Она покивала.
— На Айуре очень хорошо распознают нечисть. Ни одна форма не войдёт в Рим, но если это всего лишь недавно укушенный человек, ещё совершенно нормальный — медосмотр может не выявить. После такого укуса на теле человека нет клеток-контроллеров. Человек просто начинает по-другому мыслить и действовать, и в конце концов приводит нечисть за собой — распространяет её.
— Медосмотр не выявит. А кари?
— Они могут. Мы хотим привезти их в каждый город, чтобы каждый человек регулярно проходил перед ними. Просто на всякий случай.
— Получается, это не моё тело, — Артём взял походный набор инструментов — задняя стенка коробочки могла становиться зеркалом. Посмотрел себе в глаза. Чёрт, только сейчас заметил! Рисунок на радужке глаз! И сам цвет! У него глаза серые — были серые — а сейчас светло-карие. Как такое можно было не замечать так долго? — Да, — заключил он. — Похожее, но не моё. — Он посмотрел на следы от укуса собаки. И тоже — немного не там. А кто кусал в таком случае это тело? И чьё оно?
— Только не пугайся, — Канси прижала его к себе. — Анчири говорил, что сознание иногда ведёт себя очень странно. Одна и та же личность может существовать сразу во многих телах, или переноситься, между разными точками пространства-времени. Причём крайне быстро, словно через туннель.
— Теперь мне хочется узнать, кто же это был, — Артём посмотрел на свои — не свои — ладони. — И что с ним случилось.
Фари, вспомнил он. Сэр Джеймс упомянул, что у меня вроде как были родственники из семейства Фари. Тогда я не придал этому большого значения, но теперь...
— Мне тоже. Ты сказал, что способности дросселя проявились сразу — пусть и непреднамеренно. А потом тебе только помогали их развивать.
— Это самое странное. Всё, чем я занимался на Земле — в прошлой жизни — здесь вряд ли пригодилось бы. А это было с самого начала — и оно сразу же пригодилось.
Канси сбегала к двери, и закрыла её.
— Дыши спокойнее, — она уселась к нему на колени, лицом к лицу. — Не поддавайся страху. Приложи ладонь к моему затылку и держи так.
— Ты говорила, нельзя к нему прикасаться.
— Нельзя никому, кроме тебя. Ну же!
Она прижалась лбом к его плечу и обняла.
— Вспомни что-нибудь очень приятное. Можешь думать о других женщинах. — Лица её он не видел, но чувствовал, что она улыбается.
— — -
Он словно проснулся — пришёл в себя после череды видений. Канси так и сидела у него на коленях, он всё так же прижимал ладонь к её затылку. Артём поискал взглядом часы. Прошло всего пять минут?
Канси медленно выпрямилась.
— Так мы делаем, чтобы доставить друг другу радость, — Глаза её снова светились. — Ещё один способ.
— Обалдеть, — признал Артём, медленно отнимая ладонь. Страха как не бывало — а ведь накатывала самая чёрная паника. — А другие способы... доставлять радость?
— Как и у всех людей, — Канси поднялась, и потянулась. — Тебе нужно отвлечься. Завтра интересное путешествие, а ты не закончил ещё отчёт. Помочь тебе?
— Если не трудно. Можно ещё вопрос?
— Конечно, — ответила она невнятно, держа в зубах шпильку для волос. — Никак не привыкну к хвостику.
— Почему я ничего не помню?
— Ты о чём? — Она снова уселась к нему на колени.
— Про первую ночь. Помню, что были близки. Два или три раза, но не уверен. Но ничего больше не помню.
— Интересно. Наши мужчины тоже мало что помнят. Это был эстос, поэтому не помнишь. Есть хочу, сил нет! Карико, ты дома?
— Погоди, что такое эстос?
— Течка, — тут в комнату вошла Карико, и Артём счёл за лучшее прикусить язык. Он так и сел на стул, услышав ответ.
— Что не так? — Канси закрыла за сестрой дверь. — Я сказала что-то неприличное?
— У вас течка, как у животных?!
— Не совсем, — она присела, чтобы глаза их были на одном уровне. — Ты можешь вызвать её. Думаю, ты уже понял, как. Я тоже могу вызвать. Она не происходит без нашей воли. Только, когда мы оба захотим.
Он заметил, что глаза её подёргиваются дымкой — она улыбалась, глядя ему в глаза. Стало жарко, потом возникло непереносимое, болезненное желание... и всё прошло. Как холодной водой окатили.
— Примерно так, да? Ортем, я совершенно точно знаю, когда у меня могут быть дети. Если я этого не хочу, их не будет. Намного меньше неприятных ситуаций, верно?
— Верно, — признал он, всё ещё не оправившийся от недавних ощущений. — Видимо, это полезное умение.
Она покивала.
— Мы все отчасти животные. Ничего плохого в этом не вижу. Только помни — когда на нас эстос, мы совершенно беззащитны. И ты, и я.
— — -
Завтра я увижу Плутонию, подумал Артём. Теперь можно предположить, что физически я остался на Земле. Или меня нет уже, как намекал Анчири. Почему теперь меня это не пугает до потери пульса? Может, я уже умер — там, где помню своё земное прошлое?
Канси лежала, прижавшись к нему, уткнувшись лбом в его плечо, и мурлыкала, улыбаясь во сне. Артём улыбнулся и погладил её по спине — как погладил бы кошку. На этот раз Канси не возражала.
— — -
Утром он поднялся вместе с Канси — и они устроили кросс. На этот раз Карико присоединилась к ним. Девушки надели то, что Артём назвал бы спортивным костюмом — но у одежды не было видно ни единого шва. Словно цельный кусок материи, или что это. Сам он бегал в спортивном костюме — который всякий раз, естественно, нужно было тут же отправить в стирку.
Что такое автоматическая стирка, люди Плутонии знают. То есть какие-то машины у них всё-таки есть — костюм достаточно (вместе с другими видами одежды) положить в нечто вроде корзины для грязного белья, через пять минут открыть — получайте назад. Чистая, гладкая, с приятным запахом одежда. Чудеса техники! В Риме техника не хуже, но эта как-то изящнее выглядит.
За завтраком Канси пояснила, почему у них так мало машин. В коре и мантии Плутонии очень мало металлов, космических технологий нет — есть знания, но не из чего строить. Конкретно — мало железа, меди, цинка. Всех металлов тяжелее железа исчезающе мало. Больше всего алюминия — но и его не найти простым способом. Железо, перефразируя, куда дороже золота (впрочем, золота там ещё меньше). Больше всего кремния, кислорода и водорода с аргоном — то есть, недостатка в воде и песке там нет. Замечательно. Остальное всё нужно добывать невероятными усилиями.
— Мы каждый раз пытались добывать нужные элементы в том месте, куда открывалась связь. Но всякий раз не получалось добывать подолгу.
— А сейчас?
— Мы уже добыли много ценных элементов. Мы поделимся нашими технологиями добычи с Айуром.
Артём прикусил язык. На Айуре есть синтез элементов — по словам сэра Джеймса — единственное, что спасло цивилизацию от полного краха. Синтезаторы до конца не исследованы, умеют воспроизводить не очень много предметов — документация утеряна, не удалось ещё понять принципы работы. Но среди доступных для синтеза предметов есть, например, булавки. Из самого настоящего железа. Выглядит смешно — перерабатывать другие элементы на тонны булавок, чтобы потом их переплавить. Похоже, сэр Джеймс пока что не поделился этой новостью. А значит, и я не буду пока говорить. Чёрт, вот теперь снова неловкость — но с другой уже стороны.
— Что такое? — От Канси трудно что-то утаить. — Ты чувствуешь себя виноватым. Объясни.
— Я думаю, что у вас будет железо. И другие элементы. Если наши руководители договорятся. Будет сколько угодно железа.
— Правда?! — Канси бросилась к нему и крепко обняла. — Не говори ничего. Я поняла, это какая-то тайна. Но ты можешь помочь?
— Я намекну руководству. А дальше пусть сами договариваются.
— Как здорово! — Такой бурной радости Артём не ожидал. — Нам очень нужны машины. Больше машин. У нас есть то, на чём быстро ездить, и на чём летать. Но без металлов трудно сделать что-то удобное — и нужно огромное количество энергии. И не получается из-за этого выйти в космос.
Она долго не отпускала его.
— Через полчаса нам нужно быть на месте, — пояснила она. — Я ещё успею порадоваться.
— — -
Поездка в Плутонию выглядела очень уж обыденно — подъехали на бесшумной лёгкой тележке — висящая над землёй прямоугольная платформа с сиденьями и рычагом управления — к «контрольно-пропускному пункту», как Артём мысленно назвал это строение, ещё пара секунд — и всё изменилось.
Стало тяжелее ходить и труднее дышать.
— Сила тяжести здесь на двадцать один процент выше, чем на Айуре, — пояснил Анчири, он же — водитель машины. — В воздухе восемнадцать с половиной процентов кислорода. Первое время будет чуть труднее дышать. Не беспокойтесь, вы быстро привыкнете.
Артём запрокинул голову — слепящая точка в небе была, очевидно, Плутоном — здешним солнцем. Совсем крохотный диск, но как греет!
— Плутония вращается вокруг белого карлика, — сказал Анчири, улыбаясь родному солнцу. — Планета делает полный оборот вокруг звезды за полтора земных суток.
— Тридцать шесть часов?! — Артём едва не утратил дар речи. Однако!
— Да. Тридцать шесть часов восемнадцать минут и пять секунд. Одиночные белые карлики остывают очень долго, их будущее лишено катастроф. У нас не будет недостатка в тепле ближайшие миллионы лет. Главное, вывести планету на нужную орбиту. Добро пожаловать на Плутонию!
Экипаж двигался бесшумно и быстро — километров сто, не меньше. Небо Плутонии отличается от небес Земли и Айура, как на Земле — почти белое, с едва заметным оттенком синего — словно выцвело. С ума сойти, какая короткая орбита!
— Должны быть мощные приливные волны, — решился Артём. — Если я помню то, что читал по астрофизике. Верно?
Анчири посмотрел с явным одобрением.
— Мне нравятся вопросы, которые вы задаёте. Да, планета сильно разогрета изнутри, и по океану вслед за звездой идёт приливная волна. Думаю, вы её увидите своими глазами. Что вас ещё удивляет?
— Всё, — признался Артём. — Для начала, как связаны наши две планеты? Они в разных частях космоса, движутся по разным траекториям, сила тяжести и остальное различаются — а граница между ними такая ровная и неподвижная. И воздух сам по себе никуда не дует. Как это работает?
— Скажу сразу — мы не всё понимаем в механизме этой связи. Мы даже не можем точно знать, когда она отключится, и когда возникнет новая. Мы умеем отключать связь сами, и создавать коридор в те локации, в которых уже побывали. Это не наши технологии, мы лишь отчасти научились ими пользоваться.
— Чьи же?
Анчири развёл руками.
— Вероятнее всего — технологии нечисти. На Земле её окрестили «сеятелями». Или их технологии, или тех, кого они успели ассимилировать к тому моменту.
— «Ассимиляция» звучит не так страшно. Когда мы приедем?
— Через три минуты. Не спешите, я с удовольствием поговорю с вами, Ортем. У меня к вам тоже немало вопросов.
— Можно, чтобы Канси присутствовала при нашем с вами разговоре? Если захочет, конечно, — Артём заметил выражение на лице Канси — хотелось верить, что истолковал его верно.
— Да, конечно.
— Спасибо, актимри, — кивнула Канси, и крепко сжала ладонь Артёма.
— — -
Сказать по правде, помимо необычного вида Плутона и жутко выглядящей приливной волны на поверхности океана — «горба», который на относительном мелководье вырастал до ста пятидесяти метров в высоту — ничего особо необычного Артём поначалу не увидел. Но воздух, когда к нему привык, стал ощущаться совсем иначе — словно выехал в разогретый солнцем смешанный лес. К запаху берёзовой листвы примешивался запах хвои.
— У вас всюду такой воздух? — спросил Артём у Канси, когда та указала ему — идём за мной. Они прибыли на здешний вокзал, и пересели на другой экипаж. Анчири распрощался с ними, не выходя из тележки.
— Всюду. Ну, почти везде. В обитаемых районах.
— Здорово. Может, ты пояснишь, куда нам нужно попасть? У вас есть автомобили, они же самолёты — вы же по всей планете перемещаетесь.
— Ты увидишь. Мы можем попасть туда и сами. Это часть жизни — каждый должен там побывать, когда становится взрослым. Но мы не всё можем увидеть там. Ты сам поймёшь.
На месте узнаю, подумал Артём. Вряд ли Анчири станет шутить.
— Идём, — Канси потянула его за руку. — Тебе нужно привыкнуть к климату, воздуху и притяжению.
— — -
Доктор Карлен — высокий и черноволосый — оказался по характеру примерно таким же, как сэр Арчибальд Ливси.
— Замечательно! — обрадовался он. — Сэр Ортем, вы первый человек родом с Земли, который ступил на нашу землю — с тех пор, как Создатель покинул нас. Вижу, что вы отлично подготовлены. Канси, я правильно понимаю, что вы провели первичную иммунизацию?
Теперь это так называется, подумал Артём, стараясь не улыбаться. Укус в плечо, три минуты преисподней — когда дышишь огнём и нет уверенности, что следующий вдох получится — и раны, которые затягиваются за считанные секунды. Ну, ранки, не раны. Первичная иммунизация.
Канси ответила, и вскоре их с доктором речь стала сплошь из терминов, которые Артём просто не успевал не то что понимать — хоть как-то интерпретировать.
— Простите, — перебил он. — Я ни слова уже не понимаю.
— Это просто усталость, — заключил доктор. — Канси вам всё объяснит. А пока я бы советовал провести один день в более спокойной обстановке. У вас будет хороший аппетит — не пугайтесь.
— Простите, а процедуры? Вы должны были что-то ввести мне?
— Уже сделано. Вот. — Доктор показал ему предмет, похожий на баллончик с аэрозолем. — Совершенно верно, это для распыления. Я уже распылил необходимые вам препараты, вы их вдохнули — они начали действовать. Диагностику я провёл, как только вы присели на эту кушетку. Всё безболезненно и быстро. Разумеется, вы вправе получить все результаты. На каком языке сделать распечатку?
Опять шутки шутим? — подумал Артём, и решился.
— На русском можно?
— Разумеется! — и через десяток секунд доктор вручил Артёму пухлую брошюру. — Открыть её можете только вы. Обычная предосторожность. Мы ценим врачебную тайну.
Распрощались они уже совершенно дружески.
— О тебе уже вся Плутония знает, — вздохнула Канси. — Ты звезда. Почему не радуешься?
— Ты этому не очень-то рада?
— Будут женщины, — Канси улыбнулась. — Их будет много. Понятно, или объяснить?
— Объясняй.
— Ты можешь приручить нескольких. Но чем их больше, тем слабее связь с каждой. Понимаешь?
— Понимаю. Раздели одну реку на два потока, потом на три...
— Обожаю твои аллегории, — И впрямь обожает, не ирония! — Верно, Ортем. Скажу сразу, что обычно приручают одну или двух; если больше — всем будет плохо. У нас нет законов о личной жизни, кроме одного: ты несёшь всю ответственность за счастье всех, кого приручил. Я хочу быть счастливой и полезной. И буду делать всё, чтобы так и было. А ты обязан делать всё для этого — со своей стороны.
