Она чувствовала мучительное унижение.
Позже, когда караван снова двинулся в путь, она попыталась выяснить, что произошло. Она подумала, что Пьетр может знать, но его нигде не было видно. Квестор Джонс, когда она разыскала его, отмахнулся от этого вопроса, как от пустякового. Но он все еще не сказал ей того, что она хотела знать.
— Это был не такой караван, как наш, — сказала она.
— Ваша наблюдательность делает вам честь.
— Могу я спросить, куда он направлялся?
— Я бы подумал, что это очевидно, особенно учитывая ваше намерение работать на постоянной основе. Совершенно очевидно, что эти машины были частью оперативной группы Постоянного пути. Несомненно, они направлялись для устранения завала или устранения дефекта в инфраструктуре. — Квестор Ратленд Джонс скрестил руки на груди, как будто вопрос был решен.
— Тогда они были бы связаны с какой-нибудь церковью, не так ли? Может, я и не очень много знаю, но знаю, что все группы связаны с определенными церквями.
— Совершенно точно. — Он забарабанил пальцами по столу перед собой.
— В таком случае, что это была за церковь? Я наблюдала за каждой из проезжавших мимо машин и не заметила ни на одной из них ни единого церковного символа.
Квестор пожал плечами, что, на вкус Рашмики, было слишком выразительно. — Это грязная работа, в чем вы скоро убедитесь. Когда у команды не хватает времени, сомневаюсь, что покраска эмблем занимает одно из первых мест в списке приоритетов.
Она вспомнила, что землеройные машины были пыльными и выцветшими. То, что сказал квестор, несомненно, было правдой в общем смысле, но, по мнению Рашмики, ни на одной из этих машин никогда не было символа жречества — по крайней мере, с тех пор, как их красили в последний раз.
— И еще одно, квестор.
— Да, — устало сказал он.
— Мы направляемся в сторону Пути, потому что решили срезать путь через ущелье Отпущения грехов. Мы пришли с севера. Мне кажется, что если бы эти машины действительно направлялись на расчистку завала, они вряд ли поехали бы тем же маршрутом, что и мы, даже в обратном направлении.
— На что вы намекаете, мисс Элс?
— Мне кажется более вероятным, что они направлялись куда-то совсем в другое место. Куда-то, не имеющее никакого отношения к Пути.
— И это ваше взвешенное мнение, не так ли? Основываясь на вашем многолетнем опыте в вопросах Пути и оперативных сложностях его обслуживания?
— Здесь нет места сарказму, квестор.
Он покачал головой и потянулся за планшетом, преувеличенно демонстрируя, что нашел свое место в той работе, которой занимался до того, как она прервала его. — Исходя из моего собственного ограниченного опыта, вы сделаете одну из двух вещей, мисс Элс. Вы либо зайдете очень далеко, либо вскоре встретите очень печальный конец в результате того, что на первый взгляд может напоминать прискорбный несчастный случай на льду. Однако в одном я уверен: в процессе достижения любого из этих результатов вам все равно удастся вызвать раздражение у очень многих людей.
— Тогда, по крайней мере, я что-то изменила, — сказала она с гораздо большей бравадой, чем чувствовала на самом деле. Она повернулась, чтобы уйти.
— Мисс Элс.
— Квестор?
— Если вы когда-нибудь решите вернуться в пустоши... не могли бы вы оказать мне особую услугу?
— Что? — спросила она.
— Найдите какой-нибудь другой вид транспорта, который доставит вас обратно, — сказал квестор, прежде чем вернуться к своим обязанностям.
ТРИДЦАТЬ ОДИН
Недалеко от Арарата, 2675 г.
Скорпио прошел через воздушный шлюз, как только шаттл занял свое место в стыковочной люльке, надежно закрепившись в приемном отсеке. Другой корабль, который сопровождал их — он был намного меньше и изящнее — был припаркован рядом и казался темным пятном. Все, что он мог видеть, — это его силуэт, чернильное пятно в форме кремня, похожее на одну из тех случайных клякс, которые иногда используются при психологическом обследовании. Он просто лежал там, шипел, от него исходил резкий антисептический запах, как от аптечки. Он выглядел совершенно двумерным, как будто был отштампован из листа тонкого черного металла.
Это было похоже на что-то, о что можно порезаться.
Сотрудники службы безопасности уже оцепили оба судна. Они узнали шаттл, но настороженно отнеслись к прибытию другого. Скорпио предположил, что получил такое же приглашение, но охранники по-прежнему не хотели рисковать. Он остановил большинство из них, оставив под рукой только пару на случай, если на корабле действительно окажется неприятный сюрприз.
Он поднял рукав и заговорил в свой коммуникатор. — Антуанетта? Ты здесь?
— Уже поднимаюсь, Скорп. Буду там примерно через минуту. У вас наш гость?
— Я не уверен, — сказал он.
Он подошел к черному кораблю. Он был ненамного больше капсулы, в которой спустилась Хоури. По его оценкам, в нем было самое большее место для одного или двух человек. Он постучал костяшками пальцев по черной поверхности. На ощупь она была холодной. Волоски на его пальцах встали дыбом от шока.
Луч розового света расколол черную машину посередине, и часть корпуса скользнула в сторону, открывая тусклый интерьер. Мужчина уже выбирался из плена амортизационного кресла и складных рычагов управления. Это был Ремонтуа, как и предполагал Скорпио. Он был немного старше, чем помнил Скорпио, но в целом остался таким же: очень худой, очень высокий, очень лысый мужчина, одетый исключительно в облегающую черную одежду, которая только подчеркивала его паукообразное строение тела. Череп у него был необычной формы: вытянутый, похожий на каплю.
Скорпио наклонился, чтобы помочь ему выбраться.
— Мистер Пинк, полагаю, — сказал Ремонтуа.
Скорпио на мгновение заколебался. Это имя что-то значило, но ассоциация была похоронена десятилетиями в прошлом. Он теребил нити своей памяти, пока одна из них не высвободилась. Он вспомнил то время, когда они с Ремонтуа путешествовали инкогнито по Ржавому Поясу и Городу Бездны, преследуя Клавейна, когда тот впервые дезертировал от конджойнеров. Скорпио путешествовал под именем мистер Пинк. Как Ремонтуа называл себя? Скорпио попытался вспомнить.
— Мистер Клок, — сказал он наконец, как раз в тот момент, когда пауза грозила стать неловкой.
Тогда они ненавидели друг друга до глубины души. На самом деле это было неизбежно. Ремонтуа не любил свинов (в его прошлом было что-то неприятное, какой-то инцидент, когда один из них пытал его), но был вынужден нанять Скорпио из-за его полезных знаний местных условий. Скорпио не нравились конджойнеры (никто не любил, если только они сами не были конджойнерами), и особенно ему не нравился Ремонтуа. Но его шантажом заставили помогать им, пообещав свободу, если он это сделает. Отказаться означало быть переданным властям, которые заранее подготовили для него небольшой показательный процесс.
Нет, поначалу они не были друзьями, но ненависть постепенно испарилась, чему способствовало их взаимное уважение к Клавейну. Теперь Скорпио был по-настоящему рад видеть этого человека, такая реакция ошеломила бы и ужаснула его в молодости.
— Мы с тобой — настоящая пара реликтов, — сказал Ремонтуа. Он встал, разминая конечности, поворачивая их то в одну, то в другую сторону, словно проверяя, что ни одна из них не вывихнута.
— Боюсь, у меня плохие новости, — сказал Скорпио.
— Клавейн?
— Мне жаль.
— Я, конечно, догадался. Как только увидел тебя, я понял, что он, должно быть, мертв. Когда это случилось?
— Пару дней назад.
— И как он умер?
— Очень плохо. Но он погиб за Арарат. Он был героем до конца, Рем.
На мгновение Ремонтуа оказался где-то в другом месте, блуждая по ландшафту мысленных размышлений, доступных только конджойнерам. Он закрыл глаза, постоял в таком положении секунд десять, а затем снова открыл их. Теперь они светились живостью, в них не было заметно и следа печали.
— Что ж, я погоревал, — сказал он.
Скорпио был не настолько глуп, чтобы сомневаться в словах Ремонтуа; именно так поступали конджойнеры. В знак уважения Ремонтуа к своему старому другу и союзнику он даже счел необходимым немного погоревать. Для него было бы проще простого привести свой разум в состояние безмятежного принятия. Испытав скорбь, он отдал великую, смиренную дань уважения Клавейну. Даже если это заняло всего десять или двенадцать секунд.
— Мы в безопасности? — спросил Скорпио.
— Пока что. Мы тщательно спланировали ваш побег, организовав крупную диверсию, используя оставшиеся ресурсы. Мы знали, что волки смогут перераспределить часть своих ресурсов, чтобы уничтожить вас, но наши прогнозы показали, что мы справимся с ними, при условии, что вы уйдете точно по расписанию.
— Ты можешь победить волков?
— Нет, не победить их, Скорпио. — Тон Ремонтуа был наставительным и слегка укоризненным. — Мы можем подавить небольшое количество машин-волков в определенном месте, используя целенаправленную концентрацию мощи. Мы можем нанести им некоторый урон, отбросить их назад, заставить перегруппироваться. Но на самом деле, это все равно, что бросать камешки в стаю собак. Против большой группировки мы все равно мало что можем сделать. И в долгосрочной перспективе, согласно нашим прогнозам, мы проиграем.
— Но ты выжил до сих пор.
— Да, с оружием и техникой, которыми снабдила нас Аура. Но сейчас этот источник почти иссяк. И волки проявили замечательную склонность к тому, чтобы приспосабливаться к нам. — Глаза Ремонтуа засверкали от восхищения. — Они очень эффективны, эти машины.
Скорпио рассмеялся. После всего, через что ему пришлось пройти, таков был результат, о котором говорил Ремонтуа? — Значит, нам крышка, верно?
— В долгосрочной перспективе, по крайней мере, согласно текущим прогнозам, результат неутешительный.
За Ремонтуа черный корабль закрылся, снова превратившись в сгусток тени с острыми краями.
— Тогда почему бы нам просто не сдаться сейчас?
— Потому что есть шанс, хотя и небольшой, что прогнозы могут оказаться ошибочными.
— Думаю, нам нужно поговорить, — сказал Скорпио.
— А я как раз знаю такое место, — сказала Антуанетта Бакс, заходя в отсек. Она кивнула в сторону Ремонтуа, как будто они видели друг друга всего несколько минут назад. — Следуйте за мной, оба. Думаю, вам здесь понравится.
Хела, 2727 г.
Рашмика увидела соборы.
Все было совсем не так, как она себе представляла, когда мысленно репетировала свое прибытие на Путь. Перед ее мысленным взором всегда было просто это место, где не было ни приближения, ни возможности увидеть вдалеке маленькие и аккуратные соборы, возвышающиеся на горизонте, словно украшения. Но вот они, все еще в десятке или более километров от нас, все еще отчетливо видны. Это было все равно что смотреть на парусные корабли былых времен, на то, как их верхушки мачт появлялись из-за горизонта задолго до их корпусов. Она могла протянуть руку, разжать кулак и зажать любой из этих соборов в изгибе между большим и указательным пальцами. Она могла закрыть один глаз, и из-за отсутствия перспективы собор казался маленькой прелестной игрушкой, волшебным украшением из драгоценных камней.
И с таким же успехом она могла представить, как сжимает его в кулаке.
Их было слишком много, чтобы сосчитать. Тридцать, сорок, без труда. Некоторые из них были собраны в плотные группы, похожие на галеоны, обменивающиеся пушечным огнем с близкого расстояния. Когда они находились так близко, было нелегко разделить возникшую путаницу башен и шпилей на отдельные сооружения. Некоторые соборы были с одним шпилем или монобашнями; другие напоминали целые городские приходы, соединенные вместе и брошенные на произвол судьбы. Здесь были изогнутые башни и роскошные минареты. Были шпили — острые, с фланцами и подпорками. Там были витражи высотой в сотни метров. Там были окна-розы, достаточно широкие, чтобы в них мог пролететь корабль. Там сверкали редкие металлы, целые акры сказочных сплавов. Там были какие-то штуки, похожие на ракушки, которые карабкались по крышам некоторых соборов, штуки, масштаб которых она совершенно недооценивала, пока не подошла достаточно близко, чтобы понять, что в действительности это сами по себе здания, нагроможденные в беспорядке одно на другое.
И снова она подумала о Брейгеле.
По мере того, как караван приближался к Пути, постепенно становилось видно все больше соборов. За горизонтом, далеко позади, проплывали другие, но Рашмика знала, что это была основная группа: авангард процессии.
Халдора находилась в зените, на вершине небесного купола.
Она почти достигла цели.
Около Арарата, 2675 г.
Скорпио сидел за деревянным столом на поляне. Он огляделся, стараясь вникнуть в каждую деталь, но в то же время надеясь, что не покажется слишком ошеломленным. Это действительно не было похоже ни на одно место, где он когда-либо бывал. Небо было чистого, как роговица, голубого цвета, более насыщенного и глубокого, чем все, что он помнил на Арарате. Деревья были удивительно замысловатыми, переливались всеми деталями. Они дышали. Он видел деревья только на фотографиях, но фотографии совершенно не передавали их огромной головокружительной сложности. Это было похоже на то, как если бы он впервые увидел океан: пропасть между ожиданиями и реальностью была огромной и вызывала тошноту. Речь шла не просто о том, чтобы увеличить объем какой-то местной, привычной вещи, например, чашки с водой. В нем была вся суть красоты, которую он никогда бы не смог предугадать.
Честно говоря, деревья пугали его. Они были такими огромными, такими живыми. Что, если они решат, что он им не нравится?
— Скорп, — сказала Антуанетта. — Надень, пожалуйста, это.
Он взял очки и, нахмурившись, посмотрел на них. — Есть какая-то особая причина, почему?
— Так ты сможешь поговорить с Джоном. Те из нас, у кого нет машин в голове, большую часть времени не могут видеть его. Не волнуйся, не ты один будешь выглядеть глупо.
Он поправил защитные очки. Они были предназначены для людей, а не для свинов, но не вызвали особых неудобств, когда он приспособил их к форме своего лица. Когда он посмотрел через них, ничего не произошло.
— Джон сейчас придет, — заверила его Антуанетта.
Это совещание было созвано очень быстро. За столом, помимо него и Антуанетты, сидели Васко Малинин, Ана Хоури и ее дочь — все еще внутри переносного инкубатора, который Хоури держала на коленях, — доктор Валенсин и трое представителей колонии невысокого ранга. Эти трое были просто самыми высокопоставленными из четырнадцати тысяч или около того граждан, которые уже находились на борту "Ностальгии по бесконечности". Обычные старшие представители — Орка Круз, Блад, Ксавье Лю и другие — все еще находились на Арарате. Ремонтуа занял место напротив Скорпио, оставив только одно свободное место.
— Разговор должен быть коротким, — сказал Ремонтуа. — Меньше чем через час я должен быть в пути.
— Ты не останешься на обед? — спросил Скорпио, запоздало вспомнив, что у Ремонтуа напрочь отсутствовало чувство юмора.
