Храбра и вправду распахнула двери, как к себе домой. А вот я, получив информацию, задумался. В койке Роста (ну, я думаю, в койке, всё же дам на койке обычно потребляют, а не на коврике у двери) была родовишна. Горишна, вроде бы, но сам факт именно сожительства, а не секса с родовишной небезынтересен. Хотя чёрт знает — днём сей дамы не было. Впрочем — не мои проблемы, сообщил Храбре, пусть сама думает.
В общем-то, в том, что в койке, а не на коврике, мы вскоре убедились. Потому что первым делом нас Храбра на третий этаж, который и занимали покои хозяйские, и повела.
Рост был, валялся и дрых. Горишна тоже была, тоже дрыхла на ложе, вроде молодая совсем девка, хотя я и не приглядывался толком, смещая область структурирования кислорода с площади на лёгкие валяющихся.
Храбра же первым делом подвалила к трём ларям, тут же их приоткрыв. И начала в центральном профессионально перещёлкивать гривнами. То есть не все — а их там было дохрена, а объём прикидывала, считала.
То есть никаких долгих обысков, ничего. И Рост, похоже, ворюга: нет у него источников доходов на такую кучу деньжищ. У меня, обеспеченного богатея, раз в пять поменьше схоронено.
— Говорить с Ростом буду. Стригор Стрижич?
— Прочие спят. Горишну будить? — уточнил я.
— А на кой мне она? Дыйбора, твоя работа, как проснётся, — тыкнула Храбра в Роста.
— Сделаю, госпожа Храбра! — бодро отрапортовала Бора.
Ну а я свернул манифестацию в Ростовых лёгких, и приготовился на всякий. Но приготовился… не к тому. Бора, электровеничек, оказалась катом. Уж по совместительству или как основная деятельность — чёрт знает.
Но выгибаемый электроразрядами Рост меня впечатлил. Я аж ногу на ногу положил, на ларе сидючи. Это… ну в общем как-то “да уж”. Нет, если что, я с Борой, наверное, смогу. Но с ОЧЕНЬ большим опасением, прямо скажем.
А пока я боролся с новой возможной фобией своей нежной и ранимой даймонической души, Храбра вытягивала информацию.
Насколько я, кстати, понял, Бора не столько именно пытала. Она скорее сбивала концентрацию и контроль Роста, а Храбра проверяла правдивость и мозготрахала Роста. Не в плане непосредственного получения информации, а “говори правду, паразит такой!”
В общем, за полчаса поведал нам Рост такую историю: в ночи глухой на мануфактурном оборудовании пашут людишки Чернобожичей. И на их же сырье, с собой прихваченном. Продажа “подработки” идёт по “каналам” Роста. И фактически мануфактура делает в два раза больше, чем в Земском Приказе знают.
Самое забавное — в этой схеме участвуют не все Чернобожичи, то есть градоначальник не факт, что в курсе. А может, и в курсе, и в доле — тут Рост, судя по всему, не знал.
Вывалил он всё это, откинулся, натуральной слизью-испариной покрытый. Тут разряды Боры поработали — системы организма явно сбоили от электропрожарки.
Ну, такое себе. Оправдания в стиле “роду не в ущерб” и всё такое. Ну, в общем — чиновник вульгарис, мошну набивающий, делу и людям гадящий. Если и не прямо, то косвенно. И было мне интересно, что Храбра делать будет, точнее, Опричный Приказ её руками.
Дама задумалась, да и начала денежку из ларя в выдернутую с пола шкуру пересыпать. Точнее — в несколько; такой, увесистый тючок вышел.
— С нами поедешь, Рост. Императору доложишь, как роду и Империи “не в ущерб” трудился, — огласила Храбра, на что чин скорбно кивнул, ну и на подрагивающих ногах, с ужасом поглядывая на Бору (дурак такой! Милая девушка. Местами…), поднялся с ложа. — Стригор Стрижич, уходим. И город покидаем с рассветом.
— А мануфактура? — заинтересовался я.
— Так товарищ головы на что? Он и делал всё, по сути. Этот, — потыкала она перстом в этого, — в ночи воровство творил. Не пропадёт мануфактура, а на седмице нового управляющего найдут.
В общем, с первыми лучами солнца покинули наша уже четвёрка Навьград. Чернобожичи, позёвывающие, на нас попырились бешено, как у них принято.
И поехали мы неторопливо в Травинник. А я прикидывал. В принципе — выходит, что, что бы Чернобожичи ни крутили… а не Имперское дело. Ну, точнее, “на карандаш” их возьмут, приглядывать за этой мануфактурой будут. Но с воплями “ворюги” на них накидываться никто не будет. Потому что по всем раскладам — а не ворюги они. У имперца “арендовали” мануфактуру, прибыль честно деля. Все всё понимают, но кроме Роста, у имперского рода по закону и претензий быть не может.
Даже тиуны — Рост связки рвал и мышцами дрожал, но утверждал, что просто “Чернобожичи”. Не так сидели тиуны, не так смотрели, вот и вызвали их. А убивать их, насколько он знает, никто и не тщился специально. В том, что его охренительный план “заработать до хрена” идеален — был он уверен. А в мануфактуру людишки Чернобожичей, пока тиун в городе, и не приходили.
А вообще, конечно, Рост виноват и казёл. Но в плане чинуш из ряда знакомых Миров — ангел во плоти. При всех своих выкрутасах — даже не мыслил на дело плюнуть. Воровал “излишки”, но губить производство — даже помыслить не мог. Так что, то, что его немедленной смертью не убили — наверное, и к лучшему. Пусть отрабатывает там, заключил я. Но махнул рукой — вот реально, не моё дело.
В общем, едем мы себе, едем, никого не трогаем. Как вдруг сзади приближается эфир. Скачут, родовичи, не один, отметил я, напрягся… И нихера напряжение не помогло. Потому что в нас полетела пятёрка перекаченных энтропией болтов из самострелов, которые прошли мои пластины воздуха вообще без сопротивления. Слишком “тонкие” они у меня, блин.
И меня переклинило, в очередной и, подозреваю, не в последний в моей жизни, раз.
Терять спутниц я не желал. Просто не желал — и всё, так кладенец выдернул Роста за шею с его щучища, поймав им три болта, переполненных энтропией. Благо, ехал я сзади. Следующим действием был воздушный взрыв, но это подстраховка, я и так, и так не успевал, в этом случае флешбяк из Земного Края сыграл: вывести из зоны поражения. Один болт улетел хер знает куда, а один прошёл биодоспех и принялся ковырять мою лопатку.
И вот не мог я даймоном в теле проявиться, а вот жить захотелось — мигом всё вышло. Индрик подо мной задрожал, покрываясь изморозью, с натуральным страхом отмыслеэмоционировал “Хозяин?”
“Хозяин, хозяин”, — ответил я, решив, что надо валить в эфир. Энтропию я-даймон впитал в секунду, болт лопатку не пробил — хотя воткнулся, паразит, и тело посылает сигналы, что щаз будет ОЧЕНЬ больно.
Но у меня спутницы и вообще. Да и метод, как я опасался, не слишком мне угодный. В общем, валить надо, определил я в практически замершем времени. И свалил в эфир — путь я нашёл, а дальше — вопрос времени.
Подлючая лопатка взорвалась болью, но у меня времени толком не было. Пять Чернобожичей, в закрытых биодоспехах, на горбунках. В расход, однозначно. И без жалости и выкрутасов — время.
В общем, первым делом пятёрка въехала в несколько кубов кислорода, с жуткими криками раскатившись на объятых пламенем горбунках.
В этот момент от сшибаемой в полёте Боры протянулась ломаная линия электроразряда, заплясавшая по Чернобожичам, добавившая ребяткам глубины ощущений напоследок. О каком-то сопротивлении речь даже не шла, кислород не факт, что прошёл биодоспехи, но горящие щучищи о здоровье всадников не заботились, катаясь самозабвенно.
А я стал методично, выжимая надсердечник, создавать полимерный азот. Над пятёркой, вбивая взрывом их в мать-сыру землю.
На шестом взрыве сквозь доспехи стали проступать обломки костей. Ну, вроде померли, вздохнул я.
— Больно-то как, — пожаловался Индрику я.
Лопатка, заразза, болела чертовски, надсердечник ныл. Ну, хоть спутницы живы-целы. И вроде рогов нет. Хотя взрывы отдавали холодом… и блин, изморозь…
— Карачун, — послышался голос Храбры.
— Этим-то? Это да, — покивал я. — Вы как, Храбра, Дыйбора?
— Цела, жива, — стало мне ответом.
— Они — мертвы, — ткнул я в Чернобожичей. — Но предлагаю горбунка Роста нагрузить деньгами — и ходу. Леший знает, сколько ещё догоняльщиков будет.
— И тело его взять надо. Родович. И… хотя, спасибо вам, Стригор Стрижич. Вы сами-то… ой.
— Живой, стрела в доспехе застряла, — покрасовался я торчащей из спины стрелой.
Ну, не из колена — и то хлеб. В двух словах обсудили — тела прятать или нет, решили как есть оставить. Конфликт с Чернобожичами… может, будет, может — нет. Не нам решать. Но рисковать, время тратя, нам точно не стоит.
Заодно косвенными намёками выяснил, что Храбра посчитала, что огонь — алхимия боевая на Чернобожичах, от молнии Боры взорвавшаяся. Сама Бора, правда, лицо имела с сомнениями. Но стрелу из меня выдернула, доспех сомкнул дыру, а я запустил Архивом починку всего себя.
Нагрузились, да и дали скакунам волю. Тут леший знает, что за пятёрка. Могли подельники Роста быть, могли посланцы градоначальника, могли близкие родичи Черномила, обиженные, крышей излишне Чернобожичи. Реально — леший знает, а Род воевать ни я не нанимался, ни Храбра желания не имела.
— С Ростом неудачно вышло, — через полчаса скачки выдала говоруном Храбра.
— Или вы, или он, — оттелепатил я. — Вы — оберегаемые. Он — преступник.
— Пока Император… Впрочем — ваша правда, Стригор Стрижич. Благодарю за спасение.
— Пожалуйста, — довольно сухо отмыслеэмоционировал я.
Кобенится ещё. И карачуном обзывается… хотя похож, куда деваться. Только не сам молодых гублю, а сам же молодым гибну. Херовая тенденция, надо менять, сам себе повелел я.
В Травиннике Храбра нас в местную городскую управу притащила, мне Ладыча в возрасте притащила — впрочем, тот только шрам растянул. Ну, тоже не лишнее. Деньги в хранилище Имперское наша предводительница сдала, да и призадумалась.
— Не решу. И наместник не решит. Надо Его Величеству доклад делать, госпожи Тенетницы задача. Но сообщу Наместнику о татях с болтами, силой Чернобожьей полной, — вслух решила она.
Заскочила к наместнику имперскому на минут пять, после чего направились мы в небесную конюшню. А ещё через час летела наша компания в сторону Столенграда. Бора ко мне не стремилась, что на успешное и без претензий взаимных завершение нашего военно-полевого романа указывало.
А я Индрика успокоил перед отправкой — реально дёргался Акул, видно, не по нраву Карачун Самым Красивым Индрикам пришёлся.
Ну и предался я разгульным мыслям в грибе-домике.
С Чернобожичами у меня вышло… да верно, по большому счёту. Или я Ростом болты бы ловил, или спутницы собой. Ну и, опять же, с болтом в меня — или себя спасать, или спутниц. Правда, решение спонтанное, надо разбираться.
Помедитировал, разобрался. Вот, кстати, не столько флешбяк вышел, сколько рационализм. И честность — я их беречь обязался, выбирая себя, который, как я в момент атаки подсознательно оценил, от болтов не окончательно помрёт, и девчонок… Ну, в общем, всё правильно сделал. Честно и по чести, а что суицидные наклонности… правильные они, а то совсем упырём стану, демонюкой гнусной и самовлюблённой.
Так что по этике — в жопу. Прав я — и точка. Вопрос в том, что спутницы видели, что мне из этого нехорошего может приключиться?
Огонь — чёрта с два поймут. Тут и вправду на алхимию боевую похоже, да и контроль у Дыйечей неважный. Бора подозревать может, но стопроцентно не скажет.
Ну и не такая великая тайна, хоть и сохранить не помешает, факт.
Далее, тьма и лёд… Блин, Карачун, чтоб эту Храбру. Изморозь вокруг меня и обломков Чернобожичей. Ну ладно, взрывы у меня “холодные”, да и вообще, с натягом, канает. А вот тьма… ну, положим, это во мне Сила Стрибожья с Чернобожьей замятню устроили, в момент болта попадания. А всё остальное — последствие.
В общем — терпимо. Но прозвище я, похоже, получил. И прямо скажем — не худшее, хмыкнул Отмороженный в моей физиономии.
По итогам — задание выполнено. Выполнено хорошо, награду я приберу, ну и насчёт премии понудю. А то лопатка до сих пор чешется. И вообще, чуть не убили, паразиты такие, блин.
Дальнейшая работа — посмотрим, что Тенетница выдаст. Ну и вообще — действуем по обстоятельствам. И по девчонкам соскучился, улыбнулся я. Боры всяческие экзотические — забавно. Но девчонки свои и родные, и вообще.
Так что подремал я, а по прибытии Трапана в Столенгад раскланялся со спутницами, да и ускакал в наш флигелёк. Травмы всяческие свои лечить, заботой Олы и Любы наслаждаться, ну и не думать, до завтра — как минимум. А то уже мозоль скоро на думалке появится. А я с девчонками если и готов ей обзавестись, то совсем на другой детали своего организма.
Думал я эти мысли мудрые, таща повизгивающих своих девчонок подмышками в баньку. Посидим, пообщаемся, да и вообще.
31. На деревню к Стрижичам
С утра, фактически на рассвете, меня пробудило скребление в дверь флигелька. Вот прям традиция нарисовалась, хмыкнул я, отметив знакомого паренька-курьера Опричного Приказа.
— Ну шо, опять? — уже традиционно полюбопытствовал я.
— Точно так, Стригор Стрижич! Извольте послание принять!
— Давай уж, благодарю, — прибрал я пластинку, потопал в гостиную и плюхнулся в кресло-мешок.
Блага тебе, Стригор!
И какого лешего?!
Г.И.О.П. Тенетница
Бугагашеньки, аж заржал я, ногами болтая. Впрочем, вовремя ржач приглушил — пусть девчонки поспят, я их вчера… ну, заездил немножко много, эксперименты с воздухом, в баньке… ну, в общем, немного перебрал, да.
Но в меру, и довольны всё равно были — хоть устали, но улыбались, а Ола ладошкой меня даже во сне поглаживала.
Ну да ладно, в Опричный Приказ надо съездить. А то паучиха моей души гадость какую измыслит — она может, я знаю.
И пошёл я Индрика выводить. Последний башкой акульей превращал, подозрительно на меня то правым, то левым глазом повзирал.
— Хозяин?
— Хозяин, хозяин.
— А что такое холодное и страшное было? — подозрительно прищурился на меня Акул.
— Тоже я был, — признал я.
— Хозяин стрррашный, — подумав, выдал Индрик. — Значит, я тоже большой. И страшный. И самый красивый, — надулась акулятина, влеча меня по улице.
Ну-у-у… тоже позиция, признал я. Ну и по рассветному Столенграду добрался до Имперской Избы.
