Они находились на крыше станции на Шестисотой улице, на смотровой площадке с балконом, выступающей со стороны одной из самых высоких башен с часами. Невидящий взгляд Куэлла скользил вверх и вниз по темной части Тревенза-Рич, его внимание останавливалось то тут, то там, как будто некоторые из отдаленных пожаров и беспорядков все еще были способны проникнуть в его сознание.
Возможно, так оно и было, — размышляла Адрана. — Звуки, разносившиеся по городу, казались ей рассеянным, беспорядочным бормотанием, состоящим из отдаленных криков, прокламаций, шума уличного движения, сообщений о тех или иных формах насилия, но она не могла соотнести ни один из этих звуков с каким-то другим четким направлением или расстоянием. У Куэлла, однако, была большая практика.
— Мэйбил настаивает на том, чтобы ставни были подняты, — сказал он, качая головой. — Она, конечно, не права. Обычно ее суждения здравы, но не в этот раз. Ситуация едва держится на плаву, вы видите? Ситуация не хуже, чем была день назад, и мы постепенно забираем контроль над некоторыми районами, где еще оставались сторонники службы доходов. По большей части, судя по моим глазам и ушам, они не знают, что двигатель снова заработал.
Фура кивнула. Сама она ничего подобного не ощущала, и хотя могла поверить, что даже в мире с закрытыми ставнями были возможны какие-то наблюдения, почти не сомневалась, что у большинства его граждан были другие, более насущные проблемы. Например, защита собственности, обеспечение бесперебойного снабжения чистой водой, доступ к продуктам питания и медикаментам и т.д. Изучение жидкостей и поиск подсознательных толчков, вызываемых подземными механизмами, не входили в их планы.
Но все же. Прежде чем ответить, она внимательно посмотрела на Адрану, надеясь, что их чувства совпадают.
— Вы не правы, Куэлл, а Мэйбил права. Хуже пока не стало. Это потому, что, несмотря ни на что, вы по-прежнему пользуетесь доверием людей. Но не потребуется много усилий, чтобы разрушить это доверие.
Адрана посмотрела в темноту, прежде чем ответить. — Я согласна с Фурой. Вы должны открыто признать наше затруднительное положение. Щелкунчик может работать дни или даже недели; он может полностью потерпеть неудачу. Что бы ни случилось, вы не можете ждать, пока ситуация станет еще хуже, прежде чем сообщить людям, в какой мы все беде. Они не дураки, и никто не хранит секреты так плохо, как полупьяная толпа, радующаяся собственному успеху. Правда дойдет до людей, нравится вам это или нет. Ради вашего же блага я бы настоятельно рекомендовала, чтобы это произошло на ваших условиях и как можно скорее.
— Конечно, риск есть, — сказала Фура.
— Это может иметь обратный эффект, и вы можете потерять все. Проблема насильственных захватов заключается в том, что их легко копировать. Дерзкий узурпатор часто оказывается следующим в очереди на узурпацию. — Адрана посмотрела на Фуру. — Паладин показал нам много примеров из истории.
Куэлл задумался. Его лицо поворачивалось то в одну, то в другую сторону, осматривая город, словно безглазый прожектор. На самом деле, было невозможно разглядеть, где они находятся по отношению к Старому Солнцу и остальному Сообществу. Пока ставни были опущены, ни миры, ни звезды не были видны в высоких окнах Тревенза-Рич. А ночной хаос продолжался в красных и золотых отблесках и ярких, беззвучных вспышек энергетического оружия, похожих на искрящиеся мысли какого-то огромного, воспаленного мозжечка, стремящегося к безумию.
— Лучше бы вы оказались правы, — наконец сказал Куэлл. Затем, тише, как будто обращаясь к самому себе:
— Лучше бы вам оказаться правыми.
По местным часам было утро, когда ставни без особых церемоний поднялись.
Свет хлынул внутрь, и все стало... другим. Мгновенно и ощутимо другим, до такой степени, что это различие стало настолько очевидным, настолько глубоким, что ни один гражданин не счел нужным обратить на него внимание другого. Они все могли это видеть; все они знали, что это должно означать с точки зрения их положения в мире; никаких дальнейших комментариев, кроме обмена встревоженными взглядами, не требовалось. Лучи Старого Солнца были не просто слабее, чем обычно, — как будто на окна налип слой грязи, — но и падали под другим углом, освещая весь Тревенза-Рич по наклонной траектории от задней части веретена к передней, вместо того, чтобы пересекать его перпендикулярно. Теперь каждая тень падала под странным углом, и поверхности, которые никогда не знали прямого освещения, выделялись бледным блеском. Ни Фура, ни Адрана не знали мир достаточно долго и в его нормальных условиях, чтобы иметь какое-либо прямое отношение к этим странностям, но они легко улавливали настроение окружающих. Казалось, что в промежутке между опусканием ставен и их поднятием естественная геометрия города слегка исказилась, но это огорчало, и мрачный сюрреализм этих изменений был вызван уменьшением влияния Старого Солнца, которое с каждым часом становилось все слабее.
Воцарились ужас и замешательство, поскольку, хотя изменение освещения было очевидным, причина этого эффекта была менее очевидной, и все же, вопреки всем низменным ожиданиям, которые могли бы быть предъявлены гражданам, явного нарушения порядка не произошло. К тому же, надо признать, не было такого уж преобладающего порядка, который вообще можно было бы нарушить но хуже не стало, и контроль Куэлла продолжал распространяться на те районы города, где ранее он был слабым или разрозненным. Быстро были распространены передачи, подтверждающие суть ситуации: двигатель был перезапущен и в настоящее время не поддается попыткам его выключить.
Газеты продолжали выходить, хотя и сильно урезанными тиражами, и на их первых полосах преобладали одни и те же сводки, сопровождавшиеся заверениями в том, что делается все возможное для исправления ситуации. Печатные станки продолжали тарахтеть, поэтому в течение дня выходило множество выпусков, независимо от того, были новости хорошими или плохими. Тем временем, в дополнение к этим каналам, в трамваях и автобусах были разбросаны наспех написанные брошюры, а громкоговорители были прикреплены к любому транспортному средству, которое могло их перевозить, так что голос Куэлла мог проникнуть в каждый уголок города.
Казалось, это сработало. Если бы произошла полная авария, вызванная паникой, ее признаки были бы очевидны. Электричество прекратило бы поступать, поскольку рабочие покинули электростанции и подстанции. Трамваи и электропоезда остановились бы. Освещение в здании, которое все еще горело даже при поднятых ставнях, погасло бы очень быстро. Ничего из этого не произошло, но это не значит, что все было именно так, как это было раньше. Когда Адрана и Фура посмотрели вниз с высоты станции, они увидели скорее фигуры-палочки, чем отдельных людей, без выражения лиц, которые можно было прочитать, или разговоры наверху. Но им не нужны были эти знаки, чтобы уловить настроение. В том, как ходили люди, чувствовалось нервное напряжение; сдерживаемая тревога сквозила в том, как они собирались и общались на углах улиц и под навесами. Мужчины набрасывались друг на друга, решив, что это идеальное время для того, чтобы уладить старые обиды или подтвердить старые иерархии. Споры разгорались с большей готовностью, и они легко перерастали в кулачные бои или массовые потасовки, которые распространялись по улицам, как маленькие рассерженные погодные системы, накапливая энергию и гнев на своих границах.
В целом наблюдался рост мародерства и вандализма.
И все же, и все же... Хуже этого никогда не было. Порядок, возможно, и был напряженным, но он не был нарушен полностью, и анархия и буйство по большей части были сдержаны.
— Он держится, — прошептала Адрана, как будто один ее голос мог разрушить хрупкие чары. — Мы были правы.
— Мэйбил была права, — напомнила ей Фура. — Мы просто увидели в этом смысл. Но сейчас все в порядке. Как ты думаешь, через десять дней или через сто это будет выглядеть так же красиво?
— Если щелкунчик не сможет нас остановить, мы все равно умрем. Я не уверена, что имеет значение, умрем ли мы от голода или разорвем друг друга в клочья. Но мы должны быть оптимистками.
— Легко сказать.
— Если бы я была пессимисткой, я бы и близко не была так заинтересована в том, чтобы предотвратить прекращение этого Заселения. У нас должна быть... Мне больно говорить "вера", потому что у меня ее нет, но лучшего слова на ум не приходит. Могу я сделать тебе предложение?
— Пожалуйста, сделай, — сказала Фура.
— Я бы хотела пройтись по магазинам.
— А я-то думала, что это во мне есть безумие. Ты никогда не любила ходить по магазинам, если только это не были старые пыльные книжные магазины, или магазины картографических товаров, или магазины головоломок, да и я тоже.
— Я думаю, нам всем было бы лучше, если бы мы вели себя так, как будто все нормально, — настаивала Адрана. — Кроме того, когда я говорила о походах по магазинам, я имела в виду покупки определенного рода. Не книжный магазин, не магазин картографических карт и не магазин головоломок. Я хочу, чтобы мы нашли магазин костей.
Колокольчик над дверью звякнул, когда сестры вошли в костяную лавку, небольшое, но респектабельное заведение, расположенное примерно в сорока кварталах от станции, в пределах досягаемости Куэлла. Они пришли одни, вопреки его первоначальному настоянию, внушив ему необходимость поддерживать видимость нормальности. Куэлл в конце концов согласился на это, но сестры нисколько не сомневались, что за ними наблюдают издалека и что наблюдатели вмешаются, если они подвергнутся вызову, преследованиям или каким-либо иным злоупотреблениям со стороны обычных граждан.
Этого не произошло. Хотя формально они все еще могли быть вне закона, нельзя было сказать, что граждане Тревенза-Рич в подавляющем большинстве симпатизировали институциональным силам, которые считали их таковыми, и поэтому к сестрам относились скорее с веселой настороженностью, чем с агрессией, и они спокойно занимались своими делами.
Они побывали во многих лавках костей, и в этом последнем заведении не было ничего удивительного или необычного. В витрине магазина было обычное оформление, многочисленные полки и шкафчики уставлены неповрежденными черепами меньшего размера или частичными фрагментами более крупных образцов. Один или два более крупных целых черепа могли бы показаться многообещающими, но сестры знали, что лучше не поддаваться на эти уловки, которые на самом деле были нужны только для того, чтобы привлечь клиентов и облегчить карманы более доверчивых покупателей.
Все самое вкусное, как всегда, находилось в подсобке, или внизу, или и там, и там.
— Из вежливости, — обратилась Адрана к владельцу магазина, маленькому, похожему на крота мужчине, — я должна представить нас. Я Адрана Несс, капитан "Веселой кобылы"; это моя сестра Арафура Несс, с ныне покойной "Мстительницы". Но, полагаю, вы уже достаточно хорошо знакомы с нашими именами.
— Слухи действительно ходили, — сказал владелец, поправляя на переносице круглые черные очки в толстой оправе. — Вы знакомы с Хэспером Куэллом, не так ли? Я полагаю, если кто-то и знает, что происходит на самом деле, так это вы.
— То, что вам сказали, — это все, что известно остальным, — сказала Фура. — В Тревензе есть двигатель, и он уносит нас прочь от Старого Солнца. Пока его невозможно остановить, но инопланетянин — щелкунчик — старается изо всех сил. Это все, что он может сделать, а все, что мы можем сделать, — это дать ему время и место для выполнения его работы. Однажды он запустил двигатель, что спасло жизни мне и моим друзьям, и если он это сделал, то сможет остановить двигатель снова.
— Значит, это не какой-то план Куэлла?
— Куэлл был с вами откровенен, — сказала Адрана. — И нет, это никоим образом не входило в его планы. Он хотел устроить небольшую демонстрацию способностей Тревензы, что он и сделал, но все, что произошло с тех пор... Мы в этом деле вместе, сэр. Вы, я, моя сестра, Куэлл и все остальные. Нам просто нужно довести дело до конца и продолжать разыгрывать шараду обычной вежливости. Если мы будем упорствовать достаточно усердно, это перестанет быть шарадой. А теперь, можно нам взглянуть на кости?
— Вы можете заплатить? — Он снова поправил очки. — Нет, глупый вопрос. Вы сестры Несс. Держу пари, вы могли бы купить все кости в этом магазине десять раз подряд.
— Может, и не десять раз, — сказала Фура.
Колокольчик снова звякнул, когда они вышли из магазина в угрюмый полумрак дня. На мгновение они остановились под полосатым навесом над входом. Ни у одной из сестер не было черепа, и они не заплатили за него, чтобы забрать позже. Пока в этом не было необходимости. Хотя у них все еще был один корабль, он не собирался в ближайшее время куда-либо отправляться.
— Нам не следует делать поспешных выводов, — сказала Фура, беря Адрану за руку. — Могло произойти многое... Было много причин, по которым этот череп тебе не подошел.
— Ни один из них не сработал. Мы, должно быть, перепробовали восемь или девять, по крайней мере.
— У меня тоже не все они сработали.
— Но те, что сработали, были действующими.
— Возможно, это из-за двигателя, который частично блокирует эффект. Черепа не очень хорошо действуют рядом с глоталками, не так ли? Возможно, то же самое и с двигателями. И есть причина, по которой кораблям лучше двигаться тихо, когда есть кто-то в комнате с костями. Любой шум или помехи снижают вероятность того, что они сработают.
— Я знаю это, но это не объясняет, почему ты все еще можешь слышать шепот, а я нет.
— Попробуем в другом магазине.
— Нет, — сказала Адрана. — Мы не будем этого делать, потому что только зря потратим время. Здесь нет никакой тайны, сестра. Мы обе знаем, что произошло. Я потеряла талант. Это всегда было лишь вопросом времени, и если это случилось раньше, чем я ожидала... У меня нет оснований жаловаться. Я увидела и сделала больше, чем ожидала, но только потому, что мне посчастливилось изначально обладать этим даром. Теперь он пропал. Я чувствовала это и боялась, но должна была знать. Думаю, отравленный череп вытравил дар из меня.
— Мне следовало предупредить тебя об этом раньше.
— Нет. Это не твоя вина, за исключением того, что ты предотвратила нечто гораздо худшее, и за это я всегда буду тебе благодарна.
— Не стоит делать поспешных выводов. Мы попробуем еще раз, через несколько дней, в каком-нибудь другом магазине. А если это не сработает, подождем, пока не достигнем какого-нибудь другого мира. Всегда будет другой шанс.
— Не будет, — твердо сказала Адрана. — То, что я захотела пройтись по магазинам, не было моей прихотью. Я это знала, чувствовала это. Мне просто нужно было знать наверняка, чтобы у меня не осталось сомнений. Гораздо, гораздо лучше навсегда исключить такую возможность, чем цепляться за какую-то глупую надежду. — Она крепче сжала сестру в объятиях. — Не жалей меня. Это было так же неизбежно, как мой следующий день рождения. Что это произошло раньше, чем ожидалось... Что ж, лучше сейчас, чем раньше.
