Бойцы несли Кейтерру очень осторожно, удерживая носилки практически постоянно в горизонтальном положении. Ступеньки одна за одной оставались позади, целуя голую кожу ног жгучим холодом, но усталость моя достигла того пика, после которого становится плевать уже абсолютно на всё.
Видимо, под этим эффектом я и не отреагировал так, как, должно быть, сделал бы, будь силы при мне.
Прохладный ветерок ласково взъерошил волосы, унёс смрад подземного храма, хлынул в лёгкие оглушающим ароматом садовой зелени, заглушая, вымывая скверну, засевшую в лёгких. Прямо по курсу шёл на снижение дирижабль с символикой медиков — крупный, с массивной, широкой гондолой — два пришвартованных к крупным деревьям неизвестной мне породы дирижабля — штабной моего Департамента и, наверно, правников, — казались на его фоне карликами, иссохшими и колченогими.
И дойти до посадочной площадки мы не успели. Зашевелились тени, колыхнулся мрак за границей света прожекторов, и одновременно справа и слева от нас на дорожку вышагнули облачённые в чёрную униформу кицунэ. Они ещё только поднимали оружие, взводили курки, занимали стойки с клинками и заканчивали плетение заклинаний, а Скол уже обвил мою руку, со стрёкотом быстро сталкивающихся льдинок поводя ощерившимся прозрачными лезвиями оголовком из стороны в сторону.
Носильщики остановились, встав так, чтобы максимально перекрыть своими телами Кейт от явившихся бывших родственничков.
Навалилась тишина, тяжёлая, напряжённая, даже ветерок разом сник и исчез, словно его тут никогда и не было.
Да, сцуко, что за форменное бляццтво-то, а?! На кой хрен кому-то ещё комиссарского тела захотелось?
Чувствуя, что закипаю, скосил глаза на левую руку. Ногти почернели, удлинились, едва заметный рыжий пушок протянулся от костяшек к локтю. Недостаточно заряда для полноценной трансформации? Или наблюдаю плод эволюции?
Прервав мои мысли сухим покашливанием, вперёд вышел старик. Чёрный мундир, при взгляде на многочисленные висюльки, аксельбанты, шнуровки и прочую лепнину которого сразу понимаешь — парадный. Два клинка под правой рукой на свободной золочёной перевязи. Невысокий, даже моя кицунэ выше его едва ли не на голову, поджарый, волосы седые, заплетённые в сложноструктурные многочисленные косички, тонкие длинные усы а-ля "хуманоформа китайского дракона". Губы белые, безкровные — в свете прожекторов снижающегося дирижабля это особенно ярко видно. И глаза. Взгляд тяжёлый, властный, повелевающий, ощупывающий.
Короткий жест руки, и бойцы отпустили оружие, маги погасили плетения.
— Прошу прощения за неожиданное появление, — голос хорошо поставленный, тембр ровный, приятный. — Рассчитывали перехватить Генно до того, как он расправится с хинтошэ-ваардат, — кивок на носилки с Кейт.
— Вы опоздали. Ваш внук — я ведь правильно понимаю, что передо мной глава клана Цюрбэй-данг? — нейтрализован, — встрял я.
— Много он натворил?..
Я устало пожал плечами, чувствуя, как по телу бегут кольца Скола:
— На полное развоплощение точно хватит, — говорить удавалось с трудом, но раз остальные молчат, значит, будем считать, перепоручили роль переговорщика мне. Покуда сил хватит. — Два правника мертвы, неопознанная жертва тоже вряд ли выживет, Кейтерра только чудом сохранила жизнь, и неизвестно, как пережитое скажется на её психике и способностях. Плюсом к этому — за основным домом чувствую свежую некроэнергию — значит, ещё минимум одна жертва на его руках. Похищения, пытки, убийства с отягчающими — это вряд ли полный список того, что он успел воплотить.
Сухо хрустнули пальцы — старик сжал кулаки с такой силой, что тёмная кровь струйками полилась вниз, на траву.
— Позор, брошенный моим внуком на клан, можно смыть только кровью.
Эм... Это он типа на дуэль намекает?
Впрочем, разобраться в смыслах сказанного мне не удалось — тупо не успел. К главе клана шагнули два кицунэ, маг и мечемашец, вытянулись перед ним, словно ожидая приказа.
Старик как-то грустно кивнул им и принялся медленно снимать перевязь с оружием. Мечник с поклоном принял оружие, молча высвободил клинки из ножен, и, воткнув их в землю, по хитрой траектории двинулся вокруг старейшины, размечая довольно широкую площадку. Маг тем временем, вытащив какой-то кулон, затянул что-то неразборчиво-заунывное, то и дело размахивая вытащенным предметом и задавая ритм методом бития пяткой в землю.
Пока кицунэ творили свой ритуал, медицинский дирижабль закончил снижение, пришвартовавшись к широченному низкорослому дереву, а вокруг меня материализовалась большая часть народа, остававшегося внизу.
И молчат все, заразы. Нет бы кто прояснил, что за НЁХ тут творится?
Ладно. Пока глазками все хлопают, хоть делом займусь. Я подошёл к Кейт, положил руку на плечо — горячая, даже сквозь толстое одеяло руку обжигает. Всмотрелся в Суть, облегчённо выдохнув — аура распушилась, жадно собирая разлитую вокруг магию. Цвета уже не тусклые, местами даже очень яркие, внутри всё бурлит, шевелится, заставляя организм исцеляться.
Чую, вынырнет из сна, и опустошит холодильник. Ничего, главное, чтобы запасённых на данный момент веществ хватило на базовый ремонт, а косметические эффекты — дело наживное.
Совсем рядом заметил хороший такой узел Силы, дотянулся до него, запитался, прокидывая магистраль через себя к девушке. Аура Кейт вздрогнула, видоизменяясь, тоненькие пушинки щупов втянулись, а контактный щуп, наоборот, окреп и разбух, прорастив внутри себя сотни мельчайших каналов-энерговодов. Потихоньку подтягивая щуп на себя, я постепенно смог самоисключиться из цепи подпитки, позволив ауре кицунэ напрямую работать с узлом.
Силу она поглощала умеренно, без фанатизма, видимо, какая-то часть подсознания оставалась в фазе бодрствования и не позволяла перенасытиться излишне крупной порцией магии.
Кожа лица ощутила тепло и я отвлёкся от Кейт.
Старейшина стоял на коленях в центре вырезанной на земле фигуры, из углов которой к нему неторопливо тянулись извилистые дорожки пламени. Мундир и рубашка расстёгнуты, свободно висят, удерживаемые ремнём. Тишина какая-то мрачно-торжественная, вызывающая ледяные мурашки вдоль хребта.
В поднятых на уровень лица руках короткий клинок, лежащий на рёбрах ладоней параллельно земле. Лицо белое, под глазами — темнейшие круги, губы беззвучно шевелятся.
— Что он собирается делать? — Шёпот едва слышный. Скосив глаза, вижу сородича Миедджи в форме безопасника.
— Полагаю, как истинный самурай — будет спасать честь клана, — отвечаю так же тихо, не желая нарушить шумом церемонию.
Значит, дуэль отпадает. Это уже хорошо.
А как насчёт вендетты и прочих аналогов кровной мести? Задолбаемся ведь отлавливать кровников, коли такие заведутся.
Аррргх... И хрен с ними. Как-нибудь, да отобьёмся.
Тем временем старейшина закончил беззвучно молиться и, исполненным достоинства кивком попрощавшись, тут же перехватил клинок и воткнул его себе в рёбра. Тёмная кровь потекла из-под лезвия, а на лице старика не проскользнуло ни одной эмоции, только немножко дёрнулось правое веко.
Кисти напряглись, двигая короткий меч сначала вверх, потом вниз и вправо. Из уголка губ протянулась тонкая ниточка крови, а взгляд... Взгляд стал каким-то просветлевшим, одухотворённым.
Последнее движение, отчётливый хруст перерубаемых костей... Клинок падает к ногам, а чёрные ногти левой руки выдирают получившийся треугольник плоти из тела. Вокруг правой руки закручиваются спиральки огня, раскаляя ногтевые пластинки до нестерпимо-жёлтого цвета. С шипением и паром горящая кисть погружается в вырезанную дыру, из-под стиснутых пальцев вырываются длинные струйки крови — ярко-алой, пенистой, пахнущей железом.
Старик напрягается, со счастливым лицом выдирая сердце из грудины. Глубоко впившиеся ногти не дают мышце выскользнуть из скользких пальцев. Сердце трепещет, выталкивая из себя последние капли крови.
Пламя разом взвивается вверх, мгновенно заключая старейшину в купол, и последнее, что успеваю рассмотреть — из глаз старого кицунэ бегут слёзы, а губы расплываются в радостной улыбке.
На миг в горле застревает комок, а перед глазами встаёт мутная пелена, и потому у меня нет ответа для себя: показалось ли мне, или и на самом деле в последний момент из огня вышла редкой красоты черноволосая кицунэ, облачённая в платье цвета раскалённой магмы, и обняла старика, окутывая его пронзительно-жёлтыми язычками пламени?
Нестерпимый жар на несколько секунд заставил отвернуться, оставляя на внутренней стороне век цветные пятна, а когда отступил — магический огонь исчез, оставив после себя идеально ровное выжженное пятно с кучкой пепла по центру.
На лицах прибывших кицунэ застыло выражение безбрежной скорби.
Тяжело вздохнув, я подтолкнул головного носильщика — драки уже не предвидится, а живым нужна помощь.
Тихо попискивал артефакт мониторинга, десятком присосок прицепившийся к Кейт, мелко вибрировал пол — воздушный госпиталь неторопливо двигался в сторону медицинских кварталов, — на такой скорости вибрация наименее болезненно сказывалась на его пациентах.
Рядом с кроватью в специальной подставке стоял огромный кусок хитро огранённого полупрозрачного камня, выполняющий роль мощного аккумулятора. Аура кицунэ протянулась к нему тоненьким хоботком, подпитывалась крошечными порциями магии — основные физические повреждения организм девушки исправил, и теперь потихоньку восстанавливал повреждённые тонкие оболочки.
Медиков, как ни странно, ничуть не удивил факт голода кицунэ до накопителей, из чего следовал вывод, что приключившееся с девушкой не единичный случай. Впрочем, я слишком устал, чтобы лишнего шевелить и без того опухшим от жажды языком, да и из врачей тут только перепуганная сиделка, все остальные в реанимационном модуле колдуют над покалеченной девочкой — чувствами, коим в человеческих языках нет соответствующего названия, ощущаю многократное эхо творимых заклинаний, странный объёмный шелест работающих на полную артефактов, словно шуршание гальки, скатывающейся с осыпи, складывающейся в неуловимый хор почти неразличимых голосов.
Я присел на краешек койки, положил ладонь на ладошку Кейт. Внутри как-то паскудно и горько. И пусто.
И хоть и понимаю уголком сознания, что это только из-за перенапряжения, усталости и запоротых нервов, но всё равно чувствую свою вину за всё случившееся. По факту, ведь именно из-за меня этот ком событий завертелся, и там, где могло обойтись малой кровью — Кейт бы подорвала мастерскую и, сменив личину, сбежала в другой Анклав, — вышло так, как вышло.
С другой стороны — если бы не остановили соскочившего с катушек муда... муженька Кейтерры, то скольких разумных он бы ещё успел лишить жизни?
Я осторожно подцепил ногтём бинт, приподнял — тонюсенькая ровная розовая кожа там, где полчаса назад пузырились волдыри и свисали перетёртые оковами лохмотья кожи и мышечных волокон. На шее чуть хуже, но и тугие бинты на неё не наложить, так, круговые компрессы с многокомпонентными мазями, да похожие на марлю тряпицы со смесью из перемолотых целебных трав внутри.
Кицунэ сильно похудела. Заострившийся носик, впалые щёки, вокруг глаз глубокие тени, ключицы словно оплетены кожей, рёбра — как будто у человека, без воды пересёкшего пустыню — отчётливо выступающие, рельефные.
Сиделка, заметив дрожание век Лисёнки, шустренько смочила её губы платком, пропитанным какой-то целебной жижей отвратительного запаха, и, видимо убедившись, что рвать полуобморочную девушку не тянет, не менее резво подготовила капельницу и воткнула иглы в вены.
— Что это? — я ткнул пальцем в толстостенный стеклянный сосуд, из которого тянулся непрозрачный тонкий шланг катетера.
— Питательный концентрат, — неожиданно ровным голосом ответила сиделка — пришибленно-испуганный вид словно ветром сдуло. — Девочка на восстановление потратила почти все свои запасы, если не сделать инъекцию капель Мерферера, ещё месяца два будет скелет ходячий напоминать.
— Б-благо... дарю, — едва уловимый шёпот, от которого сердце на миг остановилось и тут же ринулось в аллюр.
— Да не за что, — сиделка ещё раз смочила губы Кейт и, заметив замигавший камушек на странной настенной панельке, повернулась ко мне: — Мне надо идти, помогать в операционной. Через минуту, если рвотных позывов не будет, дайте ей настой, он на тумбочке, в зелёном флаконе. Если будет плохо, нажмите на рубин в изголовье.
Раз — и исчезла, только дверь тихонько хлопнула, закрываясь.
Я присел рядом с кушеткой, осторожно сжал пальцы кицунэ. Тоненькие, того и гляди — сломаются, как сухой хворост...
— Как ты, Чуда?
Слабая улыбка:
— Как будто... големом... грузовым... передавило...
Нехилые аналогии у хвостатой златоглазки. Видел я пару раз этих грузовых големов — шесть колонноподобных ног, четыре манипулятора, лебёдка и кран — и всё это габаритами с британскую сосиску смерти.
Пальцы Кейт холодные, подрагивают мелко-мелко.
— Замёрзла?
— Есть нем... ного.
Я осмотрел помещение. Пусто. Даже занавесок нет на панорамном окне.
С другой стороны, раз нет ничего подходящего, чем я сам хуже грелки?
Даже додумать не успел, как по пальцам от локтей прокатилась волна жара, стихла до умеренного тепла. Накрыть руку девушки ладонью, медленно провести вверх, стараясь не задеть катетер. Медленно, плавно, на ровной скорости. Вспомнив о циркуляции крови и едва не хлопнув с досады себе по лбу кулаком, оторвался от рук, начал прогрев со стоп. Правая нога, левая, от ледяных маленьких пальчиков до ямки под коленкой, и выше, почти до самого лобка, насколько дают простор ладоням больничные не то рейтузы-паруса, не то штаны реперского покроя — в них девушку облачили, безжалостно посрезав все остатки родной одежды. И вновь вниз. И снова вверх — раз за разом расширяя зону прогреваемых тканей — от ноготков на ногах до ключиц — до тех пор, пока кожа кицунэ не стала тёплой и розоватой.
Я поправил сбившуюся простыню, подоткнул уголки:
— Неудивительно, что мёрзнешь — у пауков паутина, и та потолще.
Кейт виновато улыбнулась:
— Я нечаянно... разру... шила плетение...
Кицунэ устало прикрыла веки, но резко встрепенулась:
— Ге-ри!..
Я спрятал в ладонях ладошку запаниковавшей желтоглазой:
— Он уже не опасен, солнце моё.
— Всё... позади? — неверяще выдохнула кицунэ, пытаясь при этом справиться с вновь накатившей дрожью.
— Почти всё, Лисёнка. Осталась самая малость.
— М?..
Наклонившись к самому ушку, я прошептал:
— Можно, конечно, сослаться на юридический аспект и просто предложить основать свой клан, но это лишь дополнительная польза и подстраховка, — я выдохнул, собираясь с силами, отстранился от рыжего ушка, внимательно глядя в бездонную янтарность глаз. — Понимаю, что знакомы без году неделя, да и я пока что не в том теле, чтобы подобное предлагать, но... Лисёнка... Будь моей женой?
Кейт на несколько мгновений подвисла, взгляд её стал туманным и отрешённым, но вот она вернулась в реальность, начала говорить ровным, экономным голосом практически без пауз:
