Добравшись в их с Ирвис комнату, Кей включила торшер и устроилась возле злополучного трюмо поудобней. Положила на столешницу бумагу и ручку, размяла шею и нерешительно замерла над чистым листом.
С чего же начать?
Как изложить это все? Если для событий в форте Лунном она уже придумала достойную отчета трактовку, то как отразить произошедшее в колонии? Вот это хороший вопрос. Если в Лунном все списать на стихийное бедствие... то после правдивого изложения виденного Кей на подступах к колонии Рейнхарду точно предстоят как минимум длительные разбирательства. Как максимум — много чего нехорошего. С другой стороны, чтецы тоже знатно перегнули палку с этим всем. У них не было никакого права гнать на стены заключенных. Они ж им, наверное, и мозги промыли знатно. Ради чего гильдия станет драться не на жизнь, а на смерть? Ради чего они так рискуют, зная, что их действия могут заново подогреть их давнюю вражду с элементалистами и некромантами? Неужели все так серьезно? Чтецы всегда были себе на уме, всегда относились к человеческой жизни как к несущественной мелочи, и все ради высшей цели, по их мнению — благой. Сколько раз все это оборачивалось бессмысленными жертвами?
Опять же, девочки-элементалистки. Их удерживали незаконно. Они, скорее всего, будут требовать разбирательств. Если доберутся до цивилизации. Должны добраться. Кей слегка смущало то, что они оставили элементалисток в колонии — с другой стороны, у девчонок есть все шансы позаботиться о себе. Возможно, если дойдет до суда, показания этих элементалисток смогут как-то помочь. Конечно, преступление остается преступлением, пусть даже Рейнхард и компания колдовали во имя благого дела.
И все равно, спустивший с поводка всю свою мощь исключительный чародей — это проблема. При нормальном раскладе маги идут к исключительности долгие годы, за это время они обычно теряют большую часть бесшабашности и взрывоопасности, приобретая взамен мудрость и рассудительность. Так, исключительные, будучи мощными магами, в сущности, машинами для убийств, колдуют мало. А тут Рину свалилась на голову невиданная сила... Кстати, как? Кей он так и не рассказал, как именно он "раскачался". Хотя она спрашивала.
Ладно.
Кей решила, что для начала запишет то, что уже придумала, как преподнести — а там посмотрит.
Первые четыре абзаца легли на бумагу. Кей перечитала их три раза.
— Полный бред, — сказала она, потирая переносицу. — Бред сивой кобылы.
Кей стала перечитывать текст по следующему кругу, как тут в дверь постучали.
Не дождавшись разрешения, в комнату просочился Рин. Лицо — сложное, в руке — бутылка, на "офицерском теле" почему-то незастегнутая фиолетовая рубаха некроманта. Кей сощурилась: что там они успели натворить уже, пока ее не было?
— Чего тебе? — спросила она.
Рин ничего не ответил, прошел внутрь комнаты и уселся на край кровати. Кей обернулась к нему:
— Нет, действительно. Это как бы наша с Ирвис спальня, а если б я тут голая была?
Рин улыбнулся и откупорил бутылку, пригубил и наконец заговорил:
— Будешь?
— Я пытаюсь работать.
— Как хочешь.
— Что-то у тебя настроение какое-то больно хорошее, — Кей повернулась обратно к трюмо. — Ну, раз пришел и сидишь, то будешь помогать мне писать отчет.
— Про меня?
— А про кого ж еще.
— Честно сказать, я несколько по другой причине.
Кей напряглась. Перевела взгляд с отчета на, собственно, предмет отчетности:
— Да ну, — она попыталась скрыть тревогу насмешкой. — И что же изволит ваше... леднейшество?
Рейнхард снова просто смотрел на нее и молчал. Что там у него в голове теперь делается? Иногда, конечно, стоит помолчать, чтобы сойти за умного... Но тут? Кей почувствовала себя слегка неуютно под этим прямым, назойливым взглядом. Как будто бы он оценивает ее... не внешне, нет. Как будто что-то глубже выискивает — что именно? Темно-фиолетовая рубашка ему действительно слегка маловата — потому-то и расстегнута. Бутыль поблескивает, блики в глазах ей вторят. Белые волосы, сохраняющие свое великолепие не иначе как по волшебству, распущены и свободно струятся по плечам.
Что он тут забыл?
— Ваше леднейшество пьяно? — издевательски мягко спросила Кей. — Во всем Половинчатом Замке не нашлось хорошего друга, могущего составить леднейшеству компанию лучшую, чем я?
— Если ты повторишь это слово еще раза два, оно смешнее не станет, — серьезно ответил Рин.
— Вот этот тон уже больше похож на то, что я привыкла слышать, — хмыкнула Кей и отвернулась. Стало слегка спокойней. — Раз не собираешься помогать — не мешай.
Рин, словно приняв такие условия пребывания в комнате, какое-то время и правда сидел молча, иногда отпивая из бутылки. Кей, попытавшись абстрагироваться, перечитала первые два абзаца снова. Потом она прикрыла глаза и спросила себя: "Почему я не встану и не выгоню его?"
Ответ ей совсем не понравился: она хотела, чтобы он остался. Так было почему-то спокойнее. Ответить себе на логичный вопрос, почему именно и зачем он ей тут сейчас нужен, оказалось сложней. Неужели ей льстит то, что он не внизу, в веселой компании, а здесь? Бред. Рейнхарду что-то нужно. Осталось узнать, что.
— Я хотел спросить, — проговорил Рин, будто мысли ее прочитал. — Если я вернусь... если я вернусь и предстану перед судом, при этом твои отчеты будут соответствовать реальности до самой последней буквы — что мне за это будет? К чему меня приговорят?
Кей выдохнула. Не сразу, но она все же обернулась, чтобы взглянуть ему в глаза. Врать не хотелось, но и правда была тяжелой.
— Ты сам знаешь, что это зависит от многих факторов, — сказала она. — От стратегии твоей защиты. От дополнительных материалов. От того, кто именно будет судить...
— Я ничего не знаю, — Рин покачал головой. — Никогда не интересовался деталями. Я лишь предполагаю, что вся разница в том, какую именно казнь мне придумают.
Кей пожала плечами:
— Почему сразу казнь? Возможно, тебя просто заставят мучиться от боли ближайшие пятьдесят лет, искусственно поддерживая живым и в сознании.
— Ты думаешь, осужденным маньякам-психопатам это помогает раскаяться?
— Так их и не исправить хотят, а наказать, что ж тут непонятного. Да и вообще, это же для устрашения других делается, а не из-за свирепой кровавости суда. Их бы казнили милосердно, но тогда чего бояться остальным? И не я это придумала, — Кей снова отвернулась. Помедлив, сказала, глядя на исписанную неровным почерком бумагу: — Но это, понятно, не то, чего кто-либо может хотеть. Для другого — особенно. Поэтому не беспокойся об этом. Наш договор в силе. Я еще думаю о событиях, произошедших в колонии, тут, конечно, сложно, но...
— В Лунном были еще поглощающие, — внезапно сказал Рин. — Другие.
Кей резко развернулась так, что ручка полетела на пол. Пришлось наклоняться и поднимать ее, но на автомате, слишком уж неожиданны были слова Рейнхарда.
— Что ж ты сразу мне не сказал?!
— Я сначала не думал, что это может быть важно, но вот потом, вспоминая произошедшее...
— И что с ними стало?
— Я не мог затормозить их так же, как других людей и магов, — проговорил Рин задумчиво, встряхнул бутылку и стал разглядывать ее на просвет. — Они, сама понимаешь, к полу прилипать отказались. Одному удалось удержать оружие в руках и в самый опасный момент никуда его не прислонить — так что он остался при своем верном огнестрельном друге, — Рейнхард перестал гипнотизировать вино, но пить больше не стал. — Всего их было четверо — двое на моем уровне и по одному на каждом уровне ниже. Я заблокировал их внизу физически, стеной из камня и льда. Они, я думаю, со временем выкопаются. Если не задохнутся. Скорее всего, не задохнутся — прорехи там оставались...
Кей начала представлять размер вероятной катастрофы.
— Вот это, ты знаешь, в корне меняет дело, — серьезно сказала она. — Что это были за поглощающие?
— С чего же меняет? Думаешь, они в курсе, что все это я натворил?
— Если они выжили, они провели расследование, и тоже будут отчитываться.
— Я подумал о том же. Поэтому и пришел. А кто они... — Рин пожал плечами. — Откуда мне знать. Ну что, вино будешь?
Кей заколебалась — с такими новостями и вусмерть нахлебаться не зазорно. Но тема была слишком серьезной, поэтому она отрицательно покачала головой:
— Нет. Попробуй вспомнить их лица. Ты запомнил форму? Может, видел шевроны?
— В тот момент я "видел" их весьма специфически, — ответил Рин, прикрыв глаза и вытянув свободную руку вперед. — Словно на ощупь. Я скорее чувствовал их, как будто они идут по моей коже. Форт был продолжением меня. И лиц я вспомнить не могу.
— Паршиво, — Кей медленно повернулась к отчету, постучала ручкой по губе. — Это все меняет, определенно меняет... Все и так сложно, а с этим еще сложней...
— Вот я и подумал, — продолжил Рин, — что... договор договором, и я тебе благодарен, но... Ладно, поставим вопрос иначе. Что будет тебе, если откроется, что твой отчет — ложь?
Кей отложила ручку на стол.
— Я всего лишь твой наблюдатель, — сказала она, глядя на его отражение в трюмо. — Меня, скорее всего, отстранят. Возможен штраф. Возможен запрет на работу в структуре. Возможен и срок. Не думаю, что большой. Года четыре. Жизнь моя вряд ли их заинтересует, — она обернулась и взглянула на Рина прямо. — Другое дело — если обман раскроется, прилетит в основном тебе.
— Занятный расклад.
— А то.
— Говоришь, простой наблюдатель... — повторил Рейнхард, глядя немного рассеянно, склонив голову набок. — Сначала ты нам заявляла, что ты самый активный поклонник нашего творчества, — он стал загибать пальцы. — Потом ты пришла в действительный фанклуб и развалила его изнутри. Затем ты появилась в академии, где я должен был преподавать, и принялась стращать первогодок, заявляя, что ты нулевой элементалист. Потом ты навязалась к нам, будто бы за компанию. Затем вдруг выяснилось, что ты — агент поглощающих, почуявший запах жареного и пустившийся в авантюру по собственной инициативе. И тут оказывается, что ты — мой персональный наблюдатель, который должен убить меня в случае чего.
Его взгляд перестал быть рассеянным. Он посмотрел на Кей прямо и тяжело:
— Ты врешь легко и много. Что, если договор — способ вернуть меня назад без сопротивления?
Кей резко встала.
— Выметайся из моей комнаты.
Рин тоже поднялся.
— Так что?
— Ты мог бы изучить меня лучше за это время, — ответила она, безуспешно сдерживая гнев. — Пора бы уже знать, где мне стоит доверять, а где нет. Разве это так сложно — понять, как я мыслю? Что для меня — святое? И что оно существует? А, кому я доказываю!
Она едва сдерживалась, чтобы не уйти из комнаты сама. Ее останавливало то, что это их с Ирвис комната. Пускай всего лишь на эту ночь. Но... Как он посмел? Как он мог подумать? Она рискует карьерой... ради... ради... да просто так, не ради чего-то конкретного, ради принципов и собственной совести! А этот наглец смеет предполагать, что она на самом деле раскручивает какую-то пошлую многоходовку... Обидно. Вот это обидно было, на самом деле.
— Шел бы ты, — сказала Кей, цедя сквозь зубы, — лесом с такими заявлениями, Рейни.
— Кей, — Рин шагнул к ней. — Я... извини. Я бы... — он на секунду прикрыл глаза, словно решаясь, потом снова на нее посмотрел и сказал тихо: — Я бы хотел тебе доверять.
— И я бы хотела тебе доверять, — зло ответила Кей. — И я сделала первый шаг, и даже второй. Я иду против своей родной гильдии — ради чего? Я знаю, как несправедлив может быть закон. Я... не хочу для тебя такой судьбы. Тут вылезли эти другие поглощающие... это может все усложнить. Все уже усложнила колония и бой в ней. Я пытаюсь что-то придумать, а ты... Если сухими из воды выйти не получится, то, может, мне удастся хотя бы запутать все так, чтоб дело забуксовало. В конце концов, личному наблюдателю веры больше.
— Даже учитывая, что наблюдатель — девушка, — бесстрастно заметил Рин, — а объект...
Кей поняла, что он стоит слишком близко, а она смотрит ему в солнечное сплетение. Взгляд метнулся влево и вверх, наткнулся на серебряную серьгу и шею в испарине.
— О нас поползут слухи, просто потому, что мы разного пола и схожего возраста, — мягко продолжил Рейнхард.
Кей вздернула подбородок.
— Разберемся, — бросила она сквозь зубы. — Не думаю, что кто-то в здравом уме... с чего ты вообще решил, что кому-то в голову может прийти такая идея? Ты же маг. И вообще... — смотреть Рину в глаза стало почему-то неловко. — Придумал тоже.
Чувствовалось неясное напряжение — будто многое еще не сказано, а озвученного не воротишь, и оно уже знатно все перепутало.
Кей разглядывала лакированные доски пола.
Рин молча стоял рядом, на расстоянии вытянутой руки. Потянись — коснешься. Это ясно к чему ведет. Совершенно понятно, почему он тут стоит. Одно вызывает сомнения — как это вообще может быть и как все к этому пришло. Не было же... невозможно ведь... так не бывает.
— Когда мы вернемся, — тихо проговорил Рин, словно кто-то еще может его услышать, — болтать будут много разного. И тебе стоит вести себя холодно и отстраненно. Я пойму. Но пока мы здесь... пока другие пьют у камина... пока никто мне не скажет "Что ты нашел в ней?" и никто не скажет тебе "Да он же пустышка и вовсе тебя не стоит!" я бы хотел...
Вот это было его ошибкой.
Кей усмехнулась. Ей стало любопытно: он нарочно применил этот дурацкий прием или действительно так считает?
— И на скольких девчонках это работало? — Кей подняла глаза, глядя на него со злым задором. — Голос этот бархатный, расстегнутая рубашка, все дела. Ты хоть раз добивался девушку по-нормальному? — она ткнула его пальцем в грудь. — Цветы, конфеты, пять месяцев держаться за руки, я не знаю...
Рейнхард поймал ее за руку, за запястье — сдавил несильно, скорее нежно.
Его прикосновение было ненормально горячим.
— Я помню, как ты пришла ко мне, и думаю, что в тот раз понял тебя неправильно. Ты предлагала близость. Я заплел тебе косу.
— Ты думаешь, я тогда возжелала тебя, как эти твои фанатки? — Кей презрительно фыркнула и руку свою отняла. — Самовлюбленный болван!
— Ну а сейчас?
Кей смотрела ему в глаза, раздумывая, как половчей осадить. Но он, кажется, просто непробиваемый!
— Эта святая наивность — не твое, Рейни.
Он вздохнул, как будто решился на что-то.
— Я понимаю, что действую не так, как надо бы. Но только представь. Ты ж рассмеешься, если я принесу тебе цветы. Ты мне не веришь и не поверишь. Я не могу пойти прямым путем — мы слишком в другой плоскости, в другой ситуации. Я не знаю, что будет после, и сейчас у меня ничего нет, кроме себя самого.
— У последнего из Белых Королей?
— У меня. Я пока что жив и я в своем уме. Но... я не знаю, надолго ли. Да, это эгоистичное желание, я полностью отдаю себе в этом отчет. Но... Все равно... — он сглотнул. — Я хочу стать ближе к тебе. Да, мы рядом, мы сражаемся плечом к плечу, и в то же время ты невероятно далеко — за всеми этими предрассудками, гильдейскими законами, собственными какими-то идеями о том, какая на самом деле ты и каков я.
