Четвертый Мост тонул под грузом раненых. Осталось тридцать здоровых и пять раненых, которым не платили и которых надо было кормить на доходы от черного василька. Считая погибших, они потеряли почти тридцать процентов людей, начиная с того времени, как он поклялся защитить их. В армии Амарама такие потери сочли бы катастрофой.
Тогда жизнь Каладина состояла из тренировок и маршей, время от времени прерываемых сражениями. Здесь сражения шли одно за другим. Каждые несколько дней. Это могло изнурить — и изнуряло — любую армию.
Должен быть способ получше, подумал Каладин, полоща рот тепловатой водой и выливая второй черпак себе на голову. Он не мог себе позволить терять каждую неделю по два человека мертвыми и ранеными. Но как они могут выжить, если их собственным офицерам наплевать, уцелеют ли они или погибнут?
От расстройства он едва не бросил черпак в бочку. Но, сдержав себя, отдал его Шраму и ободряюще улыбнулся. Ложь. Но важная.
Газ глядел за ним из тени одного из соседних бараков. Просвечивающая фигурка Сил — на этот раз в виде летящего пуха черного василька — порхала над сержантом. Наконец она вернулась к Каладину, приземлилась на его плече и стала миниатюрной женщиной.
— Он что-то замышляет, — сказала она.
— Но не вмешивается, — ответил Каладин. — Он даже не пытается остановить наши вечерние посиделки.
— Он говорил с этим светлоглазым.
— Ламарилом?
Она кивнула.
— Ламарил — его начальник, — сказал Каладин, подходя к бараку Четвертого Моста.
Он встал в тень и оперся о стену, глядя на своих людей, толпившихся у бочки с водой. Они говорили друг с другом. Шутили. Смеялись. Сегодня вечером они опять будут пьянствовать. Отец Штормов, он никогда не думал, что будет рад, если люди под его командой напьются.
— Мне не понравилось выражение их лиц, — сказала Сил, устраиваясь на плече Каладина. — Темное. Как грозовая туча. Я не слышала, о чем они говорили. Я заметила их слишком поздно. Но мне оно не понравились. Особенно у Ламарила.
Каладин медленно кивнул.
— Ты тоже не доверяешь ему? — спросила Сил.
— Он — светлоглазый. Этого вполне достаточно.
— Тогда мы...
— Тогда мы не сделаем ничего, — твердо сказал Каладин. — Я не могу ответить, пока они не попытаются. А если потрачу всю свою энергию, обдумывая то, что они собираются сделать, я не смогу справиться с проблемами, стоящими перед нами прямо сейчас.
Он не стал добавлять, что слова Сил по-настоящему встревожили его. Если Газ или Ламарил решили убить Каладина, он почти ничего не мог сделать, чтобы остановить их. Да, мостовиков редко казнили, если, конечно, они не отказывались бежать с мостом. Но даже в "честной" армии Амарама ходили слухи о ложных обвинениях и фальшивых свидетельствах. А в недисциплинированном, с трудом управляемом лагере Садеаса никто и не моргнет, если Каладина — раба, заклейменного шашем, — повесят по туманному обвинению. Или, умыв руки, оставят сверхшторму, предоставив Отцу Штормов выбрать ему судьбу.
Каладин встал и пошел в сторону плотников, работавших на складе леса. Они и их подмастерья усердно трудились, готовя заготовки для древков копий, мостов, столбов и мебели.
Плотники кивали, когда Каладин проходил мимо. Теперь они знали его и привыкли к его странным просьбам, вроде куска дерева настолько длинного, что его могли нести четыре человека, — с его помощью Каладин учил мостовиков бежать в ногу. Он нашел наполовину законченный мост. Он постепенно вырос из той перекладины, которой когда-то пользовался Каладин.
Каладин встал на колени и осмотрел дерево. Справа от него группа людей с большой пилой отпиливала от бревна тонкие круги; скорее всего, из них сделают сиденья для стульев.
Он пробежал пальцами по гладкой и твердой древесине. Все переносные мосты делали из дерева, которое называется макам. Коричневые доски, почти не зернистые, крепкие и светлые. Мастера отшлифовали их, и они пахли опилками и мускусом.
— Каладин? — спросила Сил, идя по воздуху к мосту и останавливаясь на нем. — Ты выглядишь задумчивым.
— Есть какая-то ирония в том, насколько хорошо сделаны эти мосты, — сказал он. — Армейские плотники намного более профессиональны, чем солдаты.
— Так и должно быть, — ответила она. — Плотники хотят сделать мост, который долго прослужит. Солдаты, которых я слышала, хотят оказаться на плато, добыть гемсердце и убраться оттуда как можно быстрее. Для них это как игра.
— Ты очень проницательна. И с каждым днем все лучше и лучше понимаешь нас.
Сил состроила гримасу.
— Я чувствую себя так, словно вспоминаю то, что знала раньше.
— Скоро тебя будет трудно назвать спреном. Ты станешь маленьким полупрозрачным философом. И мы пошлем тебя в монастырь, где ты будешь проводить время в глубоких важных раздумьях.
— Да, — сказала она, — о том, как лучше всего подмешать в питье ардентов микстуру, которая сделает их рты синими. — И она озорно улыбнулась.
Каладин улыбнулся ей в ответ, продолжая ощупывать пальцами дерево. Он все еще не понимал, почему мостовикам запрещалось носить щиты. Никто не отвечал прямо на его вопрос.
— Они используют макам, который настолько крепок, что выдерживает атаку тяжелой кавалерии. Нам надо как-то воспользоваться им. Они лишили нас щитов, но ведь мы уже несем один из них на плечах.
— Но как они отреагируют, если ты попытаешься?
Каладин встал.
— Не знаю, но у меня нет выбора.
Да, попытка будет рискованной. Очень рискованной. Но уже много дней назад он выбросил все нерискованные идеи.
* * *
— Мы можем держать их здесь, — сказал Каладин Камню, Тефту, Шраму и Моашу. Они стояли рядом с лежащим на боку мостом и смотрели на обнаженное днище. Сложно устроенное, с восемью рядами по три позиции, оно было способно принять двадцать четыре человека под собой; и еще шестнадцать рукояток — по восемь с каждой стороны — для шестнадцати человек снаружи. Сорок человек, бегущих плечо к плечу, если мост полностью укомплектован.
Каждая позиция под мостом имела выемку для головы, два вырезанных бруска для плеч и две рукоятки для рук. Мостовики носили на плечах подкладки, и тот, кто был ниже, надевал несколько, чтобы компенсировать недостаток роста. Обычно Газ выбирал бригаду для нового мостовика исходя из роста.
Но не для Четвертого Моста, конечно. Четвертый Мост получал остатки.
Каладин указал на несколько рукояток и стоек.
— Мы можем ухватиться вот здесь, а потом побежать вперед, неся мост слегка наклоненным направо. Поставим наружу самых высоких, а внутри тех, кто пониже.
— И что это даст? — спросил Камень.
Каладин взглянул на Газа, который стоял близко. Неудобно близко. Лучше не говорить, почему он хочет нести мост, наклонив его на один бок. Кроме того, он не хотел давать людям надежду, пока не знал, что идея сработает.
— Я хочу провести опыт, — сказал он. — Если мы изменим позицию, может стать легче. Работают другие мышцы. — Сил, стоявшая на мосту, нахмурилась. Она всегда хмурилась, когда Каладин затемнял правду.
— Собирайте людей, — сказал Каладин, махнув Камню, Тефту, Шраму и Моашу. Он назначил их командирами отделений, которых в бригадах мостовиков не было никогда. Но солдаты лучше работали небольшими группами по шесть-восемь человек.
Солдаты? подумал Каладин. Теперь я так думаю о них?
Они не сражались. Но да, они — солдаты. Было так легко недооценить их, считая их "просто" мостовиками. Но надо иметь немало храбрости, чтобы бежать без щитов на лучников врага. Даже если тебя заставляют это делать.
Он поглядел в сторону, заметив, что Моаш не ушел с остальными тремя. Узколицый человек с темно-зелеными глазами и каштановыми волосами, запачканными черным, казалось, чего-то ждал.
— Что-то не так, солдат? — спросил Каладин.
Моаш изумленно мигнул, услышав это слово, но он и остальные уже привыкли ожидать от Каладина неординарных поступков.
— Почему ты сделал меня командиром отделения?
— Потому что ты не хотел признавать меня командиром дольше, чем любой другой. И всегда говорил об этом напрямик, в отличие от некоторых других.
— То есть ты сделал меня командиром, потому что я не хотел подчиняться тебе?
— Я сделал тебя командиром отделения потому, что ты поразил меня своими способностями и умом. И, кроме того, тебя трудно поколебать, у тебя сильная воля. Надеюсь, я смогу использовать это.
Моаш поскреб подбородок с короткой бородой.
— Да, понял. Но, в отличие от Тефта и рогоеда, я не думаю, что ты — подарок нам от Всемогущего. Я не верю тебе.
— Тогда почему ты подчиняешься мне?
Моаш взглянул на него в упор и пожал плечами.
— Потому что я любопытный. — И он пошел к своему подразделению.
* * *
Во имя всех штормовых ветров... подумал Газ, ошеломленно глядя, как Четвертый Мост пробегает мимо. Что за безумие заставило их пытаться нести мост с наклоном?
Для этого потребовалось выстроиться весьма странно, три ряда вместо пяти, очень неудобно поддерживать мост снизу и взять почти всю нагрузку на правое плечо. Одно из самых странных зрелищ, которые он видел за всю свою жизнь. Они едва несли его, и рукоятки ну совершенно не были приспособлены для того, чтобы нести мост таким способом.
Газ почесал голову, глядя, как они идут мимо, потом поднял руку, остановив медленно бегущего Каладина. Лордишка отпустил мост и подбежал, вытирая лоб; остальные побежали дальше.
— Да?
— Что это? — спросил Газ, указав на мост.
— Бригада мостовиков. Несет то, что, я верю... да, это мост.
— Я не прошу тебя дерзить, — рявкнул Газ. — Я хочу объяснения.
— Нести мост на головах весьма утомительно, — сказал Каладин. Он был высоким человеком и как башня нависал над Газом. Шторм тебя побери, меня не испугаешь! — Таким образом мы используем другие мышцы. Вроде как передвинуть груз с одного плеча на другое.
Газ взглянул в сторону. Там что-то двинулось?
— Газ? — спросил Каладин.
— Смотри, лордишка, — сказал Газ, опять глядя на него. — Нести над головой, может, и утомительно, но нести так глупо. Вы выглядите так, словно еще немного — и повалитесь друг на друга, а рукоятки... просто ужасно. Вы его еле несете.
— Да, — более мягко сказал Каладин. — Но по большей части только половина бригады выживает после бега. Мы можем нести его таким образом, даже когда нас намного меньше. Это разрешит нам поменять положение по меньшей мере.
Газ заколебался.
Только половина бригады...
Если они понесут так мост во время настоящей атаки, они будут идти медленно и откроют себя для стрел.
Это будет настоящая беда, по меньшей мере для Четвертого Моста.
Газ улыбнулся.
— Мне нравится.
Каладин ошеломленно посмотрел на него.
— Что?
— Инициатива. Выдумка. Творчество. Продолжай тренировку. Мне бы очень хотелось увидеть, как вы несете мост таким образом на плато.
Каладин сузил глаза.
— Неужели?
— Да, — ответил Газ.
— Хорошо. Возможно, увидишь.
Глядя Каладину вслед, Газ зловеще улыбнулся.
Беда, катастрофа — вот что избавит его, Газа, от заносчивого лордишки. Правда, придется найти другой источник средств, чтобы платить этому шантажисту Ламарилу.
Глава тридцать первая
Под кожей
Шесть лет назад
— Не повторяй моих ошибок, сынок.
Кал выглянул из-за своего фолио. Отец сидел на другой стороне операционной, одна рука поддерживает голову, во второй наполовину полный стакан вина. Фиолетовое вино, самый сильный из ликеров.
Лирин поставил стакан на стол, и темно-фиолетовая жидкость — цвета крови крэмлинга — вздрогнула и заколебалась. Она преломляла Штормсвет, лившийся из нескольких сфер, стоявших на столе.
— Отец?
— Когда уедешь в Харбрант, оставайся там. — Его голос запинался. — Не возвращайся сюда, в этот крошечный глупый городок. Не заставляй свою красавицу жену жить далеко от тех, кого она знает и любит.
Отец Кала напивался не часто; сегодня как раз была та редкая ночь, когда он позволил себе расслабиться. Возможно, поэтому усталая от работы мать ушла спать пораньше.
— Ты всегда говорил, что я должен вернуться обратно, — тихо сказал Кал.
— Я был идиот. — Он отвернулся от Кала и уставился на стену, обрызганную белым светом сфер. — Они не хотят меня. Они никогда не хотели, чтобы я был здесь.
Кал посмотрел в свое фолио. Оно содержало рисунки рассеченных тел с вывернутыми наружу мышцами. Очень детальные рисунки. Каждая часть была отмечена глифпарой, и он уже запомнил их. Сейчас он изучал операции, копаясь в телах давно умерших людей.
Как-то раз Лирин сказал ему, что людям не положено заглядывать под кожу. Эти фолио, с их картинками, были одной из причин того, что люди так недоверчиво относились к Лирину. Все равно что заглядывать под одежду, только хуже.
Лирин нацедил себе еще вина. За последние несколько дней мир сильно изменился. Кал потуже завернулся в пальто. Все равно холодно. Пришла зима, но никто не принес уголь для жаровни, и пациенты больше не давали ничего. Однако Лирин не перестал оперировать и лечить. Горожане просто ничего не давали, подчиняясь приказу Рошона.
— Он не мог отдать такой приказ, — прошептал Кал.
— Но он это сделал, — сказал Лирин. Он надел белую рубашку, черный жилет и коричневые штаны. Жилет Лирин не застегнул, и его черные полы свисали по сторонам, как кожа по краям вскрытой хирургом раны, изображенная на картинках Кала.
— Мы можем продать сферы, — неуверенным голосом сказал Кал.
— Они для твоего образования, — рявкнул Лирин. — Если бы я мог послать тебя учиться сейчас, я бы послал.
Отец и мать послали письмо хирургам в Харбрант, прося их разрешить Калу сдать экзамены досрочно. И получили отказ.
— Он хочет, чтобы мы потратили их, — запинаясь, сказал Лирин. — Вот почему он это сделал. Он пытается запугать нас.
На самом деле напрямую Рошон ничего не приказывал. Он только обмолвился, что, если отец Кала такой дурак и не хочет брать деньги, ему не нужно платить. На следующий же день люди перестали давать.
Городской люд смотрел на Рошона с необъяснимой смесью обожания и страха. По мнению Кала, он не заслужил ни того, ни другого. Он злобный и подлый, поэтому его и наказали Хартстоуном. Конечно, он не заслужил право быть настоящим светлоглазым, которые сражаются на Разрушенных Равнинах.
— Почему люди так сильно стараются понравиться ему? — спросил Кал спину отца. — Они никогда не вели себя так со светлордом Уистиоу.
— Потому что его снедает неукротимая злоба.
Кал задумался. Это говорит вино?
Отец повернулся, в его глазах отразился чистый белый Штормсвет. Совершенно ясные глаза, на удивление трезвые. Он не был пьян, совсем.
— Светлорд Уистиоу разрешал людям делать то, что они хотели. И они не обращали на него внимания. Рошон показал, что презирает их. И они изо всех сил стараются понравиться ему.
— Это не имеет смысла, — возразил Кал.
— Так устроен мир, — сказал Лирин, катая по столу одну из сфер. — Ты должен выучить этот урок, Кал. Мы довольны, если считаем мир правильным. Но если мы видим дыру, недостаток, мы пытаемся заполнить ее.
