— Они выглядят именно так. От них так и пахнет, — с отвращением сказала Оже.
— Почему бы тебе просто не рассказать мне, что они там делали? Как я уже сказала, я всегда могу высосать это из твоего мозга, если ты этого не сделаешь. Я бы предпочла этого не делать, но...
— Все, что у меня есть, — это догадки, — сказала Оже. — Они что-то делали, какую-то машину — кажется, датчик гравитационных волн — для определения физического местоположения АКС. Хитрость заключалась в том, что они должны были построить его с использованием местных технологий.
Кассандра обдумала это и чопорно кивнула. — И какова цель этих данных, когда они их получили?
— Чтобы они могли добраться до оболочки снаружи.
Корабль покачнулся, попав в зону турбулентности. Пол задрожал, словно собираясь вскочить и заключить их в защитные объятия.
— Что им нужно от АКС? — удивилась Кассандра, нахмурившись.
— Они хотят обезлюдить его. Они хотят засеять атмосферу дубликата Земли серебряным дождем.
— Это чудовищно.
— Геноцид вообще таков. Особенно в таком масштабе.
— Хорошо, — сказала Кассандра, все еще хмурясь, пока переваривала новую информацию. — Почему бы не доставить "серебряный дождь" по самой гиперсвязи?
— Они не могут. Существует барьер, который не позволяет чему-либо подобному проникнуть в мир Флойда. Единственный способ проникнуть внутрь — это прокрасться с черного хода.
— Но остается еще небольшая проблема — пробиться сквозь скорлупу, — сказала Кассандра. — А... подожди минутку. Мы уже обсуждали это, не так ли?
— Кража накопителя антивещества с "Двадцатого", — сказала Оже.
— Это их... как ты это назвала? Устройство Молотова?
— Похоже, что так.
— Неотеники не смогли бы собрать это воедино сами, — сказала Кассандра. — Они находчивы и умны, но их никогда не учили мыслить стратегически, особенно в течение двадцати трех лет. Должно быть, были и другие, посвященные в тот же план.
— Мы уже знаем о Найагаре.
— Но у Найагары не было простых средств общения с неотениками. Эти дети нуждались в руководстве и координации, в ком-то, кто отдавал бы им приказы. Возможно, слэшеры во взрослой фазе, — предположила Кассандра.
— Нет, — сказала Оже. — Нет, если только они не были готовы жить без своих машин. С детьми войны все было в порядке: они чисто биологические, без имплантатов. Но никто, подобный вам, не смог бы проследовать за ними через цензорное устройство со всеми этими нанотехнологиями, работающими внутри них.
— Тогда неусовершенствованный человек: нормальное человеческое существо — как брат Калискана.
— Возможно, если он решил стать предателем.
— И если был один такой, то вполне могло быть и больше, — сказала Кассандра. — Много людей погибло или пропало без вести во время повторной оккупации.
— Они все могли бы быть все еще живы, — сказала Оже, — жить в АКС, вмешиваясь в ход истории.
— Но зачем им вмешиваться? — спросила Кассандра.
— Чтобы сдерживать события. Чтобы помешать людям Флойда развивать технологии и науку, которые на самом деле могли бы сделать их угрозой их грандиозному плану, как только они осознали свое истинное положение.
— Учитывая время и накопление случайных изменений, две временные линии в конечном итоге неизбежно разойдутся, — сказала Кассандра. — Как вы можете быть уверены, что имело место сознательное вмешательство?
— Потому что все это слишком обдуманно. Во временной шкале Флойда никогда не было Второй мировой войны. Тот, кто прошел по гиперсвязи двадцать три года назад, знал достаточно о реальном ходе событий в тысяча девятьсот сороковом, чтобы изменить их. Все, что им нужно было сделать, — это донести нужные разведданные до нужных людей. Точкой расхождения стало немецкое вторжение через Арденны. В нашем графике это было близко к провалу, но союзники никогда не знали, насколько уязвимы были наступающие силы. Никто им не препятствовал. Но в хронологии Флойда они это сделали. Они подняли в воздух бомбардировщики и втоптали эти танки в грязь. Немецкое вторжение во Францию провалилось.
— Значит, второй глобальной войны никогда не было. Я предполагаю, что благодаря этому были спасены миллионы жизней.
— По крайней мере.
— Разве это не делает это довольно хорошим поступком?
— Нет, — сказала Оже, — потому что эти жизни были спасены только для того, чтобы сейчас могли быть уничтожены миллиарды. Это было чисто клиническое вмешательство. Спасение жизней не имело к этому никакого отношения. Единственной мотивацией было держать этих людей в неведении.
— Тогда преступление уже совершено. Дети скоро умрут. Но их лидер — или лидеры — должны быть найдены и привлечены к ответственности.
— Тогда вам нужно найти и убийцу, — сказала Оже, — прежде чем одно преступление станет другим.
— Союзники Найагары, должно быть, действительно близки к тому, чтобы действовать, — сказала Кассандра. — Они бы не двинулись с места ради лайнера, если бы не были готовы атаковать АКС. Это очень серьезно.
— Ты это сказала, малыш, — прокомментировал Флойд.
— Чем больше я думаю об этом, — сказала Кассандра, — тем больше задаюсь вопросом, не является ли вся эта атака на Тэнглвуд и Землю отвлекающим маневром. Они никогда на самом деле не хотели вернуть нашу разрушенную Землю, не так ли? Они всегда нацеливались на более крупный приз.
— Мы должны остановить их, — сказала Оже.
— Согласна, — сказала Кассандра. — Но как ты думаешь, Калискан сможет помочь? Как ты думаешь, ему вообще можно доверять, если его брат действительно предатель?
— Он думает, что его брат умер, — сказала Оже. — Я склонна поверить ему на слово. В любом случае, мы не можем позволить себе не доверять ему. У него есть контакты, в том числе союзники в Политиях.
— У меня тоже, — сказала Кассандра.
— Но у Калискана есть политическое влияние. По крайней мере, он может обнародовать план слэшеров и, возможно, пристыдить их, чтобы они не действовали.
— Это может быть ловушка, — сказал Флойд.
— Я очень стараюсь не думать о такой возможности, — ответила Оже.
Лицо Кассандры остекленело, когда она переварила поток информации, касающейся их приближения к Парижу. — Ловушка это или нет, но сейчас мы в самой гуще облаков. Замедление до дозвуковой скорости. Думаю, что это примерно то, куда я хочу опуститься на этом корабле. На мой вкус, плотность частиц уже довольно высока.
— Можем ли мы выпустить шаттл "Двадцатого"?
— Сейчас как никогда самое подходящее время, — сказала Кассандра. — Следуйте за мной.
Они с воем проносились сквозь облака, плотные, как уголь, оглашаемые раскатами грома и сверкающие молниями медленными вспышками с розовым оттенком.
— Все еще отслеживаешь Калискана? — спросила Оже.
— С трудом, — ответила Кассандра, на мгновение отворачиваясь от антикварной консоли управления. — Вам больше не удалось выяснить, кто такой этот де Мопассан, о котором упоминал Калискан?
— Да, — сказала она. — Мне кажется, я точно знаю, что он имел в виду. Не имеет значения, если мы потеряем его след — мы все равно сможем добраться до места встречи.
— Разве он не мог просто сказать тебе, где приземлиться? — спросил Флойд.
— Калискану нравятся его маленькие игры, — сказала Оже, слегка улыбнувшись. Корпус вокруг них скрипел и стонал, как очень старое кресло.
— Плотность облаков уменьшается, — сказала Кассандра. — Полагаю, мы почти пережили самые худшие из них.
За окнами салона серый цвет приобретал стремительный вид, подобный потоку, вызывая ощущение огромной скорости. Корабль прорвался сквозь две или три последние полосы рассеянных облаков, прежде чем выйти в чистый воздух над городом. Это была настоящая парижская ночь, такая темная, какой она никогда не бывает, за исключением тех случаев, когда случался какой-нибудь катастрофический сбой в подаче электроэнергии на землю. Единственными источниками постоянного освещения были искусственные светильники, установленные Древностями на зданиях и башнях или подвешенные к зависшим дирижаблям и платформам для беспилотных летательных аппаратов. Время от времени молнии, мерцающие над облаками, просвечивали сквозь кольцевые узоры, с помощью которых облака сообщались, запечатлевая негативный призрак этих узоров на скованных льдом улицах и зданиях, раскинувшихся внизу.
Они находились примерно на высоте пяти километров, что было достаточно высоко для панорамного обзора всего города, вплоть до искусственного рва оборонительных сооружений Периферик.
— Не знаю, понравится ли тебе это, — сказала Оже Флойду, — но добро пожаловать в Париж. Ты никогда не был здесь раньше.
Флойд посмотрел вниз через маленькие окошки, расположенные в нижней части кабины. — Думаю, это означает, что ты все это время говорила мне правду, — сказал он, изо всех сил пытаясь справиться с чудовищностью этого окончательного осознания.
— У тебя все еще были сомнения?
— У меня все еще были надежды.
Она обратила его внимание на окраину города, где маяки на башнях оборонительных сооружений по периметру последовательно вспыхивали красным и зеленым. — Это Периферик, — сказала она, — кольцо дорог, опоясывающих Париж. В вашей версии города этого не существовало.
— Что это за стена?
— Ледяной утес. Он защищен броней из металла и бетона, датчиками и оружием, чтобы не подпускать более крупных фурий, тех, которые достаточно велики, чтобы их видеть. В большинстве случаев это более или менее работает. Но время от времени они все равно проскальзывают, а когда проскальзывают, то быстро приходит помощь.
В этом и заключалась проблема Парижа: паутина железных дорог и автодорожных туннелей предлагала множество быстрых маршрутов с периметра. Не имело значения, что половина этих туннелей была заблокирована обвалами: враждебные машины всегда находили альтернативный маршрут или прокладывали себе путь в более старую систему водопроводных и канализационных туннелей. Самые маленькие из них могли проскользнуть по телеграфным проводам, оптоволоконным магистралям и газовым трубам. Если бы дело дошло до драки, они могли бы даже пробурить новые туннели самостоятельно. Их можно было остановить — их можно было даже уничтожить, — но не без нанесения неприемлемого ущерба тому самому городу, который исследователи пытались сохранить и изучить.
— Я многого не узнаю, — сказал Флойд.
— Ты смотришь на город, застывший более чем на сто лет позже твоего времени, — сказала Оже. — Тем не менее, есть еще некоторые достопримечательности, которые ты должен узнать. Вопрос лишь в том, чтобы научиться видеть их подо льдом.
— Это как лицо друга под погребальным саваном.
— Вон изгиб Сены, — сказала Оже, указывая пальцем. — На Новом мосту. Собор Парижской Богоматери и Иль-де-ла-Сите. Теперь ты это видишь?
— Да, — сказал Флойд с грустью, которая разорвала ее на части. — Да, теперь я это вижу.
— Не надо слишком сильно ненавидеть нас за то, что мы сделали, — сказала она. — Мы старались изо всех сил.
Вверху облака колыхались и вздымались со странным, самозабвенным умом. Корабль кренился и рыскал, опускаясь все ниже. — Могу я побеспокоить вас насчет места посадки? — спросила Кассандра.
— Отведи нас к югу от реки, — сказала Оже. — Видишь этот прямоугольник плоского льда?
— Да.
— Это Марсово поле. Выровняй нас по нему и держи высоту в триста метров.
Она почувствовала, что корабль откликнулся почти прежде, чем она закончила говорить. Серводвигатели издавали хруст и скрежет под ее ногами, когда летные поверхности перемещались.
— Есть ли что-то значительное в этой области? — спросила Кассандра.
— Да.
Именно в этот момент молния пронзила облака и приземлилась очень близко к искореженному обрубку Эйфелевой башни на границе Марсова поля.
— Вот куда мы направляемся, — сказала Оже.
— Металлическая конструкция?
— Да. Доставь нас на верхнюю площадку, как можно точнее.
— Она наклонная. Не уверена, доверять ли этому металлу?
— Он выдержит, — сказала Оже. — Перед нами семь тысяч тонн викторианского железа. Если он прожил двести лет подо льдом, я думаю, он выдержит наш вес.
За два столетия лед поглотил нижнюю треть трехсотметровой башни. Какая-то забытая, никем не замеченная катастрофа унесла верхние семьдесят пять метров в историю, не оставив никаких следов от обломков в раскопанной чаше Парижа. Сохранились первые две смотровые площадки плюс большая часть гораздо меньшей третьей сцены, которая располагалась на наклонном, закрученном штопором обрубке искореженного металла, далеко выступающем в сторону замерзшей Сены.
— Вижу припаркованный космический корабль на третьем уровне, — сказала Кассандра. — Двигатели все еще горячие. Размер и функция соответствуют типу шаттла, который использовал Калискан.
— Это наше место встречи. Если он будет вести себя хорошо, то оставит нам достаточно места для парковки
— Будет тесно, — сказала слэшер.
— Сделай все, что в твоих силах. Если необходимо, тебе нужно только оставаться на месте, пока мы высаживаемся, или взять Калискана на борт.
— А господин де Мопассан?
— Он к нам не присоединится. Он мертв уже почти четыреста лет.
— Тогда я признаюсь...
— Маленькая шутка Калискана, — сказала Оже. — Он знал, что я это пойму. Де Мопассан презирал эту башню. На самом деле он так сильно возненавидел это заведение, что настоял на том, чтобы обедать в нем каждый день. Сказал, что это единственное место в Париже, где это не портит ему вид.
Башня вздымалась под ними, ее искаженный наклон был еще более заметен теперь, когда они парили прямо над третьей ступенью. С этой точки зрения решетчатая металлическая шахта изгибалась внутрь, подобно разрушенному утесу, в то время как дальняя сторона отошла так далеко от предполагаемого угла, что железная конструкция начала изгибаться изогнутыми участками, как собачья шерсть.
Молния снова ударила совсем близко. Из-за игры тени и света казалось, что все сооружение движется, колышется, как желе.
— Впусти нас, Кассандра, — сказала Оже. — Чем скорее мы спустимся, тем счастливее я буду.
Смотровая площадка третьего уровня представляла собой квадратный металлический участок, наклоненный под углом пять-шесть градусов к горизонтали, пронизанный зазубренными стойками оторванных балок и шахтами, которые когда-то поднимали кабины лифтов на вершину башни. Изогнутые металлические перила все еще были на месте по большей части периметра. Шаттл Калискана в форме шипа был припаркован в одном углу, его хвост торчал в пустое пространство.
— Это его корабль, — сказала Оже. — Ты можешь причалить?
— Могу попробовать. — Кассандра нажала на несколько рычагов. — Посадочные салазки опущены и зафиксированы. Мы будем сжигать топливо в режиме зависания, но с этим я ничего не могу поделать.
Корабль завис, скользя из стороны в сторону, пока Кассандра включала сопла с векторной тягой. Они немного снизились, удержались на месте, затем снова снизились. С приближением к платформе обратная волна от двигателей разнесла куски металла по площадке, пробивая перила и перебрасывая их через борта. Затем они сели, посадочные салазки поглотили удар с помощью пневматики.
