Шелестящий вздох, приглушённый расстоянием и ветвями деревьев, долетел из-за стены, и Кесса, вздрогнув, впилась взглядом в тёмные заросли. Перистые листья, склонившиеся к самой воде, раскачивались, и не от ветра, — что-то огромное ворочалось в них, и вода под ними клокотала. Серебряные рыбы, ничего не замечая, прорывались к верховьям, толкаясь боками и едва не вылетая на берег, и одна из них на миг замерла в воздухе, нанизанная на длинные изогнутые когти. Лапа показалась из ветвей на долю мгновения — и исчезла в зарослях, унося добычу. Листья закачались вновь.
— Сссу-у-урх... — шипение, переходящее в рокочущий вздох, пронеслось над лесом, и Кессе померещилось, что ветки заколыхались и на дальнем берегу, и там зарокотали в ответ.
"Пернатые холмы!" — Кесса, зябко поёжившись, бросила взгляд на безмятежных эльфов. Они будто и не слышали ничего. Двое погонщиков заталкивали во двор недовольную алайгу, нагруженную корзинами с живой рыбой, алайга то и дело вскидывала голову и испускала трубный рёв, — она была стара, и ей хотелось дремать на тёплых камнях, а не таскать тяжести. Кесса повернулась к прибрежным папоротникам — они ещё раскачивались, и ей привиделась большая серая тень, склонившаяся над водой.
...Следы ночного ливня высохли ещё ранним утром, к вечеру собиралась гроза, но пока она неуверенно громыхала за горизонтом — и все, кто мог, сбежались к реке, и то и дело к погребам тащили наполненные корзины. Будто и без того во дворе не было тесно, там собрались, вытащив из замка узлы с припасами, Яймэнсы. С шипением и клёкотом они обвешивались поклажей, кто-то заглянул в башни, чтобы попрощаться с эльфами, — хески улетали. Кесса смотрела на них, удивлённо мигая, — ей казалось, что в замке их гораздо больше, и тут не было никого из детей...
— Теперь мне можно вернуться в Залу Сна? — спросила Кесса у Вейниена. Тот хмыкнул.
— Сейчас-то? Там полно гнёзд с яйцами. Смотри! Никто из женщин не улетает, никто из детей не улетает, и все старики остаются у нас. Там сейчас большое гнездовье. К ним только Риланкоши заглядывает, и то — если зовут. Тебе не нравится в Зале Клинков?
— Сны там снятся странные, — пожаловалась Кесса. — А утром я их не помню.
— Значит, это пустое, — махнул рукой авларин. — Весной, когда боги просыпаются, всякое мерещится. Хаэ-эй! Куда летишь?!
Во двор, едва не сбив с ног замешкавшегося Яймэнса, ворвалась алайга — и встала на дыбы, мотая головой и ревя во всю глотку. Всадник, едва усидев в седле, принялся хлопать её по загривку, подбежавший авларин, прикрикнув на него, отобрал поводья и повёл ящера в стойло. Всадник, подхватив седельную суму, спрыгнул на мостовую. В суме забрякало.
— Загонял ящерку, — нахмурился Вейниен, преградив ему дорогу. — Не мимо заводей ехал? Если Иллингаэн тебя видел, лучше прячься в подвал!
— Вот ещё, — фыркнул эльф. — Ящеры тоже любят размять лапы. Не решил же ты, что я его мучил?
Он окинул недовольным взглядом свою одежду и стал отряхиваться — к его штанам прилипло немало почерневших листьев, а сапоги перемазались в сером иле. Такая же грязь проступала и на брякающей сумке.
— За камешками ездил, — усмехнулся авларин, перехватив взгляд Кессы. — Закончились.
— Камешки? Пёстрые камешки с верховий? — встрепенулась та. — Покажешь?
— Да, они, — кивнул эльф, запустив пятерню в сумку. — Галька со дна древней реки.
На его ладони заблестели мокрые камни — маленькие, едва ли с фалангу мизинца, покрытые тёмно-зелёной коркой ила, но под грязью — непривычно яркие. Один из них, нежно-розовый, был покрыт жёлтыми и чёрными крапинами, другой — серый и невзрачный на вид — покрывали красноватые разводы, ещё один был тёмно-красным в россыпи неровных чёрных крапинок... Кесса тронула его пальцем, стирая ил, но зелёная грязь не поддалась.
— Самоцветная галька! — покачала головой Речница. — Я такое видела в книге. Драгоценная яшма...
— Камешки древней реки, — нахмурился эльф. — Много там бродит искателей драгоценностей. А мы потом спотыкайся об их кости. Просто камешки... Нет, не скреби, — этот ил на них давно, и так просто его не стереть.
... — Хэ! — воскликнул рыжий авларин, подбрасывая над столом рыбий хвост. Чёрная молния сорвалась с колонны, сцапала угощение на лету и прилепилась к дальней стене. Второй шонхор, запоздавший с прыжком, разочарованно крикнул и шмякнулся на стол, едва не опрокинув полупустой кувшин.
— Пшш! — другой авларин смахнул его со стола, подхватил сосуд и заглянул внутрь. — Кесса! Куда это годится?! Твоя чаша пуста!
— Не-не, мне хватит, — помотала головой Речница, накрывая чашу ладонью. — Сильны же вы в питье!
Маленькая зубастая пасть протиснулась под её локтем, вцепилась в недоеденную рыбину и шмыгнула обратно под стол. Кесса махнула рукой, но поймала лишь воздух.
— Это они так сидят на яйцах? — фыркнула она на эльфа-соседа, поддевая на вилку клубок варёных побегов папоротника.
— Это те, кому гнезда не досталось, — ответил авларин без тени усмешки. — Не злись на них — беднягам надо чем-то утешиться! Хэ! Лови!
Он подбросил к потолку варёного рачка, и шонхор, поймав снедь на лету, распластался на колонне и зачавкал. Шелест, скрежет, шорох и скрип летели из открытых окон, выходящих во двор, — Древо Миннэна шумело, серебрясь молодой листвой, и по его ветвям и корням сновали пернатые тени. Кесса покосилась на окно, однако увидела лишь навесы, плетёные стены, молодые побеги, вставшие стеной, — зелёное море колыхалось и шумело, но не открывало своих тайн. "Похоже, изо всех окон только это и видно," — озадаченно думала странница. "Третий день хочу подойти к дереву — и не получается! Что меня в этот-то раз отвлекло?"
Служитель прошёл вдоль стола, оставив Детям Намры полную миску крапчатых яиц, и Кесса встрепенулась. "Вот это дело!" — подумала она, сглотнув слюну. "Прямо как в Фейре, когда гнездятся чайки! Жаль, миска далеко..."
Одна из эльфиек поднялась из-за стола, взяла яйцо и села на место. Её соседи зашептались, одобрительно усмехаясь. Ещё двое дотянулись до угощения — шёпот усилился. Кесса озадаченно мигнула.
— Можно и мне? — спросила она у соседа. Тот резко повернулся к ней и странно булькнул, будто слова застряли в горле. Пожав плечами, Речница взяла из миски яйцо и, пробив скорлупу, выпила содержимое. Оглядевшись, она вновь мигнула — теперь все смотрели на неё, и шепотки за столом смолкли.
— Иллингаэн! — рыжий эльф повернулся к предводителю. — Что ты молчишь?! Кто и как?!
— Нет, — коротко ответил тот. — Мы все бы заметили. Забудь. Не мешай знорке есть. Там свои обычаи.
— Вы о чём? — мигнула Кесса. — Что не так?
— Зачем ты ешь яйца? — спросил рыжий эльф. — Ты чувствуешь в себе болезнь? Кости у тебя целы, расти тебе поздно...
— Ох ты! А те, кто не болен, не едят яиц? — Речница ошарашенно смотрела на него. — А эти девы...
— Жёны, — поправил авларин. — Те, кто болен, те, кто растёт, и те, кто носит плод. Ты, хвала Намре, не то, не другое и не третье. Возьми лучше папоротника! Нельзя так пугать...
Пернатая морда вновь пролезла под локтём Кессы и ухватила побег папоротника, но, поняв ошибку, недовольно заскрипела. Речница шлепком смахнула ящера со своего колена и поспешно набила рот папоротником, уткнувшись взглядом в тарелку. "Ох уж эти мне обычаи!" — думала она, чувствуя, как уши багровеют. "Предупреждать надо..."
...Двор, пропахший рыбой и усыпанный чешуёй, шелестел, скрежетал и пищал на все лады, и вроде бы ничто не преграждало путь к Древу Миннэна — новую стену под ним не построили — но на дороге попадались то бочонки, то вывернутые корни, то сложенные доски для навеса... Переступив очередную преграду, Кесса пригляделась к ней и сгоряча помянула Вайнега.
— Этот тюк третий раз под ноги лезет! Он что, живой?!
Она оглянулась и помянула Вайнега вновь — расстояние между ней и угловой башней не увеличилось и на шаг, а Древо не приблизилось и на ноготь мизинца.
— Хаэ-эй! — крикнули ей из-под навеса. — Кесса, брось тюк — он для тебя тяжёл!
— Знаю! — ответила она. Ветка над головой закачалась, осыпав её дождём мелких канзис, перьев и чешуи. Речница пригнулась, спасаясь от шишки, хотела придержать ветку — и встретилась взглядом с чёрной харайгой.
Гнездо ящера — хитро свёрнутые листья, проткнутые прутьями — лежало на развилке ветвей, и существо распласталось поверх, прикрыв сооружение оперёнными лапами. Кесса замерла, но тут же поняла, что харайга её не видит — ящер, повертев головой, успокоился и снова лёг. Речница пощупала крошечное клеймо под ключицей, неуверенно хмыкнула и зашла с другой стороны, протянув руку к хвосту харайги. Ящер не шелохнулся.
"На удачу..." — закусив губу, Кесса дотянулась до макушки харайги. Яркий хохолок был прижат к голове, круглые глаза настороженно блестели, но зубы не сомкнулись на пальцах Речницы — ящер только встряхнулся, будто скидывал с головы прилипший листик. Чёрные перья блестели под рукой.
— И тебе пусть будет удача, — прошептала Кесса, погладив существо по "крылу". Длинные перья с красноватым отливом прорастали из плеч — слишком короткие, чтобы поднять в небо, но голову под ними можно было спрятать. Ящер недовольно зашевелился, наклонил голову, высматривая надоедливый листок или насекомое — что-то, что дотрагивалось до его оперения.
"А ведь этот зверь, если встанет, будет с меня ростом," — по спине отступившей Кессы запоздало пробежал холодок. "И когти у него — с пол-ладони... Хорошо, всё-таки, что у нас в Фейре они не живут!"
...Ветер дул от замка, и Кесса то и дело оборачивалась — тут, у медленно уходящей в берега Карны, пахло подгнившими ветками, прелой листвой, сырым мхом и терпким папоротниковым соком, а над замком цвело серебристое Древо, и сладкие волны накатывали на лес. Яркие звёзды неведомых цветков зажглись среди листьев папоротника, на ветвях холга набухли красные бугорки, — даже гигантский мох надумал цвести! И везде, разгоняя стаи подрастающих канзис, мелькали круглобокие фамсы. Летучие рыбы потеряли всякий страх — их плавники трепетали у самого лица Речницы, а там, где ветки сплетались гуще, фамсы только что не бросались с налёту на всякого, кто подходил слишком близко. Блестящие гроздья икры, свисающие с ветвей, прилипшие к стволам, выползающие из дупел, тяжелели с каждой секундой. Вейниен с ухмылкой пристраивал к ветке приоткрытый куль, и какой-то фамс уже примерялся, как наметать туда икры.
— Кесса, куда ты? Из этого мальки не выведутся, — сказал старший авларин, махнув рукой на прибрежное дерево. — Разве не помнишь, как выглядит зрелая икра?
— Мы рано вышли, — нахмурилась Речница. — Она тут вся незрелая!
— А я нашёл! — крикнул кто-то из юнцов, вприпрыжку взбираясь на дерево. Не глядя, он перелетал с уступа на уступ, небрежно хватался за прядь мха или свисающий лист — и взвивался на верхнюю ветку прежде, чем ненадёжная опора подводила его. Спрыгнув с дерева, он показал предводителю тяжёлую россыпь крупных икринок. Тот одобрительно кивнул.
"Но я-то не белка!" — надулась Кесса, заглядывая в расщелины под корнями. Там было пусто — фамсы старались подвесить икру повыше, и сильнее всего блестели ветви под самыми облаками, там, где смыкались кроны огромных папоротников. "Туда взбираться — крылья нужны!"
Серебристый мох захрустел, неохотно пропуская Кессу, гнилая ветка хрустнула под ногой. Тут был небольшой холмик, и холг сплетался вокруг него, а на склоне выросло узловатое деревце с кожистыми листьями. Его ветви в жёлтых метёлках соцветий блестели и клонились к земле — икра свисала с них чуть не до земли, и фамсы реяли вокруг, оберегая зрелые грозди.
"Ага! То, что надо," — Кесса с треском вломилась в моховые заросли и потянулась к икре.
— Ссссу-у-урррх!!!
Деревья и мхи пригнулись до земли, клочья листвы и мелкие медузы полетели во все стороны. Над зарослями вздымалась серо-зелёная гора. Кесса, оцепенев, смотрела на неохватное мохнатое брюхо и огромные когтистые лапы. Ящер с рёвом шагнул вперёд, вскидывая когти. Случайно задетое деревце хрустнуло и надломилось.
— Шши-иурх, шшши! — зашипело за спиной, чья-то рука вцепилась Кессе в плечо. — Знорка, не опускай взгляд! Медленно отходи... очень медленно и спокойно! Хсссс, хссу-уршши-и, хшши-и!
Зурхан наклонил голову, громко зашипел, нехотя опуская когти. Кесса, с трудом оторвав от них взгляд, попятилась. Светло-зелёные, как молодая трава, немигающие глаза следили за ней. Ящер шумно вдохнул, пригнул голову ещё ниже — у него была длинная шея, он и до брюха достал бы носом — и заревел. У Кессы зазвенело в ушах, она хотела кинуться наутёк, но эльф перехватил её и затолкал за самый толстый из папоротников. Авларин-предводитель шагнул вперёд, поднял руки и зашевелил растопыренными пальцами.
— Iiie-e-eii? ehhh[...<|i>
— Знорка, не стой пнём! — сердитый эльф потянул её за собой. — Пригнись!
— Оно его сожрёт! — Кесса запоздало рванулась к предводителю, но мох уже сомкнулся за ним — теперь над кустами возвышался только серый силуэт ящера. Земля мягко дрогнула, закачались ветви, — зверь уходил, но ещё слышно было приглушённое шипение и странные рокочущие вздохи.
— Идём, идём! — эльф тянул Речницу за собой сквозь мох, пока не выбрался к воде. Там, на оставленных половодьем почерневших ветках, его ждали ещё двое Детей Намры, и третий как раз выходил из кустов. Все смотрели туда, где исчез предводитель, и Кесса поёжилась от запоздалого ужаса.
— Надо в замок, взять оружие... — начала было она, но под взглядами авларинов замолчала на полуслове.
— Так вот где Хишиг устроила гнездо, — покачал головой один из эльфов. — Не было бы вреда птенцам! Водяные змеи не пропустят её пригорок.
— Куда смотрели дозорные?! — нахмурился другой. — Если бы мы знали, что она тут сидит, не тревожили бы её лишний раз.
Кесса изумлённо мигнула, посмотрела на авларинов — на их лицах не было страха, только смущение и досада.
Мох закачался, пропуская старшего из эльфов. Он, целый и невредимый, вышел на берег, нашёл взглядом Кессу, облегчённо вздохнул и присел на корягу.
— Как там Хишиг? Ты видел гнездо? — эльфы обступили его с вопросами, и Кесса подошла поближе, хоть ей и было не по себе.
— Успокоилась, — ответил авларин. — У неё пять яиц. Отец бродил на том берегу, но на шум вышел к воде. Когда всё разъяснилось, ушёл обратно. Хишиг здорова, и яйца тоже.
— Хорошо было бы перенести их ближе к стене, — сказал один из младших эльфов. — Хишиг каждый год гнездится по таким дебрям, где я спать не лёг бы!
— Не каждый любит, когда на него глазеет весь Меланнат, — сдвинул брови старший авларин. — Знорка, ты не сильно испугалась?
— Испугалась, — фыркнула Кесса. — Да меня чуть не съели! Этот ящер с когтищами...
— Хишиг не собиралась тебя есть, — качнул головой эльф. — Она всего лишь не хотела, чтобы ты наступила на её гнездо. Знорки — удивительные существа! Как можно не заметить гнездящегося зурхана?! Вроде бы он — не лесная мышь. Ну да ничего страшного, это мой просчёт... Хочешь посмотреть на Хишиг? Теперь она не сердится, подпустит нас близко.
