранее, и не просто подготовлено, а вся операция тщательно продумана, иначе бы из того ущелья спаслось куда больше людей. Опытных солдат так просто не взять, даже на летящий с неба огонь...
Мне бы хотелось о многом расспросить Гайлиндера, или хотя бы просто поговорить с ним наедине... Уверена, и ему хочется узнать о судьбе своих близких, получить ответ на многие вопросы, только вот только сейчас нам не до разговоров. Да и не хочется говорить при всех...
Гайлиндер... В этом израненном, обожженном человеке почти ничего не осталось (во всяком случае, внешне) от того светлого, счастливого юноши, который радостно встречал каждый день жизни. Мне было больно видеть этого рано поседевшего человека и осознавать, что вольно или невольно, но я имею отношение к тому, что с ним произошло.
Почему я? По той простой причине, что Эри — моя двоюродная сестра. Кузина, как сказал бы Вен... Именно ее стремление к богатству, титулу, положению в обществе и привело к этим ужасным последствиям. В принципе, наше стремление к лучшему — вполне естественное чувство, и в этом нет ничего плохого. Каждый из нас в жизни хочет достичь чего-то большего, и это правильно, за подобное не стоит осуждать. Наоборот: надо радоваться, что некто стремится подняться над обыденностью. Плохо, что иногда при этом рушатся чужие судьбы...
Дорогая кузина, ты знала о том, что произошло с Гайлиндером? Судя по некоторым твоим оговоркам тогда, в застенке Стольграда, знала... Ну, если не знала точно, то догадывалась. Догадывалась и молчала. Ты и Гайлиндер... То, что вы оба любили друг друга — это признавали все. Знает это и князь, который тоже любит тебя больше жизни. А вот любишь ли князя ты? То, что ты предпочла князя Айберте своему жениху... Ну, об этом судить не мне. Перед тобой стоял выбор: любовь совсем небогатого парня с одной стороны, и титул, богатство, более чем обеспеченная жизнь — с другой... Ну, каждый сам решает, как он будет строить свою судьбу, и посторонним не стоит влезать со своим мнением в чужие отношения.
