— Она спит, — сухо комментирую я, удивляясь своему голосу — каркающий, шипящий, и при этом — тихий, надтреснутый, словно охрип от долгого крика. — Ей наверх надо, там потоки Силы стабильные, перестанет вытягивать из аккумуляторов.
— Вынужден согласиться, — хуманс кивает, закрепляя тёплое одеяло на кицунэ, и двигается ко мне.
Светит каким-то мощным фонариком в глаза, заглядывает в уши, меряет пульс, словно ему заняться больше нечем. Бесцеремонно ощупывает рёбра, и этим заставляет понять, что от рубашки остался только маленький кусок, состоящий из воротника и обрывка рукава. А мне пофиг. Усталость и апатия накатывают мощной волной, отыгрываясь за организм, действовавший долгое время на самом своём пределе. Ну, хана рубашке. И фиг с ней. Мужики все взрослые, пубертатный период давно уже прошедшие, что они, сисек не видели никогда?
Впрочем, архаровцам не до меня — упаковывают Генно, при этом штандарт не вынимают, но несколько раз словно бы случайно о него запинаются, особо стараются правники — отголоски чувств в аурах говорят, что смерть тех двух магов дорого обойдётся недомутировавшему кицунэ.
В глазах всё расплывается, пляшет — всё же и сам выложился настолько, что удивительно, как ещё ноги держат. Поэтому на движение сбоку реагирую заторможено, с удивлением рассматривая девушку-мага из правников. Изучает меня с любопытством, но без опаски. С виду — хуманс, высокая, худощавая, синеглазая. Артефактами увешана как новогодняя ёлка гирляндами. Девушка молча снимает куртку и протягивает мне с коротким поклоном. Так же, не проронив ни слова, она разворачивается и уходит к своим магам — те возятся с громоздкой аппаратурой, в которой с трудом угадывается родственник темпораскопа.
Куртка кожаная, тёплая, едва не дотягивается до тазовых косточек — на маге она сидела как балеро, а мне в самый раз, особенно если рукава закатать. Только отпустив молнию под горлом, замечаю, что невозможно замёрз — трясёт, колотит, зубы словно решили установить мировой рекорд по скорости передачи морзянки. В поисках источника дополнительного тепла озираюсь, натыкаясь на всё же опрокинутые в бою курильни — угольки рассыпались, но ещё не прогорели. Подхватываю их, соединяя ладони лодочкой, и тут же чувствую волну тепла и удовольствия — словно окунул руки в тёплую воду чистой реки. Угольки стремительно накаляются изнутри, пощёлкивают, стреляют искорками — как будто огромные невидимые меха нагоняют непрерывный поток воздуха.
Угольки гаснут с протяжным потрескиванием, за доли секунд проходя путь от пышущих красным кусочков солнца до обломков тьмы, теряют структуру, рассыпаясь невесомыми хлопьями пепла, но не оставляя на ладонях ни малейшего следа сажи.
С последним угольком замечаю, что стены уже не качаются, да и пол явно передумал прыгнуть на лицо. Но внутри тянущая пустота — резерв лишь чуть-чуть пополнился.
— Леди Кайна, — открываю глаза: Тофф, рядом с ним та самая девушка-правник. — Ваш кнут... Можно его убрать?
Шлёпаю по холодным плитам пола к пыточному уголку, каждый раз шипя сквозь зубы, когда очередной осколок камня впивается в нежную кожу стопы. Эх, не мужицкая пятка у меня, не мужицкая — в старом теле пару часов босиком побегал, и можно гвозди в доски запинывать, дискомфорта не почувствуешь. А тут каждую песчинку чувствуешь раскалённой иглой.
Скол, хитро извернувшийся в сложной конфигурации, оплетал... Груда рваной ткани, закаменевшей от крови, мясо с зеленью и синью гнили, даже не уверен, что там есть кожа уцелевшая... Не сразу понял, что эта куча истерзанной плоти ещё шевелится, едва заметно, но шевелится. И тяжёлый запах нечистот, гниения, пота, крови, усиленно гоняемый кнутом через фильтры.
Было бы чем блевать, вывернулся бы наизнанку немедля, а так — только желчь вяло катнулась по языку и отступила обратно, оставив тошнотворный привкус.
Чтобы сбить мозг с мыслей о немедленном блевании на дальние и сверхдальние расстояния, усилием воли заставил посмотреть себя в Суть.
Блять...
И зачем только посмотрел?..
Характерный окрас и структуры уцелевших клочков ауры недвусмысленно указали на принадлежность жертвы к женскому полу. Не до конца ещё сформировавшемуся, навскидку — лет двенадцать-пятнадцать, если по земными меркам. И это создание многократно подвергали пыткам, в том числе с использованием каких-то магических предметов или заклинаний. В теле смутно проглядывали инородные предметы кубической формы. От Скола к девочке тянулась густая паутина магических жгутиков, что они там делали и куда цеплялись, не смог рассмотреть — разрешающая способность маловата... Но на доступных мне уровнях восприятия тягун смерти стихал, аура худо-бедно затягивалась, тем самым давая понять, что душе ещё рано покидать искалеченное тело.
— Док, кнут снимать пока нельзя, он удерживает её от смерти, — смотрю на медика. — Накопители нужны заряженные, чем больше, тем быстрее девочка будет транспортабельной.
Несколько секунд все внимают моим речам как божественному откровению, а затем начинается движение. Все более-менее ненужные аккумуляторы скапливаются на какой-то подобранной дощечке, кажется, сиденье многострадального стула. Немножко накопителей, но и этого хватит, наверно.
Напрягают только инородные тела внутри, в Сути вижу, как они буквально высасывают оболочки девочки, Скол едва-едва опережает эти магические насосы.
Что ж делать-то? Тут фиг поймешь, где какие конечности, и шевелить нельзя, чтобы не сделать ещё хуже. Помню ведь, что в автоавариях самые серьёзные травмы причиняют добровольные спасатели, не имеющие ни малейшего понятия об анатомии и правилах извлечения тела из повреждённого объекта. Тут не авто, но я в упор не понимаю, как можно так перекрутить тело, чтобы жизнь его не покинула, но при этом было невозможно разобраться, где какая часть находится.
— Думай, голова, думай, шапку куплю, — шипел я, постукивая костяшками по лбу. Медик, бледный настолько, что все жилки видны, словно трафаретом по лицу нарисовы, молча переминался с ноги на ногу, всем видом показывая, что идей у него никаких нет.
Неужели тут нет никакого аналога медицины катастроф? Или высококлассных медиков-магов?
Взгляд упал на мозаику пола. Тут она отличалась — если в центре и у алтаря состояла из камешков, то тут — то ли из слюды, то ли из мутного стекла.
Стекла...
Идея ещё не успела сформироваться полностью, а я уже старательно выковыривал из пола тяжёлую плитку с заглаженными рёбрами. Выдиралась плохо, билась, но усилия дали результат на пятом подходе, и я уставился на плоский кусок какого-то камня. Мутный, почти матовый, бледно-зеленоватый, сквозь него смутно угадываются контуры окружающих вещей. С нижней стороны редкие блинчики прилипшего раствора.
Онои-то шинно вновь насытили ногти силой, достаточной, чтобы содрать раствор, но недостаточной для прорезания камня.
Закончив со шлифовкой, старательно вытер об уцелевшую штанину результат своего труда. Прозрачности не добавилось, но это и не критично.
Краем глаза глянул на Скола — молча напитывает тело, не позволяя умереть, амулеты наполовину уже разряжены. Времени мало, очень мало.
Действуя скорее по наитию, чем руководствуясь явной логикой, заставляю ауру зашевелиться, окутать плитку, бережно удерживаемую в ладонях. Когда предмет оказывается поглощён полностью, усилием воли, комбинируя уроки Миа по созданию внекармана и интуицию напару с подсмотренным несколько минут назад у Кейт, формирую в толще камня структуру. Изломанные линии рун, существующие пока что только перед глазами, поначалу никак не желают стыковаться в письмена. Разлетаются, словно отталкивающиеся магниты, меняют начертание...
Похрустывает эмаль плотно стиснутых зубов — оперирование воображением и аурой сжирает чертовски много энергии.
Тяжёлая ладонь опускается на плечо, и в организм стремительной волной вливается чистая энергия. Заряд настолько сильный, что сознание на миг уступает подсознанию, и этого мгновения оказывается более чем достаточно, чтобы разум, лишённый контроля, самостоятельно выстроил смутно представляемый руноскрипт. Удерживая получившуюся фигуру просто чудовищным усилием воли, умудряюсь спроецировать её внутрь плитки, выставить анкерные плетения — не заклинания, но сгустки Силы. И понимаю, что ничего не понимаю — моей аурой словно руководит кто-то посторонний: тончайшие жгутики, сформированные из моей оболочки, уверенными движениями вытягивают силовые дорожки, разводят их сразу в трёх измерениях, загибают чертовски хитрыми кракозябрами. Но удивиться я не успеваю — ощущения вмешательства нет, а самопальный артефакт уже готов.
Силы в нём немного, надолго не хватит, и не факт, что руноскрипт не рассыплется после использования.
Ощущая, как подкашиваются ноги, из последних сил сую в руки дёргающему глазом медику плитку и подталкиваю его к телу. К ладони на левом плече присоединяется ладонь на правое, и ватные ноги словно обретают второе дыхание. Заторможено оглядываюсь. Хвалис слева, девушка-хуманс, одолжившая куртку, справа. И за ними ещё с пяток разумных, выстроившихся цепочкой.
Это они мне что, подкачку организовали?
Сил говорить просто нет, а на глаза наворачиваются слёзы благодарности. Кивнув, дотягиваюсь до рукава медика:
— Внутри... инородное... — и вдавливаю активизирующую руну.
Как быстро темнеет вокруг... Кто выключил све..?
Темнота. Странная, тягучая темнота. Мрак не давит чернотой — словно светится изнутри: мягко, ровно, ненавязчиво.
Не чувствую рук и ног, тела не чувствую — сложно ощущать то, чего нет.
— У меня не так уж много времени, Александр, — голос звучит во мне, вокруг меня, во тьме.
— Ты кто?
— Считай беглецом с Земли. Калечным, дохлым беглецом.
Озарение краткой вспышкой в сознании:
— Это ты говорил со мной там, в Т'Урр? Про "не сейчас"?
— Я. Послушай, моё время действительно на исходе, так что не перебивай, пока не закончу.
— Слушаю.
— Я изначально планировал поселить душу в твоём ребенке, да только бог Хаоса знатно подшутил, дав тебе женское тело. Это тоже, в принципе, не проблема. Была бы, если б не особенности твоих новых расы и мира. Я очень много сил потратил на то, чтобы укрыться от внимания Арта Хаосита, и если в ближайшее время не найду тело, то окончательно развоплощусь. Нет, не беспокойся, выселять тебя не буду — честно, я слишком слаб для этого, да и у Мироздания на тебя есть свои планы, не чета моим, отрок. Всё, о чём прошу — помоги переселиться.
Невидимый собеседник замолк и я посчитал, что можно говорить:
— Какое тело тебе нужно?
— Любое свежеумершее, где душа уже покинула мир, вступив в Колесо перерождений, но кровь ещё не прекратила бежать по венам. Да, упреждая твой вопрос: девочка не жилец, и её тело вполне сгодится.
— Неужели её нельзя спасти?
— Ты не представляешь, отрок, что пришлось испытать ей до твоего появления. Груз случившегося настолько неподъёмен и мерзок, что душа не в силах больше цепляться за изломанное тело. Она никогда не проснётся больше. Как бы ты ни пытался удержать её — упорхнёт, просочится сквозь пальцы — зов Коло нельзя заглушить.
На душе разом стало как-то паскудно.
— Даже если я отправлюсь за её душой и подлатаю тело?
— Остроухую чаровницу ты тащил из морока межмирового, а в Коло не каждое божество сунуться рискнёт — перемелет и не заметит всей его власти. Тело что — вместилище, и только. Если хочешь попробовать — пробуй, но сразу говорю, если в Колесо затянет, оттуда не вернёшься, и я займу твою оболочку.
— Значит, спасти девочку никаких шансов?
— Страж границ, что облик кнута держит, старается отсрочить её уход, но и его власти есть пределы.
Ёптыть... Жалко девчонку...
— Хорошо. Давай договоримся так: если спасаемая отдаст душу, вселяйся, если нет, я обещаю, что поищу подходящее тебе тело.
— Договорились. И да, чтобы на будущее вопросов не возникало — клянусь самой своей сутью, что не имею никакого отношения к вере распятого. Эти паршивцы меня два тысячелетия прижать к ногтю пытались, убить — убили всё же, да вот с огнём души не совладали.
— Ты из богов?
В голосе явственно проскользнула горькая усмешка:
— Скорее, из богоборцев.
Догадка нездоровая, на грани бреда, проклюнулась в сознании:
— Неужели Олег?
— Ты о Вещем? Нет, не он. Но — соратники, — короткая пауза. — Тебе пора просыпаться. Не забудь про наш уговор. И да хранит тебя Род.
Что-то подхватило меня и разом выбросило вовне, в мир красок, запахов, ощущений...
Боль в коленях, острая, простреливающая через всё тело до затылка — ноги не удержали, шваркнулся аккурат на ребристую кромку расковырянной ямки. Сильные руки запоздало подхватили, дёрнули вверх.
— Леди Кайна, вам плохо?
— Мне? Мне никак, — вяло отозвался на вопрос, изучая медика.
Док как дурак с фантиками носился с просматривающей планшеткой вокруг истерзанного тела, но нагибаясь вплотную к плоти, то отскакивая на пару шагов. И физиономия соответствующая: счастливо-ошеломлённая, только волос врастопырку не хватает — увы, уложены под узкую шапочку.
Только радость его была недолгой — запас Силы иссяк и руны, лишившись подпитки, показывать сокрытое отказались.
Док, тем не менее, клянчить подзарядку не стал, жестом подозвал двух помощников и они в три пары рук принялись крайне осторожно разгибать тело. Значит, самопальной альтернативы рентгену хватило, чтобы разобраться, каким именно образом перекручена девочка.
Вновь захотелось блевать. Скол, игнорируя всех, доразрядил последние аккумы, мощным потоком влив Силу в девочку, и лениво обернулся вокруг моего торса.
(Тщетно. Уходит. Бессилие.)
Как ни странно, на себе он не принёс ни капельки крови и гнили, ни кусочка отслоившегося мяса.
Поглаживая Скола по оголовку, я вернулся к носилкам с Кейт. Дышит редко, но ровно, глазные яблоки под веками не бегают, только осыпается отмершая кожа, давая дорогу новой, укрывающей под собой раны.
Глянул в пыточный угол — невесть откуда тут появился полноценный операционный стол на сегментных ножках, осветительные лампы, какое-то оборудование. Док с помощниками выковыривал из девочки инородные предметы. Небольшие кубики, даже отсюда отчётливо фонящие какой-то мрачной магией, они располагались по всему телу жертвы: под кожей рук, ног, в животе, даже в... Руки непроизвольно сжались в кулаки до хруста — насколько надо быть отмороженным на всю голову ублюдком, чтобы ребёнку в такие места запихивать артефакты?!
Захотелось организовать мутанту полноценное колопосажение, но из холла его уже увели...
Тихо вскрикнула во сне Кейт, задрожала всем телом, жалобно скуля. Положил ладонь ей на лоб — горячий, в мелких бисеринках пота. Но девушка, ощутив прикосновение, разом расслабилась, успокоилась, даже на губах появилось что-то вроде лёгкой улыбки.
Два незнакомых мне бойца внешников вежливо отстранили меня от носилок и, подхватив ношу, бережно двинулись на выход. Я, не раздумывая, последовал за ними.
