В этот конкретный проход можно было попасть через потайной вход в подвале одного из многоквартирных домов недалеко от закусочной Стеф Тернер. На самом деле, они даже потратили немного денег на укрепление прохода и убедились, что он был устойчивым. От входа проход тянулся целых два километра под улицами города. Они воспользуются предпоследним выходом, чтобы выбраться наружу вблизи от развозного фургона, который доставит их в космопорт. К тому времени, как они доберутся до фургона, Карл Хансен и два мезанских перебежчика должны уже прибыть.
Все они, кроме Карла и Виктора — Карл, как водитель, Виктор, как его помощник — будут спрятаны в ящиках в салоне фургона. Если только охранники космопорта не станут настаивать на физическом обыске фургона, в том числе взломе ящиков, все должно сработать нормально. Среди множества предметов, которые Виктор приобрел у неизменно услужливого Триеу Чуанли, были транспортные контейнеры, не только герметично изолированные от окружающей среды, но даже с оборудованием, предназначенным для блокировки всякого рода инструментального обследования, которым охранники, как правило, ограничивались.
Было совсем маловероятно, что эти охранники будут настаивать на физическом обыске. Эта часть космопорта была отдана под перевозки на орбиту и обратно для более мелких и менее авторитетных грузоперевозчиков. Считалось само собой разумеющимся, что провозится определенное количество контрабанды. Взяток Карла должно быть достаточно, чтобы сделать свое дело.
Если нет... Ну, Виктор был там. С тем же Кеттриджем А-3, спрятанным в рукаве. Был, по крайней мере, шанс — к тому же неплохой — что он мог убить всех охранников до того, как они успеют отправить предупреждение. Затем они могли бы перебраться в шаттл "Хали Соул" и оказаться на низкой орбите, прежде чем кто-то действительно узнает, что случилось. Таких шаттлов приходило и уходило так много, что если власти не отследят, куда они сели, они могли бы оказаться на борту "Хали Соул" незамеченными.
Хотелось бы надеяться, конечно, что до этого не дойдет.
* * *
— Ну, вот и все, — сказала Яна. — Виктор, я должна сказать, что это было реальное удовольствие спать с тобой ночь за ночью, ночь за ночью, твердо зная, что вообще не получу острых ощущений.
— О, прекрати ныть. Если бы я доставил тебе хоть немного острых ощущений — и Танди узнала бы об этом — ты получила бы острые ощущения на всю жизнь.
Яна усмехнулась.
— На очень короткую жизнь.
— Иначе бы ее не называли большой кайей.
* * *
Возвращаясь по другому подземному ходу с конспиративной квартиры, где он встречался с группой Хансена, Антон решил побороться со своей совестью. Времени уже не оставалось. Он либо задавит эту чертову штуку или ему придется признать свое поражение, что означало бы возвращение к тем частям их с Виктором плана, которыми он не был доволен.
Его угрызения совести сосредоточились на том, что они используют ядерные устройства. Он никогда не чувствовал себя комфортно с ними. Поначалу он собирался заменить их топливно-воздушными смесями с таким же эффектом, как от малых ядерных взрывных устройств. Он отказался от этого аргумента, когда их местные контакты настояли, что у них нет ресурсов для создания самодельных бомб этого типа — что, конечно, было очевидным... уклонением от истины.
Правда, в отличие от ядерных устройств, топливно-воздушные бомбы не использовались в гражданских целях, хотя альтернативой была простая покупка их на черном рынке, но дело было не только в этом. Он мог бы изготовить для них подходящую топливно-воздушную бомбу за два-три часа, используя имеющийся в продаже водород, портативную варочную панель и дешевый таймер, и он знал, что они это знают. Это означало, что настоящая причина, по которой они "не имеют ресурсов", заключалась в том, что они хотели сделать заявление, и у него были серьезные сомнения в необходимости данного заявления.
Отчасти, конечно, в то время он надеялся и ожидал, что такого рода "яркий" (мягко говоря) метод побега в любом случае никогда не понадобится. Конечно, не было никакой возможности предсказать или даже вообразить себе, какую шпионскую сокровищницу представляли собой Джек МакБрайд и его компаньон.
Антон знал, что с чисто практической точки зрения его нежелание использовать ядерные устройства было бессмысленно. Можно было даже возразить, — как Виктор, конечно, сделал бы — что это было совершенно глупо. Человечество уже давно разработало методы массового уничтожения, которые были более разрушительными, чем любое ядерное устройство из когда-либо созданных. Бывшие наемники из госбезопасности, которые вскоре попытаются уничтожить Факел от имени Мезы, не будут применять ядерное оружие. Для этого потребовалось бы слишком много такого оружия, да и зачем вообще беспокоиться о нем? Конечно, они будут использовать ракеты, но только в качестве кинетического оружия. При разгоне до семидесяти или восьмидесяти процентов скорости света они сделают свое дело так же тщательно, как "убийца динозавров" в галактической истории, и без каких-либо ядерных боеголовок! Откровенно говоря, несколько крупных болидов — ничего более необычного, чем камни или даже ледяные глыбы — могли бы отлично справиться с этой задачей, если бы у нападавших хватило времени, чтобы разогнать их до семидесяти или восьмидесяти тысяч километров в секунду, что было едва ли ползком по меркам цивилизации с импеллерным приводом. Просто использовать ракеты быстрее и проще, чем возиться с камнями и глыбами льда.
Тем не менее, для многих людей в современной вселенной — и Антон оказался одним из них — ядерное оружие несло в себе затяжной древний ужас. Оно было первым оружием массового уничтожения, разработанным и используемым человеческими существами друг против друга. Возможно, по этой причине его все еще окружала особая аура.
Конечно, именно по этой причине Хансен и его группа — несомненно, Дэвид Притчард — были так полны решимости взорвать ядерные устройства. Они были охвачены не только свирепым гневом, тянущимся из глубины веков, но этой ярости придало мощный импульс еще и знание о планах Мезы уничтожить Факел, которым Антон и Виктор поделились с ними. Если копнуть до самых грубых и кровоточащих основ, отношение людей Хансена можно было резюмировать следующим образом: "Итак, скорпионы хотят играть грубо, не так ли? Не проблема. Грубо так грубо".
Они знали, что применение ядерных устройств на самой Мезе приведет к массивному — действительно, качественному — приросту и без того убийственной интенсивности борьбы между рабами и их создателями. Планы этих рабовладельцев нарушить Эриданский эдикт сделали бы то же самое, конечно. Но, по крайней мере, один раз именно рабы нанесли бы такой удар первыми.
У Зилвицки были серьезные сомнения в мудрости этого курса действий. Даже у Виктора, если не в той же степени, что у Антона. Но в этой борьбе был импульс, который в определенных местах и в определенное время — и он подозревал, что это было одно из них — преодолевал всякую осторожность.
На мгновение, услышав легкий шорох слева от себя, Антон остановился и повернулся в ту сторону. Это было просто рефлекторное действие с его стороны, ясно дававшее понять любому, кто собирался напасть на него, что такой образ действий был бы крайне неразумным.
Возможно, это было неизбежно. Может быть, даже полезно. У Антона не было никакой надежды, что людей, стоящих за этим планом "мезанского Соответствия", можно было образумить. Одна та информация, которую МакБрайд уже передал о них, сделала очевидным, что, несмотря на их интеллект и проницательность, они отказались от разума несколько столетий назад. Но, может быть, их можно было запугать тем же грубым способом, каким Антон сейчас запугивал того, кто скрывался в этой темноте сбоку от прохода.
Скорее всего, нет. Почти наверняка нет. Но может, все же стоит попробовать?
Однако, в конце концов, его сомнения развеяло кое-что другое. Это было похоже на импульсы, движущие Хансеном, Притчардом и их товарищами. Эти люди из мезанского Соответствия и их марионетки из "Рабсилы" были, в конце концов, теми же свиньями, которые похитили одну из его дочерей, пытались убить другую, пытались убить его жену — его, конечно, тоже, но на это он не обижался— а теперь вновь пытались убить его дочь.
"К черту все это. Пусть они горят".
* * *
Они уже решили, что Антон проведет эту последнюю ночь в безопасной квартире Виктора и Яны. В этом был небольшой риск, но меньший, чем еще одна дополнительная встреча, усложнявшая их действия на следующий день.
Когда он пришел, двое его спутников уже были там, сидя за кухонным столом, где они уже провели столько часов.
— У тебя задумчивый вид, — сказал Виктор. — Тебя что-то беспокоит, Антон?
Он накинул куртку, которую носил, на одно из сидений, чтобы защититься от холода.
— Нет, — сказал он.
* * *
Поздно вечером Лайос пришел к своему решению. Как бы ему ни хотелось рисковать, он не видел, где у него выбор. Ему придется рассказать Бардасано.
Завтра, с раннего утра. Потребуется изрядное время на уговоры, прежде чем он сможет пройти помощников Бардасано, поскольку он не был одним из тех людей, с кем она регулярно общалась. Попытка сделать это ночью была, наверное, невозможной.
Во всяком случае, завтра наступит достаточно скоро. За это время Джек никуда не денется.
Глава 52
Джек МакБрайд почувствовал, как внутри него закружилась странно хрупкая, поющая пустота, когда он подставил свой рисунок сетчатки сканеру и провел рукой по биометрическим датчикам безопасности, как делал это много раз до этого. Даже сейчас ему было почти невозможно поверить — по-настоящему поверить — что это был последний раз, когда он это делает.
— Доброе утро, шеф МакБрайд, — сказал с улыбкой одетый в форму сержант, стоящий за датчиками. — Не ожидал увидеть вас здесь сегодня. Чертовски уверен, что не так рано.
— Я тоже не ожидал увидеть себя здесь сегодня, — ответил МакБрайд с тщательно дозируемой долей кривого юмора. — Но это было до того, как я понял, насколько отстал. — Он закатил глаза. — Оказывается, есть несколько мелких деталей, которые необходимо учесть в моих квартальных отчетах.
— Ой. — Сержант сочувственно усмехнулся. В отличие от некоторых своих сверстников, Джек МакБрайд пользовался популярностью у своих подчиненных, и отчасти это объяснялось тем, что он не отрывал людям головы, считая себя оловянным божком.
— Что ж, мне лучше перейти к делу, — вздохнул МакБрайд, затем покачал головой. — О, кстати, я жду доктора Симоэнса. Отправьте его прямо ко мне в офис, когда он появится здесь, хорошо?
— Да, сэр.
Сочувственный юмор сержанта испарился. К настоящему времени все в Центре знали о Симоэнсе. Они знали, как долго и упорно боролся МакБрайд, чтобы сохранить его работоспособным... и они также знали, что начальник службы безопасности, наконец, проиграл битву. Сержант очень сомневался, что МакБрайд с нетерпением ждал того, что почти наверняка будет его последней беседой с озлобленным ученым.
— Спасибо.
МакБрайд кивнул и направился в свой кабинет.
* * *
Лайос Ирвин появился в закусочной Стеф Тернер в восемь утра, как и велела ему Бардасано, чувствуя себя явно недовольным этим заданием. Его недовольство было вызвано двумя причинами.
Во-первых, ему не нравилось — очень — получать приказы, которые были расплывчаты до такой степени, что напоминали овсянку.
"Загляни в закусочную и посмотри, нет ли чего подозрительного. Если что-то появится, дай мне знать сразу же, по личному каналу. Пока ты будешь этим заниматься, я проверю МакБрайда, чтобы выяснить, какого черта он, по его мнению, делает".
Замечательно. И эта Бардасано должна быть каким-то гением звездной линии! С таким же успехом она могла бы приказать, чтобы он поошивался на детской площадке и доложил ей, если он заметит ого-то из детей за нарушением правил. Что — конкретно — она хотела, чтобы он искал? Кто знает?
Что-то в действиях МакБрайда, должно быть, встревожило ее больше, чем он предполагал. О, отчасти это объяснялось тем, что она была простужена, и Ирвин предполагал, что его приход как пеона с собственным скромным рангом, нарушивший ее безопасность, когда она садилась завтракать, тоже не улучшил ситуацию. Может быть, она просто не была ранней пташкой?
Даже сейчас его губы слегка дрогнули при этой мысли, но искушение улыбнуться быстро исчезло. По крайней мере, некоторая путаница была неизбежной, когда младший агент минует очередь подчинения, как пришлось сделать ему, но это показалось ему важнее, чем просто неизбежная бюрократическая путаница в чем-то размером и сложностью безопасности Соответствия. Судя по всему, что он когда-либо слышал, Бардасано была обычно остра, как бритва, но беспристрастный наблюдатель никогда бы к такому выводу не пришел на основе указаний, что она дала ему.
Второй источник его несчастья, еще больший, тащился по улице примерно в ста метрах позади него. В дополнение к предоставлению ему расплывчатых инструкций, Бардасано также настояла снабдить Лайоса тем, что она назвала "подкреплением". Три человека из одного из ее "специальных подразделений" — что бы, черт возьми, это ни значило — которые будут там, чтобы предоставить ему любую силу, которая может понадобиться.
Замечательно. Ирвин был шпионом, а не каким-то глупым "героем боевика" из голодрамы. Он собирал информацию, вот что он делал. Если бы Бардасано хотела, чтобы он делал свою работу, он смог бы сделать это намного лучше, работая самостоятельно, вообще без поддержки — и уж тем более "подкрепления", чье полевое мастерство было настолько ржавым, что, вероятно, дворняги на улице знали, что у трех клоунов позади него были официальные мускулы. А если, напротив, она хотела расправиться с тем, кто был в закусочной этим утром, то какого черта она вообще настаивала на том, чтобы втянуть Лайоса в это дело?
У него даже не было с собой оружия. Не говоря о других причинах, потому что он был как юридически, так и генетически, сесси [в начале Гл. 46 пишется, что на языке Ирвина можно было увидеть маркер генетического раба, и что он носил соответствующую робу], а сесси запрещалось владеть огнестрельным оружием любого вида. Даже с ножом, лезвие которого было длиннее шести сантиметров, ему грозил бы арест, если бы такой нашли у него.
Лайос дал молчаливую клятву, что в том маловероятном случае, если в закусочной Тернер действительно вспыхнет насилие, его вклад в дело справедливости будет заключаться в том, чтобы спрятаться под столом. Пусть этим занимаются "специалисты" Бардасано. Они были из тех людей, которые даже в ванную ходили с важным видом.
* * *
Херландер Симоэнс неуверенно посмотрел на молодого человека, стоящего перед ним. Он понял, что, вероятно, никогда в жизни не был рядом с сесси. Даже по стандартам звездных линий, воспитанных в привилегированном обществе, он вел уединенную жизнь.
И теперь он отдавал эту жизнь в руки одного из них.
Нет, двух. Крупная, крепкого вида блондинка вышла из задней части фургона. Хотя она не походила на сесси.
