Аделантадо остался глух к их мольбам и посулам. Слишком опасным врагом был Кибиан, чтобы вернуть ему свободу, в плену же он становился заложником безопасности колонии. Опасаясь, что вся округа ополчится против него, и не желая выпустить добычу из рук, аделантадо решил доставить касика и прочих пленников на борт кораблей, сам же остался на берегу с частью своих людей, чтобы преследовать обратившихся в бегство иццей-цев. Сопровождать пленников вызвался Хуан Санчес, главный кормчий флотилии, человек чрезвычайно сильный и отважный. Поручив вождя его заботам, аделантадо велел ему быть начеку, чтобы не допустить побега или насильственного освобождения конвоируемых. Доблестный кормчий отвечал, что если касик ускользнет у него из рук, он этими же руками сам вырвет себе бороду, волос за волосом; с этими самоуверенными словами он и отбыл, а за ним несли связанного по рукам и ногам Кибиана. В шлюпке Санчес привязал того крепкой веревкой к скамье. Стояла темная ночь. Лодка плыла вниз по реке, и касик так жаловался на боль, причиняемую ему узами, что сумел тронуть сердце сурового кормчего. Когда они были уже недалеко от устья, он реяшлеа ослабить веревку, которой Кибиан был привязан к скамье, не выпуская ее конец из руки. Коварный индеец ждал лишь удобного момента, и Санчес по какой-то причине отвернулся, сразу же выпрыгнул за борт. Было похоже, будто в воду рухнул утес. Кибиан нырнул и исчез из виду, и столь стремительно было его погружение, что испанец вынужден был отпустить веревку, чтобы не упасть следом за ним. Ночная темнота и возникшая суматоха помешали побегу других пленников, и не давали возможности преследовать касика или хотя бы установить, что с ним сталось. Хуан Санчес поспешил к кораблям с оставшимися пленными, глубоко удрученный тем, что хитрый индеец так ловко провел его.
Аделантадо же оставался на берегу всю ночь. На следующее утро, увидя окрест себя дикую, гористую, непроходимую местность, оценив разбросанность туземных жилищ, лепившихся к склонам на разной высоте, он оставил мысль преследовать индейцев среди множества скал и укреплений и вернулся на корабли, прихватив с собою в виде трофеев кое-что из добра, найденного в доме касика. То были браслеты для рук и ног и массивные пластины из золота, какие индейцы вошли на шее, а также две маленькие задетые короны. Вся добыча оценивалась в триста дукатов. Пятая часть ее, предназначенная для королей, тут же была отделена; остальное было распределено между участниками вылазки. Аделантадо, в награду за его подвиг, досталась одна из маленьких корон.
Глава 8
Бедствия испанской колонии
(1503)
Колумб надеялся, что смелая вылазка аделантадо посеет страх среди индейцев и они не посмеют больше злоумышлять против испанского поселения. Кибиан, должно быть, погиб, а если даже и спасся, то потеря семейства и многих приближенных несомненно поубавила ему смелости и он остережется нападать, опасаясь, что их постигнет возмездие. Поэтому, когда вследствие обильных ливней, частых в горах на этом перешейке, река снова поднялась, Колумб сделал все, что было необходимо для устройства колонии, и дав испанцам напоследок во множестве разные полезные наставления и тепло попрощавшись с братом, отбыл в далекий путь с тремя каравеллами, оставив четвертую колонистам. Вода на отмели была все же недостаточно глубока, и с кораблей потребовалось снять значительную часть груза. Выводили их шлюпками на буксире в тихую погоду. Тем не менее они не раз увязали в песке, и не будь он на удивление мелок и сыпуч, не преодолеть бы кораблям отмели без больших повреждений. Когда их удалось благополучно переправить на глубокую воду и грузы были снова подняты на борт, они стали на якорь на расстоянии не более лиги от берега в ожидании попутного ветра. По пути в Испанию Адмирал намеревался зайти на Эспаньолу и выслать оттуда для колонии припасы и пополнение, какие только удалось бы сыскать на острове. Дули по-прежнему неблагоприятные ветры, и поэтому 6 апреля он отправил на берег шлюпку под командой дона Диего Тристана, капитана одной из каравелл, которому поручил набрать воды и дров, а также передать кое-что адалантадо. Плаванье это оказалось роковым для команды шлюпки, но поселенцам оно было послано самой судьбой.
Касик Кибиан не погиб, как предполагали. Хотя руки и ноги у него были связаны, в воде он чувствовал себя, так в родной стихии. Глубоко нырнув, он поплыл под водою, пока не отдалился настолько, чтобы в темноте его нельзя было увидеть, а там вынырнул и направился к берегу. Разорение дома, захват в плен его жен и детей повергли его в скорбь, но когда он увидел, что увозившие их корабли выходят из устья реки в море, как видно, уплывая в ту дальнюю страну, откуда явились пришельцы, его охватила ярость, и он решил страшной местью отплатить тем белым, что остались на берегу. Собрав огромное число воинов, он скрытно подобрался с ними к испанскому поселению, как умеют неслышно и невидимо проходить индейцы сквозь самые густые заросли. Невысокий холм, где расположились дома испанцев, окружен был густым лесом, который позволил индейцам подкрасться к ним незамеченными на расстояние в десять шагов. Испанцы, убежденные, что враг полностью разгромлен, совершенно потеряли бдительность. Некоторые из них разбрелись по берегу, откуда можно было бросить прощальный взгляд на удаляющиеся корабли, другие взошли на оставленную каравеллу, третьи слонялись между домами, и тут индейцы с воплями и разом внезапно ринулись на них из леса. Подбежав к домам, они метали дротики сквозь кровли из пальмовых листьев, наносили ими удары в окна или сквозь щели между бревнами, из которых были сложены стены. Домишки были невелики, и некоторые их обитатели получили ранения. Едва была поднята тревога, как аделантадо схватил пику и бросился навстречу нападающим вместе с семью — восемью моряками, воодушевляя их и словом и примером на мужественный отпор. Диего Мендес также собрал своих соратников и поспешил на помощь предводителю. Они оттеснили врагов в лес, нескольких ранили и убили. Индейцы осыпали их из-за деревьев дротиками и стрелами, то здесь, то там набрасывались на них с палицами, но не могли устоять перед острыми испанскими мечами, а когда на них были спущены свирепые псы, они в панике обратились в бегство. Вопя от ужаса, они разбежались по лесу, оставив на поле боя нескольких убитых и успев сразить насмерть одного испанца и восемь других ранить. Среди последних оказался и аделантадо — его грудь слегка задел дротик.
Шлюпка, высланная Адмиралом на берег, прибыла как раз в разгар схватки. Капитан Диего Тристан предпочел остаться, однако, не более чем наблюдателем, опасаясь подойти к берегу, так как испанцы, в большом числе забравшись в лодку, могли потопить ее. Когда же нападение индейцев было отражено, он стал подниматься по реке в поисках пресной воды, не обращая внимания на предупреждения своих сотоварищей с берега, что неприятели могут отрезать ему путь назад, воспользовавшись своими каноэ.
Река была глубока и узка, ее тесно сжимали крутые берега, и с них низко склонялись деревья. Лес по обеим сторонам был густ, непроходим, а высадиться с лодки было негде, разве что там, где на берег выходили индейские тропы к местам рыбной ловли или стоянки каноэ.
Шлюпка поднялась по реке примерно на лигу выше индейской деревни, здесь вода была уже пресная и река была погружена в тень от высившихся над нею берегов с раскидистыми деревьями. Внезапно со всех сторон раздались пронзительные вопли, боевые кличи и трубные звуки раковин. Из темных углублений берега, из зарослей тут и там вылетали легкие каноэ. Каждым ловко правил один человек, другие дикари стоя метали копья в испанцев. То же делали и воины, появившиеся на берегах и на ветвях деревьев. В шлюпке было шесть моряков и трое солдат. Израненные, растерянные и испуганные дикарскими криками и гудением раковин, а также все возраставшим числом врагов, они даже и не подумали взяться за весла или прибегнуть к огнестрельному оружию и лишь пытались заслониться небольшими щитами. Капитан Диего Тристан получил несколько ранений, однако, являя высокую отвагу, пытался подбодрить и воодушевить моряков, но посланный индейцем дротик угодил ему в правый глаз и поразил насмерть. Каноэ вплотную приблизились к шлюпке, и началось избиение. Однако одному испанцу по имени Хуан де Нойя, бондарю из Севильи, удалось спастись — в разгар побоища он упал с лодки в воду, нырнул и под водой незамеченным добрался до берега. Потом он направился к испанскому поселению с известием о гибели капитана и других его спутников.
Колонисты совсем пали духом перед лицом грозивших им со всех сторон опасностей. Их было очень немного, к тому же некоторые страдали от ран, и окружали их озлобленные дикие племена, гораздо более свирепые я воинственные, чем те туземные народы, с которыми они привыкли иметь дело. Адмирал находился в неведенье об их бедах, он так и уплывет за море, не подав им помощи, и они окажутся на этом негостеприимном берегу обреченными на гибель в борьбе с превосходящими их силою Дикарями, либо от голода. Панический страх овладел ими, они решили воспользоваться каравеллой, которую оставили в их распоряжении, в совсем покинуть это место. Напрасно пытался аделантадо успокоить их: они желали лишь одного — немедленно выйти в море. Но здесь их ожидало новое жестокое разочарование. Полноводные потоки с гор иссякли, река снова обмелела, и провести судно через отмель в устье оказалось невозможным. Тогда колонисты взяли корабельную шлюпку, намереваясь известить Адмирала о своем бедственном положении и упросить его не покидать их. Однако дул сильнейший ветер, на море стояла высокая волна, а прибой, бушевавший в устье реки, не давал шлюпке выйти из нее. Видя, что покинуть это место невозможно и что они отрезаны от всякой помощи, испанцы пришли в полное отчаяние. Река принесла израненные тела Диего Тристана и его спутников, они плавали теперь в бухте, где на них накинулись вороны и другие питающиеся мертвечиной птицы. С содроганием смотрели несчастные колонисты, как парят над своей добычей мерзкие создания, как с криками набрасываются они на нее и дерутся между собой: им это казалось предзнаменованием их собственной судьбы.
Тем временем индейцы, воодушевленные победой над экипажем шлюпки, возобновили военные действия вокруг бухты. По всей округе они перекликались громкими криками и уханьем урагана. Со всех сторон по лесам слышались зловещие звуки, извлекаемые из раковин, и грохот боевых барабанов, доказывая, как множатся ряды жаждущих крови дикарей. Они, казалось, заполняли все ближние леса, набрасывались на любой затерявшийся отряд испанцев и время от времени нападали на их поселение. Оставаться в нем далее представлялось опасным; окрестные заросли позволяли туземцам подкрадываться незаметно. Поэтому аделантадо выбрал открытое место на морском берегу в некотором удалении от леса и велел устроить там подобие укрепления из шлюпки, ящиков, бочонков и иных тому подобных предметов. В двух местах были оставлены проемы, в которых были установлены фальконеты — легкие пушки. В этой крошечной крепости и укрылись испанцы; за палисадом можно было прятаться от индейских стрел и дротиков, но главным образом они надеялись на огнестрельное оружие, которое грохотом своим вселяло ужас в дикарей, в особенности когда они видели действие ядер, крушивших и валивших деревья вокруг них и несших смерть на большом расстоянии. Итак, пока что можно было не опасаться индейцев, которые не решались выходить из леса; однако испанцы, изнуряемые постоянной бдительностью и частыми тревогами, впали в уныние, предвидя к тому же неминуемую гибель, когда истощатся огневые припасы или голод заставит их покинуть укрытие в поисках пищи.
Глава 9
Заботы и волнения Адмирала. Ликвидация поселения на реке Белен
(1503)
Пока аделантадо и его сотоварищи переживали каждодневные опасности на берегу, на кораблях флотилия царила величайшая тревога. День проходил за днем, а лодка Диего Тристана с командой все не возвращалась, и возникло опасение, что с нею стряслась беда. Колумб готов был отрядить кого-нибудь на берег, но в его распоряжении оставалась всего одна шлюпка, и он не хотел рисковать ею при большом волнении моря в сильном прибое.
Ужасное происшествие усугубило и без того мрачное настроение моряков. На борту одной из каравелл содержались в заточении семейство и домочадцы касика Кибиана, Их намеревались доставить в Испанию, поскольку Колумб надеялся, что доколе они остаются во власти испанцев, их соплеменники будут воздерживаться от враждебных действий. На ночь их оставляли в трюмовом отсеке, а люк запирали на цепь с висячим замком. Поскольку несколько матросов ложилось спать на крышке люка, а сама она находилась высоко, вне досягаемости пленников, моряки не всегда пользовались замком. Их небрежность была замечена индейцами, и они замыслили побег. Они нагромоздили камни из корабельного балласта в высокую кучу под люком. Несколько самых сильных воинов, взобравшись на нее и согнувшись под люком, одновременным усилием своих спин вытолкнули крышку, причем спавшие на ней матросы откатились в дальние концы палубы. В мгновение ока почти все индейцы выбрались из трюма, бросились в море и поплыли к берегу. Поднялась тревога, несколько из них были схвачены и водворены обратно; люк был тщательно заперт, и на весь остаток ночи выставлена стража. Поутру же, испанцы, спустившись в трюм, чтобы осмотреть пленников, нашли их мертвыми. Все индейцы удавились, причем одни из них повесились, подогнув колени над палубою, а другие натягивали веревки ногами. Во всем была видна непреклонная решимость умереть, во всем явлен был свирепый и непобедимый дух этих людей и их непримиримость к белым людям.
Адмирала чрезвычайно обеспокоил побег пленников. Он опасался, что они побудят своих соплеменников совершить возмездие, и опасался за судьбу брата. Тревожная неизвестность словно пропитала самый воздух над берегом. Не вернулась лодка Диего Тристана, и ревущий прибой не давал установить сношения с доном Бартоломео. Моряки терзались мрачными предчувствиями по поводу судьбы своих товарищей. Наконец, к Адмиралу явился Педро Ледесма, кормчий из Севильи, человек лет сорока пяти от роду, сильный и смышленый. Он предложил, если шлюпка доставит его к краю прибоя, прыгнуть в воду, добраться до берега и возвратиться с известиями об оставшихся там. Самолюбие его было задето поступком индейцев, бросивших вызов волнам и прибою, когда корабли от берега отделяло расстояние в лигу. Разумеется, заявил он, уж если они проявили такую решимость в борьбе за свою личную свободу, подобает и мне принять хотя бы меньший риск, дабы спасти многих моих товарищей. Предложение его было с охотою принято Адмиралом и вскоре с доблестью осуществлено. Он был отвезен на шлюпке настолько близко к кромке прибоя, насколько то оказалось возможным по соображениям безопасности, и там же шлюпка должна была дожидаться его возвращения. Сняв одежду, он бросился в воду и после продолжительной борьбы с бурунами, то показываясь на их гребнях, то погружаясь в круговерть с головою до песчаного дна, выбрался в конце концов на берег.
