Когда они подобрались достаточно близко к Крусиблу, они отправили новый корабль в путь. Он был запущен настолько тайно, насколько это было возможно, его курс уводил далеко в сторону от траекторий замедления других голокораблей. Его миссия состояла в том, чтобы установить контакт с Крусиблом, но также и в том, чтобы служить свидетелем. Если были допущены ошибки, пусть их совершат другие голокорабли.
— Она, конечно, на борту этого корабля, — сказал Мпоси. — Ни в коем случае нельзя было оставлять ее в неведении, не после всего этого времени и всего, что она сделала, чтобы прежде всего привести нас к Крусиблу.
— Только она? — спросила Чику, задаваясь вопросом, насколько спартанскими должны быть условия на борту другого корабля и какие добровольцы могли потребоваться.
— Нет, не только она, — сказала Ндеге.
Чику собиралась попросить Ндеге подробнее остановиться на этом моменте. Но именно в этот момент исчез Гочан.
Прекратив чинг-связь и вернувшись в свои тела на Крусибле, они сразу поняли, что случилось самое худшее. Ударный элемент упал прямо на одну из позиций Арахны на поверхности, как раз там, где она держала одного из своих заложников. Ее защита сработала слишком поздно, чтобы остановить приближающееся тело, и оно подлетело под достаточно крутым углом, чтобы атмосфера почти не поглотила его кинетическую энергию. Гочан в чинг-связи ничего не знал о своем неминуемом конце. Это было бы безболезненно и мгновенно — по правде говоря, лучше, чем те последствия, которые пережили Джун Уинг и Педру Брага много лет назад. Но смерть есть смерть, и когда пришло время расплаты, было небольшой милостью не обращать на это внимания. Он тоже был счастлив в чинг-связи — счастлив просто оттого, что вернулся на "Занзибар", пусть даже только во сне. Чику улыбалась, переполненная восторгом от танторов, испытывая головокружение от того, что ее голокорабль нашел способ выжить, и что ее дети не только все еще живы, но и являются частью событий, меняющих мир, происходящих на борту "Занзибара". Все трудности, с которыми они сталкивались и будут сталкиваться впредь, были ничем по сравнению с самим фактом их выживания.
Четверо выживших чувствовали себя так, словно находились в присутствии друг друга, все в одной башне, но они знали, что это была иллюзия, поддерживаемая чинг-связью.
— Интенсивность бомбардировок никогда не была такой высокой, — сообщила им Арахна. — Кроме того, Хранители перешли к тому, что я могу интерпретировать только как состояние повышенной бдительности. Общение между ними оживилось. Я верю, что мы, возможно, стоим на пороге... чего-то.
Смерть Гочана была достаточно ужасна, но удар также убил — или навсегда лишил возможности воскрешения — трех из пятнадцати добровольцев-членов экипажа, которых еще предстояло оживить. Для Чику было еще большим оскорблением то, что эти люди умерли, не зная цели своей жертвы, или не получив извинений за то, что им солгали.
— Мы не можем здесь оставаться, — сказала она. — Никто из нас. Если подниматься на поверхность слишком рискованно, вам лучше найти способ вернуть нас на орбиту.
— У меня нет средств, — сказала Арахна. — Мои ракеты не подходят для этой цели. Они являются продолжением меня, а не транспортными средствами для перемещения людей. Внутри них нет места для пассажиров, и нет никаких средств для поддержания жизни пассажиров.
— Тогда поменяйте их, — раздраженно сказал Травертин.
— Это заняло бы слишком много времени, даже если бы мои космические возможности уже не были на пределе.
— Вы перевозите нас по Крусиблу, — сказал доктор Эйзиба. — Как именно?
— Производителем или воздушным транспортным средством. Но куда бы я вас отвезла? Единственные места, где я могу сохранить вам жизнь, — это места, которые они пытаются уничтожить!
— А как насчет "Ледокола"? — спросила Чику. — Вы повредили наш корабль, когда спускали нас с орбиты, но корпус был цел, пока вы не проделали в нем дыру, чтобы отравить нас газом. Вы не можете починить его, подключить несколько ракет и вернуть нас в космос тем же путем, каким мы спустились?
— Я разнесла корабль на куски, — сказала Арахна.
Намбозе вздохнула. — Ну, конечно, вы это сделали.
— Это был единственный способ извлечь информацию, встроенную в ваш корабль. Вы и не ожидали, что он когда-нибудь снова полетит. Я могла бы поручить своим Производителям собрать его заново, но это было бы так же сложно и отнимало бы много времени, как подготовка одной из моих собственных ракет.
— Подождите, — медленно произнесла Чику. — Вы говорите, что не можете сохранить нам жизнь ни в одном из ваших сооружений. Может быть, это и правда, но мы также прибыли на Крусибл с намерением жить на поверхности, как только акклиматизируемся. — Она ткнула пальцем в пол, пока на нем не появилась ямочка. — Мы привезли с собой на посадочном модуле основные припасы — их хватит на двадцать человек, а не только на нас пятерых.
— Четверых, — мягко поправил Травертин.
— Ну? — спросил доктор Эйзиба. — Вы разобрали наши маски, пайки и снаряжение для выживания, а также корабль, Арахна?
— Ваше оборудование в целости и сохранности и может быть подготовлено довольно быстро. Но чему хорошему это послужит? Вы не сможете продержаться долго, даже с вашими масками — вашего рациона хватит, возможно, на несколько десятков дней, если вам повезет. Там, где вы сейчас находитесь, вам будет гораздо безопаснее.
— До тех пор, пока другой снаряд не прорвется сквозь вашу защиту, — сказала Намбозе, — что может произойти в любой момент. Я согласна с Чику — если мы не сможем добраться до космоса, я бы предпочла рискнуть там, в лесу.
Чику кивнула. — Юнис находится в пути на борту исправного корабля, который, возможно, сможет сохранить жизнь всем нам — включая других спящих — до тех пор, пока все это не закончится. Что бы это ни значило. Арахна — вы должны позволить ей проскользнуть сквозь вашу защиту.
— Нам нужно свести старые счеты — она может почувствовать, что пришло время расплаты.
— Вы вообще слушали, что говорили дети Чику? — выругалась Намбозе. — Она предлагает себя в надежде, что сможет договориться с вами, а не для того, чтобы отомстить за то, что вы сделали с ней двести лет назад и за двадцать восемь световых лет отсюда.
— Мы должны работать, исходя из того, что у всех нас добрые намерения, — согласился доктор Эйзиба. — Как сказала Чику в своей передаче, сила в том, чтобы не быть сильными. Это ваш шанс, Арахна. Вы должны позволить этому кораблю сесть на поверхность целым и невредимым.
Чику моргнула, и остальные исчезли. Арахна стояла у окна спиной к комнате, скрипка и смычок выпали из ее пальцев.
— Пожалуйста, не беспокойтесь о своих отсутствующих друзьях, — говорила девушка. — С ними всеми все в порядке, и принимаются меры для вашей эвакуации. Я также сделаю все возможное, чтобы обезопасить оставшихся спящих. Но сначала я хочу кое-что обсудить с вами.
— Что-то такое, чем нельзя поделиться с другими?
— В данном случае я не уверена, что это было бы разумно.
Чику заглянула мимо Арахны в окно. Возможно, это было ее воображение, но облачный потолок приобрел дополнительную серую непрозрачность. Она содрогнулась при мысли об огромном омертвляющем грузе пыли, уже находящейся в атмосфере, перемешиваемой и распространяемой попутными ветрами и высотными струйными течениями.
Пыли нечего было там делать. В конце концов, вся она должна была рухнуть.
— Что нам еще осталось сказать друг другу, чего мы еще не сказали?
— Я солгала, совсем чуть-чуть, и ты должна простить меня. В контексте моей более масштабной лжи это всего лишь очень маленькая неправда.
— Тогда выкладывайте, — сказала Чику.
— Я говорила вам, что ваши голокорабли еще не были в пределах досягаемости моих защитных средств. Правда в том, что они находятся в пределах досягаемости уже несколько дней, под чем я подразумеваю, что у снарядов, выпущенных из моих кинетических пушек довольно давно, к настоящему времени было достаточно времени, чтобы пересечься с вашими голокораблями. Возможно, они уже оказали воздействие с мегатонной эффективностью.
— Значит, они либо попали, либо промахнулись, — сказала Чику, сбитая с толку и встревоженная.
— Есть и третий вариант. Мы говорили о возможности, какой бы слабой она ни была, что у наших противников могут быть средства для детонации или нейтрализации своих ударных снарядов, если удастся договориться о каком-то перемирии. Дело в том, что у меня всегда была такая возможность. Мои кинетические снаряды — это не тупые пули — в них заложена логика. Я могу приказать им самоуничтожиться или изменить направление их полета с помощью импульсов управляемой микротяги. Последнее обеспечивает лишь очень небольшое изменение вектора, но на расстояниях в световые секунды или минуты этого обычно достаточно, чтобы изменить столкновение на промах или наоборот. Суть в том, Чику, что мои снаряды уже довольно давно находятся на курсе столкновения с голокораблями, но у меня есть возможность предотвратить это столкновение в последний момент, передав на них сигнал самоуничтожения. Я могла бы несколько раз нанести ответный удар по голокораблям, но в последний момент я всегда нейтрализовала свои снаряды. Хотели бы вы знать почему?
— Вы надеялись, что мудрость восторжествует, — сказала Чику. — Что они будут теми, кто отступит первыми.
— Да, это была одна из причин. Но я должна признаться, что мои действия были также окрашены элементом любопытства по отношению к Юнис. Как только вы упомянули о ее существовании, я не могла выбросить ее из головы. Часть меня хотела полностью уничтожить ее, но другая часть была столь же решительно настроена на то, что она не должна быть уничтожена, чтобы у меня был шанс поучиться у нее. Это была та часть, которая возобладала и направила мою руку, Чику. Я не осмелилась уничтожить голокорабли, пока она могла находиться внутри них.
— А теперь?
— Теперь я знаю, что ее никогда не было ни на борту одного из пяти судов, которые сейчас приближаются к нам. И это те корабли, которые в настоящее время бомбардируют нас. Возможно, они не могут остановить то, что уже запущено в действие. Но Крусиблу все еще причиняют вред, и достойная сожаления смерть некоторых из ваших товарищей высветила ограниченность моей защиты. Я отдаю себе отчет в том, что дальше есть другие голокорабли, которые, вероятно, наблюдают за событиями с помощью передач и датчиков дальнего действия и соответствующим образом уточняют свои собственные планы. Если на первых пяти кораблях есть замедляющие двигатели, думаю, весьма вероятно, что и на других голокораблях они тоже есть. Будете ли вы оспаривать это?
— Я не могу.
— Хорошо, мой следующий тезис будет гораздо более понятным, если вы согласитесь с первым. — Арахна, которая все время, пока говорила, стояла лицом к окну, теперь повернулась, чтобы встретиться с Чику лицом к лицу. — Эти бомбардировки не могут продолжаться, Чику, и мы не можем допустить возможности того, что вторая волна голокораблей предпримет аналогичную атаку. Должна быть проведена черта.
— Уничтожив голокорабль.
— Нет, — мягко поправила Арахна. — Уничтожив три. Один стал бы двусмысленным — это могло бы выглядеть как удачный удар. Два было бы лучше, но все равно это не было бы тем решительным жестом, которого я добиваюсь. Три — идеальное число. Это демонстрирует как ужасную силу, так и ужасное милосердие. Если я могу уничтожить три, то я явно способна уничтожить пятерых, и все же я решила этого не делать. Вместо этого я решила пощадить жизни — проявить милосердие и прощение! Есть сила в том, чтобы не быть сильной, как вы так красноречиво заявили.
— Я не это имела в виду!
— Возможно, и нет, но моя интерпретация в равной степени верна. События вынудили нас к этому, Чику. Я бы очень хотела, чтобы было иначе, но я не буду стоять в стороне и смотреть, как убивают этот мир. Нельзя, чтобы видели, что я ничего не делаю.
— Кто увидит? — Но как только Чику сформулировала вопрос, она смогла ответить на него сама. — Хранители. Вы думаете, что они наблюдают за вами, проверяют вашу реакцию. Вы думаете, что вас осуждают.
— Я несу ответственность, — сказала Арахна, — как и все мы. Я — продукт человеческого ума, как и голокорабли. Так же как и ваши танторы и ваша Юнис. Никто из нас не безупречен. Никто из нас не освобожден от ответственности. И уж тем более не вы.
— Вы явно приняли решение. Я защищала ваше дело, пыталась склонить их к миру. Чего еще вы хотите от меня?
— Ваше указание, — сладко сказала Арахна. — Будут уничтожены три голокорабля. Но решение о том, какие два не будут уничтожены — это решение может быть вашим. Мы уже обсуждали вероятные наименования пяти голокораблей.
— Нет, — сказала Чику. — Я не стану вам в этом помогать.
— Вы не так поняли. Я уничтожу три, что бы ни случилось — я уже сделала свой предварительный выбор. Но я даю вам возможность решить, какие два будут жить. Что бы вы предпочли, Чику? Что это решение будет принято машиной, без учета жизней и возможностей, содержащихся в этих сосудах? Или что человек должен иметь какое-то право голоса в этом вопросе? Человек, который что-то знает о караване, человек, который путешествовал между голокораблями, жил и дышал их воздухом? Человек, который увидел их изнутри, почувствовал их индивидуальные сильные и слабые стороны? Человек, чья проницательность могла бы каким-то незначительным образом оказаться полезной для мирного процесса? Мы все хотим мира — я думаю, мы можем договориться об этом. Я достигла предела своего понимания человеческой природы. Но у меня все еще есть вы.
— Нет, — повторила она.
— Эти пять судов — "Малабар", "Маджули", "Укереве", "Нетрани" и "Шрихарикота". У вас есть чуть больше трехсот секунд, чтобы выбрать те два, которые будут сохранены. Если вы не примете свое решение, я буду вынуждена принять свое собственное решение, и будет слишком поздно менять свое мнение. У вас есть пять минут, чтобы направить мою руку. Используйте это время с толком, Чику.
— Я ошибалась на ваш счет, — сказала Чику.
— В каком смысле?
— Вы начинали мне нравиться. Я начинала думать, что вы не тот монстр, которого я боялась.
— Никто из нас не монстр, Чику. Мы все просто пытаемся наилучшим образом использовать нашу необычную натуру.
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
Когда момент выбора миновал, решение было таким же бесповоротным, как уход настоящего в прошлое, Чику попросила Арахну позволить ей стать свидетельницей результатов своего выбора. Арахна подчинилась, но не раньше, чем расспросила Чику о мудрости этой просьбы.
— Вы абсолютно уверены? Вы сделали свой выбор, и это, должно быть, было нелегко для вас. Воистину, я восхищаюсь вами.
— Мне это не нужно.
— Но увидеть результат чего-то, что уже предопределено математической неизбежностью движущихся объектов... что бы вы от этого выиграли? Вам нужно только мое слово, что я показываю вам правду, и даже если вы поверите в то, что видите, вам наверняка будет больно.
