За столом, обращенном к окнам, сидела женщина в форме полковника космодесанта, и он направился к ней, зажав фуражку под мышкой, резко повернул голову влево и вытянулся по стойке "смирно".
Она задумчиво смотрела на него несколько долгих секунд, и он спокойно ответил на ее взгляд. Ее форма была безукоризненной, как по учебнику... Если не считать нашивки с изображением серебряного древа и весов, которая заменила нашивку Федерации на плече, то ничего особенно примечательного в ее каштановых волосах и глазах не было. Но что-то темное и неподвижное смотрело на него из глубины этих глаз, а фруктовый салат на левой стороне груди ее униформы украшала красно-бело-красная лента, которую он видел ровно пять раз за свою карьеру. Возможно, он понятия не имел, кто она такая, но эта ленточка многое рассказала ему о том, кем она была, потому что космодесантники Федерации не оставляли слишком много "Львов Люцерны" валяться в использованных консервных банках из-под пайков. Среди наград Федерации за отвагу Лев уступал только Большому Соларианскому кресту.
После долгого, неподвижного мгновения, что-то, казалось, слегка потеплело в ее карих глазах.
— Капитан Йилдиз, я полагаю, — сказала она.
— Да, мэм! — четко ответил он.
— Меня зовут Барр, — представилась она. — Наверняка вам интересно узнать причину, по которой вы здесь?
— Полковник может правильно предположить это, мэм.
— Что ж, правда в том, что вы представляете собой некоторую проблему, капитан, — сказала она ему. — Честно говоря, было не так уж трудно решить, что делать с большинством армейских блевотин — надеюсь, вы простите мне мою местечковую преданность своему подразделению, — которых Пятьсот прислали сюда. Я не буду использовать такие термины, как "отбросы общества", какими бы подходящими они ни были, но подозреваю, что вы видели достаточно людей, о которых я говорю. Тех, кто скоро станут почетными гостями расстрельных команд.
Благоразумие, решил Йилдиз, в данном случае было лучшей частью доблести, и он просто спокойно оглянулся назад.
— Однако некоторые из военнослужащих тринадцатого корпуса вели себя, по крайней мере, с долей чести и дисциплины, — продолжила она через мгновение. — Согласно, по крайней мере, некоторым сообщениям, вы, возможно, были одним из них. Не могли бы вы прокомментировать это?
— Мэм, — сказал Йилдиз через мгновение, — это то, что мы дома, в Измире, называем наводящим вопросом. Независимо от того, как на это ответить, я потенциально облажался.
— Действительно? — она склонила голову набок. — Почему?
— Потому что, если я скажу вам, что, черт возьми, да, я был одним из хороших парней, то выставлю себя одним из тех лживых ублюдков, которые скажут что угодно, лишь бы вытащить свои задницы из передряги, которую они вполне заслужили. И если скажу, что не считаю себя хорошим парнем, вам, возможно, хватит и этого, чтобы спустить меня в унитаз.
— Интересно. — Барр задумчиво нахмурилась. — Я поспорила со своим боссом, что вы ответите на этот вопрос. Он думал, что вы этого не сделаете. Черт.
Йилдиз невольно приподнял брови, и Барр усмехнулась.
— Причина, по которой вы представляете собой некоторую проблему — или, по крайней мере, можете представлять, — заключается в том, что в данный момент одиссеи не очень-то любят кого-либо из вас. При отсутствии некоторых довольно существенных смягчающих обстоятельств, они считают всех вас в лучшем случае на одну ступень выше военных преступников. Уверена, вы смотрели HD-трансляции о том, как Альянс свободных миров расправляется с военными преступниками, но система Беллерофонт, несомненно, планирует содержать даже невоенных преступников из числа личного состава тринадцатого корпуса в довольно... жестких условиях до тех пор, пока не произойдет обмен пленными с Ядром. Наверняка, — продолжила полковник сухим, как пустыня, тоном, — вы понимаете, что на организацию этого, вероятно, потребуется некоторое время.
Йилдиз кивнул, стараясь, чтобы выражение его лица не отразилось на его настроении, и она встала.
— Пройдемте со мной, капитан, — сказала она и повела его через другие двойные двери.
Кабинет за ними был больше, чем тот, который они только что покинули, и черноволосый усатый мужчина, тоже в форме космодесантника с такой же нашивкой на плече, отвернулся от своего окна и посмотрел на них. При росте 185 сантиметров Йилдиз был не то чтобы невысоким, но этот парень был на добрых восемь сантиметров выше и телосложением напоминал земного медведя. На нем также были знаки различия бригадира, и он приподнял бровь, глядя на полковника Барр.
— Вы выиграли, — сказала она ему с кривой усмешкой. — Он не стал оправдываться, но и не стал трубить в свой собственный рог.
— Я же говорил вам, что он этого не сделает, — сказал бригадир, затем посмотрел прямо на Йилдиза.
— Меня зовут Аткинс, — сказал он. — Я старший офицер десантных боевых сил адмирала Мерфи. Таким образом, он поручил мне решить, что делать с вами, капитан Йилдиз, и у меня не так много времени, чтобы принять это решение, потому что адмирал покидает Беллерофонт в течение следующих нескольких местных дней. И это проблема, потому что у меня есть два противоречивых мнения о вас.
Он сцепил руки за спиной, задумчиво глядя на Йилдиза, затем пожал плечами.
— В одном из отчетов говорится, что вы лично арестовали главу эвакуационного центра в долине Потамия и передали его на систематические пытки генералу Алаймо. И, не удовлетворившись этим, вы лично схватили Эразмию Самарили, персональную помощницу президента Ксенеаса, протащили ее через самую гущу перестрелки, а затем передали ее Алаймо, чтобы тот погрузил ее в воду... как раз перед тем, как он сделал то же самое с губернатором Рэмзи. И в тех же отчетах говорится, что вы и ваш командир батальона — подполковник... Лопес, я полагаю, так отчаянно хотели спасти свои задницы, что попытались прорваться сквозь личный отряд охраны Алаймо, чтобы схватить его в качестве подарка, который можно было обменять на то, чтобы вытащить эти задницы из ряда "военных преступников", в который сами же их загнали.
Он пристально посмотрел на Йилдиза, очевидно, ожидая от него ответа, но капитан только неотрывно смотрел на него.
— Итак, это один набор отчетов, — продолжил Аткинс через мгновение. — Есть еще один набор, который рисует несколько иную картину. Например, это наводит на мысль, что в долине Потамия на самом деле вы пытались убрать людей в том эвакуационном центре с дороги, прежде чем Алаймо сможет убить и их тоже. Интересно, что парень по имени Мэссон, который по какой-то причине в остальном не испытывает к вам особой симпатии, считает, что именно этим вы и занимались. И еще тот факт, что исполняющий обязанности губернатора системы отдал вам прямой приказ арестовать мисс Самарили, и у вас было чертовски мало времени, чтобы это сделать. Это не оставило вам большого пространства для маневра, но вам удалось провести операцию за то время, которое у вас было, и избежать убийства всех остальных в доме ее дяди, когда вы ее арестовали. И, по крайней мере, некоторые из одиссеев, с которыми я разговаривал, придерживаются мнения, что в случае с Алаймо вы на самом деле пытались схватить его до того, как он успел исчезнуть и ускользнуть от нас.
— Как видите, имеющаяся у меня информация... противоречива.
Он прошел через кабинет к большому письменному столу в дальнем конце, опустился в кресло за ним и указал на кресло перед ним.
— Садитесь, капитан, — сказал он.
Йилдиз подчинился приказу и сел, положив фуражку на колени, лицом к бригадиру.
— Я решил, что лучший способ решить этот вопрос — возложить его на Эйприл, — сказал Аткинс, кивая на полковника Барр. — Она бывала в этом районе раз или два, и ее трудно сбить с толку. Итак, она поговорила с Мэссоном, рассказала ему обо всей операции и выяснила, что, хотя Мэссон и питает к вам вполне понятную неприязнь, он также восхищается вами... слегка. Кажется, он сказал, что вы "крутой, без затей, ублюдок".
Йилдиз почувствовал, как его губы пытаются дернуться, и подавил зарождающуюся мертворожденную улыбку.
— Учитывая то, что он сказал о вас, полковник извлекла тактические данные из компьютеров вашей брони, — продолжил Аткинс более серьезным тоном. — Не отчеты о проделанной работе, написанные для того, чтобы прикрыть вашу задницу перед начальством — которые, кстати, похоронили бы вашу задницу вместе со вами, если бы я принял их за чистую монету, — а необработанные записи. И она говорит — и я ей верю, — что вы единственная причина, по которой мисс Самарили все еще жива. На самом деле, она сказала мне, что знает не так уж много космодесантников, которые смогли бы вытащить ее из той перестрелки целой и невредимой. И она также просмотрела тактические данные — и записанный трафик связи — о вашем налете на башню Парнас. Она говорит, что ни в этих данных, ни в этом трафике нет ничего, что указывало бы на то, что вы просто пытались прикрыть свою задницу.
Он откинулся на спинку стула, и выражение его лица стало мрачным.
— Мы всегда знали, что попадаются порядочные люди в форме Федерации, — сказал он. — Черт возьми, все мы когда-то носили такую же форму! А есть еще какие-то придурковатые сукины дети, которые только и ищут возможности совершить свои собственные злодеяния. Я пристрелил многих из них в Джалале, а адмирал казнил еще больше после того, как мы захватили станцию. Проблема в том, что иногда хорошие люди совершают дерьмовые поступки, потому что такова их работа и таковы приказы. Нужны особые "хорошие люди", чтобы совершать даже дерьмовые поступки со всей гуманностью, со всей порядочностью, на какую они способны. Люди, у которых не было возможности ознакомиться с вашим послужным списком так, как это сделала полковник Барр, могут и не подумать, что вы один из них, капитан. Но она знает, и я тоже.
— Бригадир, сэр, — сказал Йилдиз через мгновение, — на моих руках много крови. И я всегда думал, что фраза "я просто выполнял приказы" — это никудышный способ оправдать то, что делается. Да, я старался не убивать никого, когда не было необходимости, но все равно убил множество одиссеев в перестрелках, во время ударов беспилотников, которые наносил, чтобы поддержать своих людей. И я знал — никто мне не говорил, но я, черт возьми, знал, — что такой человек, как Алаймо, собирается сделать с Мэссоном и мисс Самарили. Не могу притворяться, что не знал, но я все равно их выдал. — Он стиснул зубы. — Боже, помоги мне, я долго и упорно думал о том, чтобы просто отпустить ее после того, как силы обороны системы сбили мою птичку. О том, чтобы сообщить вышестоящему командованию, что она погибла, когда мы упали. Я думал об этом... но не сделал этого.
— Если бы вы это сделали, и предполагая, что ее не убили бы в перестрелке — она, вероятно, была бы убита — и точно бы погибла, когда Алаймо сбросил кинетический снаряд в центре города, — отметил Аткинс. — И вам пришлось принимать решения, капитан, прямо тогда, в разгар этого дерьма. Был там, сделал это. — Он покачал головой. — Все, что вы можете сделать, это сделать все, что в ваших силах, и я думаю, именно это вы и сделали.
— Но... — начал Йилдиз с озабоченным выражением лица.
— Вы говорите, что убили много одиссеев, — перебил Аткинс. — Полагаю, большинство из них были солдатами или, по крайней мере, стреляли в вас в данный момент?
— Ну, да, но...
— Когда кто-то стреляет в вас или в ваших людей, вы стреляете в ответ. В первую очередь, это не вы приняли решение прибыть на Одиссей. Не вам было решать, назначать ли Алаймо командиром. И еще одна вещь, которую рано или поздно узнает каждый солдат или космодесантник, — это то, что дерьмо всегда катится под откос.
Йилдиз замолчал, снова посмотрев на бригадира. Затем, наконец, он кивнул.
— Хорошо, вот в чем дело, — сказал Аткинс. — Правда в том, что моральной чистоты, к сожалению, не хватает слишком многим офицерам армии. Вы знаете это так же хорошо, как и я. Конечно, я был космодесантником, так что определенная степень внутренней враждебности неизбежна, но вы же знаете, что Пятьсот и Овал всегда рассматривали армию как клуб для подавления жителей Окраины. И поскольку так оно и есть, именно так они ее набирают, укомплектовывают и обучают. Поэтому, когда кто-то в армейской форме проявляет честность, особенно в такой суматохе, как эта, на это стоит обратить внимание. Адмирал Мерфи знает об этом, и ему понадобятся хорошие люди. Люди, которые продемонстрировали такую честность. Поэтому он уполномочил меня предложить вам выбор. Вы можете провести остаток войны Альянса против Федерации в лагере для военнопленных или присоединиться к сражающимся.
Йилдиз пристально посмотрел на него, и в глубине души задавался вопросом — надеялся или боялся, — что именно к этому и вела вся беседа.
— Я бы тщательно обдумал это, — продолжил Аткинс. — Во-первых, потому что, если у нас что-то пойдет не так или если вы по какой-либо причине окажетесь в руках Федерации, они в мгновение ока пристрелят вас как предателя. И, во-вторых, потому что, если когда-нибудь всплывут доказательства того, что вы были причастны к внесудебным убийствам гражданских лиц или умышленно причиняли вред мирным жителям, вас отправят обратно сюда на тихоходном судне, чтобы вы предстали перед судом Одиссея.
— Я ничего подобного не делал, — решительно заявил Йилдиз, затем нахмурил брови. — Но как же моя рота? Что будет с моими подчиненными?
Аткинс слегка улыбнулся.
— Так вы в деле или нет? — спросил он.
— Что дальше, сэр? Расскажите мне, что планирует адмирал, чтобы я был уверен, что не запишусь рядовым на следующего Алаймо.
— Я и сам пока не совсем понимаю, — сказал Аткинс. — Знаю, что адмирал был непреклонен в вопросе реформирования Федерации, но это было до Беллерофонта. До того, как он узнал о приказах Алаймо. Не знаю, как это повлияет на его мышление, но я точно знаю, что он не Алаймо. Он делает то, что нужно, и иногда ненавидит это, но это его не останавливает. И в конце концов, что бы ни случилось, он позаботится о том, чтобы от имени Федерации больше никогда не были отправлены другие "экспедиционные силы Беллерофонта". Если бы я в это не верил, если бы я этого не знал, то не носил бы эту форму.
Он хлопнул себя по груди, обтянутой накрахмаленной военной формой.
— Для его людей не предусмотрена полная амнистия в виде освобождения от тюрьмы?
— Альянс свободных миров все еще находится в стадии становления, но адмирал чертовски ясно дал понять, что его солдаты и космодесантники обязаны вести себя как порядочные люди и в соответствии с единым кодексом и военным уставом. В нашем случае это действительно так.
— Тогда я в деле, — сказал Йилдиз. — Но мои люди, сэр. Моя рота. Они...
— Вы идете к ним и предлагаете ту же сделку, — сказал Аткинс. — Пересидеть войну в лагере для военнопленных или присоединиться к борьбе. Адмирал не оставит здесь никого из людей Алаймо — по крайней мере, невинных. Одиссей жаждет крови и заслуживает того, чтобы получить ее до последней капли, по крайней мере, от виновных.
