На самом деле, она сама об этом не беспокоилась. К этому времени она уже немного поверила в Юнис. Если корабль был способен доставить Джеффри, Гектора и Джумаи большую часть пути до "Львиного сердца", он не собирался портить последнюю часть этого путешествия. Но гораздо больше ее беспокоило то, что случится с ними троими, когда они приедут. Что ждало их там, снаружи? Если корабль израсходует все свое топливо, добираясь до ледяного астероида, смогут ли они снова вернуться домой — или продержаться достаточно долго, чтобы дождаться спасения? Но она снова вернулась к этой вере. Это было спланировано специально, как часть плана, придуманного Юнис более шестидесяти лет назад. В этом должен был быть какой-то смысл, помимо тщательно продуманной формы наказания, направленной на ее потомков. Во всяком случае, она на это надеялась.
Между тем Джеффри не было в Африке. Когда он покидал Землю, это было не при идеальных обстоятельствах, и он не мог знать, сколько времени потребуется, чтобы проникнуть в Зимний дворец и выведать его секреты. Но он, конечно, не рассчитывал отсутствовать несколько месяцев. Санди знала, что с тех пор, как Джеффри был связан со слонами Амбосели, он очень редко отлучался от них больше чем на пару недель кряду. Месяц был бы исключением. Он часто рассказывал ей, сколько усилий он вложил в установление взаимопонимания с исследуемой группой и как легко это взаимопонимание могло быть подорвано.
По сути, именно это и привело ее обратно в Африку, хотя поначалу она была не совсем готова признаться в этом самой себе. Слоны никогда много для нее не значили, хотя у них с Джеффри были очень похожие детские переживания. Но если бы ее неожиданно оторвали от Луны и если бы чему-то, что она лелеяла, грозила опасность пострадать из-за пренебрежения, она не сомневалась, что Джеффри был бы рядом с ней.
В Луанде на свои деньги она арендовала аэролет. Все еще чувствуя себя неловко в экзокостюме, она забралась внутрь него и велела ему лететь в бассейн Амбосели. Она будет в двух шагах от дома, но домочадцы могут подождать.
В воздухе, к востоку от Великой Рифтовой долины, с аэролетом на автопилоте, она позвонила Глебу Озерову. Она не потрудилась выяснить, который час в Непросматриваемой зоне. У смотрителей зоопарка все равно были странные часы работы, и после того, что она пережила на Марсе, она придерживалась четкого мнения, что они вполне могли бы, черт возьми, ответить на ее звонок.
Санди запросила исходящий чинг, и после минутного перерыва связь ввела ее бестелесное присутствие в зверинец. Глеб, который, должно быть, принял входящий вызов, стоял рядом с тележкой размером со стол, собирая образцы листьев из вивариев.
— Рад тебя слышать, — сказал он с сомнением, как будто где-то должен был быть подвох. — Я надеялся, что ты свяжешься... — Он отложил инструменты, вытер пальцы о лабораторный халат. — Я пытался дозвониться до тебя, но ты все еще была на корабле. С тобой все в порядке?
Санди ответила еще до того, как Глеб закончил свою тираду. — Что тебе известно о происшедшем на Марсе?
Его ответ был отложен не только из-за задержки во времени. — Я надеялся услышать вашу версию истории, прежде чем принимать решение. Чама пытался выяснить все, что мог, но он все еще находится под карантином, что все усложняет.
— Вы надули нас. Твой народ, Глеб. Те, кому, как мне казалось, я могла доверять.
— Мой народ. — Казалось, его это задело, как будто то, что она сказала, было каким-то образом ниже ее достоинства. Как будто она не соответствовала его доселе безупречному представлению о ней.
— Труро, Холройд, кто угодно. Мне насрать. Мне солгали. Сказали, что мне помогут, хотя все, чего они хотели, — это добраться до коробки раньше меня. Мы с Джитендрой чуть не погибли там, Глеб. Эволюариум чуть не съел нас заживо, и этого бы не случилось, если бы мы вошли и вышли, не будучи преданными. Грибелин погиб там.
Глеб выбрал другой инструмент и отщипнул кусочек листа. Он поднес тонкую зеленую полоску к глазам для осмотра, слегка нахмурившись.
— Никто не выходит из этого в хорошем настроении, Санди. Но если это тебя утешит, то мы с Чамой не имеем никакого отношения к тому, что произошло на Марсе. Когда Чама рисковал своей шеей в Пифагоре, он оказывал тебе услугу.
— Чтобы выкупить услугу у моего брата.
— Возможно. Но кроме этого, у него не было никаких скрытых мотивов. — Глеб положил срезанный образец листа в одну из своих коробок для образцов, плотно закрыв герметичную крышку. — Аретуза связалась с нами, возможно, тебе будет интересно услышать — вскоре после той неприятности на Марсе.
— У меня тоже нет причин ей доверять.
— Доверяй кому хочешь, Санди, я здесь не для того, чтобы принимать решения за тебя. Однако она говорила о Труро. Сказала, что для нас с Чамой, возможно, возникнут трудности, поскольку наше спонсорство было так тесно связано с Труро и его союзниками. — Он сделал паузу, чтобы вытащить из-за уха стилус и с его помощью сделать пометку на коробке с образцами. — Аретуза сказала, что для нее тоже все будет непросто — похоже, вся эта прискорбная история спровоцировала небольшой раскол.
— Я думала, Аретуза у вас главная.
— Она тоже так думала. Как и мы. Но, похоже, есть элементы, которые считают, что она недостаточно энергично продвигает панспермийскую идеологию, по крайней мере в последние годы.
— У нас с братом были свои теории насчет Аретузы. Если мы правы, то без нее не было бы панспермийской идеологии. — Санди заколебалась на пороге того, что она едва осмеливалась сказать, потому что казалось почти кощунственным высказывать подобные предположения в присутствии Глеба. Но время для проявления такта, решила она, давно прошло. — Кажется, я встречалась с Линь Вэй, вашей основательницей. Наверное, она все еще жива. Я думаю, что все вы обязаны Аретузе больше, чем себе представляете.
Глеб медленно кивнул. — Не скажу, что такая возможность никогда не приходила нам в голову. Учитывая связь вашей семьи с Линь Вэй...
— Она была на вечеринке Юнис. За прокси, конечно же, стояла Аретуза. И она могла выбрать ту форму, которую выбрала, только потому, что наполовину хотела, чтобы кто-то из нас установил связь.
Глеб покатил тележку к следующему виварию. — У нее все еще есть влияние, все еще есть союзники. На данный момент я очень надеюсь, что она все еще сможет защитить Чаму и меня. Даже обеспечить сохранение основных средств и удобств. Но это не гарантировано, и прямо сейчас нам нужны все друзья, которых мы сможем найти. На самом деле, пошли мы к черту. Мы вообще ничего не значим. Но гномы значат. Это сотрудничество жизненно важно, Санди. Мы не можем допустить, чтобы все развалилось только из-за ссоры между Аретузой и ее соперниками.
— Как ни странно, я звоню по поводу слонов.
Впервые с тех пор, как она связалась, Глеб улыбнулся. — Твоих или моих? Я бы сказал, гномов или стад Амбосели?
— В конечном счете, и то, и другое. Прямо сейчас мне нужна помощь с большими делами. Я так понимаю, ты знаешь о ситуации с моим братом?
— Трудно этого не сделать. Я... надеюсь, что все получится, Санди. Наши мысли с Джеффри. — И поспешно добавил: — И двумя другими... твоим кузеном и той женщиной.
— Гектором и Джумаи. Да, мы беспокоимся о них всех. Но ничего не можем сделать для них, и есть кое-что, что можем сделать для слонов. Джеффри не ожидал, что его не будет так долго, и я беспокоюсь за стадо. Вот почему я вернулась в Африку. Чувствую, что должна что-то делать.
— По сути, это слоны, — задумчиво произнес Глеб. — Они справлялись сами по себе на протяжении миллионов лет. Было бы самонадеянно предполагать, что они не смогут обойтись без нас еще немного.
— Но это слоны с машинами в головах, слоны, с которыми мой брат общался большую часть своей взрослой жизни. Они привыкли к тому, что он приходит и уходит, изучая их. Ради всего святого, он разговаривает с ними. Я не знаю, что с ними сделает его отсутствие. И это до того, как я начну беспокоиться о проблемах со здоровьем, беременностью или о чем-то еще, что происходит со стадом. Мой брат знал бы, что делать. А я — нет.
— Он оставил конкретные инструкции?
Она мысленно вернулась к сообщению, которое записал Джеффри перед тем, как погрузиться в криосон. — Ничего слишком подробного. Я не думаю, что он хотел обременять меня, и в любом случае, тогда у него было достаточно забот.
— Если бы было что-то жизненно важное, он бы тебе сказал. — Она кивнула, желая в это верить, но голос Глеба звучал гораздо увереннее, чем у самой Санди. — Тем не менее, наши руки связаны не полностью. Твой тег чинг помещает тебя... очень близко к стаду.
— Прямо сейчас направляюсь к нему.
— Чама и я знаем подход к M-стаду — помни, что мы уже много лет проявляем интерес к творчеству Джеффри. Мы знаем иерархию, родословные, и я, вероятно, могу опознать две дюжины слонов только по их виду, хотя никогда не был в Африке. Ты ведь никогда особо не общалась с ними, не так ли?
Это было похоже на признание в слабости, на обязанность, от которой она уклонилась. — Практически никогда.
— В таком случае мы не будем рисковать прямым контактом. Оставь это своему брату, когда он вернется домой. Но мы можем, по крайней мере, следить за M-стадом и любыми другими сторонами, которые проявляют к ним интерес. И — что немаловажно — поддерживать достаточное присутствие, чтобы отпугнуть любых исследователей, которые захотят сделать поспешные заявления. Хотя надеюсь, что никто не будет настолько безответственным, учитывая весьма публичные причины отсутствия вашего брата.
— Надеюсь, что нет.
— Но такова человеческая природа, какова она есть, нам лучше не рисковать. Будешь ли ты поддерживать физическое присутствие в этом районе?
— На данный момент. — Что означало: пока у нее не будет новостей от Джеффри, хороших или плохих. Сколько бы времени это ни заняло.
— Чаме лучше не рисковать, по крайней мере, до истечения его стодневного карантина, и у меня нет причин присутствовать там лично. Но я могу оказать тебе столько поддержки, сколько тебе нужно, и так долго, как ты этого захочешь. Это мое обещание, Санди. Если чувствуешь, что мы поступили с тобой несправедливо, то я намерен внести свой небольшой вклад в исправление этого. Может, у меня и не получится, но я чертовски готов попробовать.
— Спасибо, — сказала она. И это была искренняя благодарность, хотя только в этот момент она поняла, как сильно рассчитывала на его помощь.
Консоль аэролета зазвенела, возвращая ее обратно в свой сенсориум. Она приближалась к дому.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Когда гибернационный гроб привел его в сознание, первой вразумительной мыслью Джеффри было, что произошла ошибка, что-то пошло не так с процессом, и, должно быть, прошло всего несколько минут с тех пор, как биозонды гроба вонзили свои стерильные клыки в его плоть и начали накачивать его кровь седативными препаратами. В конце концов, это была вполне человеческая реакция. У него не было ни воспоминаний о снах, ни ощущения прошедшего времени. Но ему потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, что все стало не так, как было, когда он вошел в палату. Во-первых, он был невесомым. Когда он забирался внутрь гроба, они были под гравитацией; теперь его тело покоилось внутри, защищенное от движения подушками, но в остальном свободно плавающее, с тревожным ощущением падения в животе.
Над ним проплыла покрытая стеклянными пятнами фигура. Его глаза попытались сфокусироваться. Они были затуманенными, и внезапное вторжение яркости и цвета ощущалось так, словно миллиард крошечных иголочек вонзился в его сетчатку. Он услышал щелчок и почувствовал, как прохладный воздух коснулся его лица. Это было мило. Крышка гроба соскальзывала с него. Размытая фигура придвинулась ближе и приняла приблизительные пропорции человеческой женщины.
— С возвращением, соня.
Он ухватился за ее имя. Его воспоминания были не там, где он их оставил. Это было так, как если бы они были временно спрятаны на чердаке: все еще в его голове, но плохо организованы и не помечены. Смутно он начал осознавать, что, возможно, пробыл в гробу дольше, чем предполагали его первоначальные впечатления.
— Джумаи? — выдавил он из себя.
— Похоже, по крайней мере, у нас есть функционирующая центральная нервная система. — Она придвинулась еще ближе, возясь с его ремнями безопасности. — Гектор вышел первым. Он проходил через подобное десятки раз, так что для него это не имело большого значения. Я не сплю уже около десяти минут. Похоже, что на данный момент у нас все в порядке. Корабль цел, и мы... где-то, я думаю.
Ее слова поступали слишком быстро, как теннисные мячики, выплевываемые сервисной машиной. Джеффри попытался сформулировать вопрос. — Как долго?
— Как долго мы спали? Пятьдесят один день, насколько мы с Гектором можем судить, а это именно то, на что мы рассчитывали с самого начала. Сейчас начало мая. Разве это не странно? Я пропустила целый день рождения, пока нас не было дома.
Джеффри поморщился, когда из его кожи вышли биозонды. Он попытался пошевелить руками. Они едва ли ощущались как часть его самого. Часть путешествия Земля-Луна он провел без сознания, но ничто из этого не подготовило его к пятидесяти одному дню, в течение которых он находился под наркозом, пока корабль доставлял их туда, куда направлялся. Тем не менее, его руки откликнулись, хотя и вяло.
— Мышечный тонус упал до чертиков, — сказала Джумаи. — Что происходит, когда вы проводите семь недель в невесомости? Двигатель, должно быть, заглох через несколько часов после того, как мы пошли спать; большую часть пути мы двигались по инерции, за исключением торможения в конце.
Системы в гробу сделали бы все возможное, чтобы предотвратить истощение мышц и потерю плотности костей, но Джеффри знал, что ничто не может быть так эффективно, как простое передвижение в условиях обычной гравитации.
Он неуклюже освободился от одного из ремней безопасности и начал выплывать из гроба. Джумаи остановила его движение нежным прикосновением ладони. — Полегче с этим, вояка.
— Мы остановились? — спросил он. — У нас еще целый день в запасе, не так ли?
— Корабль, должно быть, немного сэкономил время по сравнению с расчетным. Насколько мы с Гектором можем судить, мы достигли места назначения. Он пытается убедиться, что это то самое место, о котором говорил корабль. Я уже могу сказать тебе одну вещь.
— Что именно?
— С каким бы дерьмом нам здесь ни пришлось столкнуться, смерть от солнечного удара в это не входит.
Полчаса спустя Джеффри проделал свой болезненный и нескоординированный путь вперед, чтобы присоединиться к Джумаи и Гектору на командной палубе. Все трое были пристегнуты ремнями безопасности к своим креслам, хотя корабль сейчас двигался без ускорения. Им не нужно было сдавать дополнительные образцы крови, и они все еще пользовались тем ограниченным контролем, который у них был до впадения в спячку. Корабль даже был готов предоставить Джумаи доступ к некоторым из своих систем верхнего уровня. Она назначила внешние виды двум дисплеям: на одном был показан вид назад, во внутреннюю систему, на другом — объект, расстояние до которого было примерно двадцать километров.
