— Это, несомненно, правда, ваше величество, — сказал Корис. — Но иногда все решения в мире не могут изменить то, что происходит с нами.
— Нет, не могут, милорд. — Шарлиэн подняла на него глаза. — Но они могут изменить то, почему мы делаем то, что делаем, и, в конце концов, на самом базовом уровне, разве это действительно не все, что имеет значение?
Корис несколько секунд смотрел на нее в ответ. Затем он молча склонил голову, и она снова посмотрела на Айрис и Дейвина.
— Дейвин, я знаю, что ты молод, знаю, что ты беспокоишься, и знаю, тебе интересно, что все это значит. Что ж, я расскажу тебе, и тогда тебе придется принять решение. Айрис и граф Корис могут дать тебе совет, они могут попытаться помочь тебе, но в конце концов решение будет за тобой.
Карие глаза Дейвина стали огромными, и Шарлиэн слегка улыбнулась.
— Нервничать — это нормально, — сказала она ему. — Знаешь, когда я стала королевой, то была всего на год старше, чем ты сейчас. — Его глаза стали еще круглее, когда он пытался переварить нелепое предположение, что кто-то столь явно пожилой, как императрица, когда-либо был таким молодым. — Да, это правда, — заверила она его. — Я была такой. А первые несколько месяцев? — Он кивнул. — Меня тошнило перед каждым заседанием совета.
У него отвисла челюсть, и на ее лице появились ямочки, когда она улыбнулась гораздо шире.
— Это правда, — повторила она почти заговорщицким тоном. — Клянусь. Так что, если ты сейчас нервничаешь, я тебя полностью понимаю. Но, пожалуйста, если ты думаешь, что тебя может стошнить, предупреди нас заранее, хорошо? Я бы хотела сначала позвонить в колокольчик и попросить Сейрей принести нам тазик.
Дейвин на мгновение вытаращил на нее глаза, а затем удивил самого себя ярким взрывом смеха.
— Обещаю, ваше величество, — сказал он, и она подмигнула ему. Затем она снова посмотрела на Айрис и Кориса, и выражение ее лица снова стало серьезным.
— Милорд, я не говорила с вами об этом напрямую, но знаю, что вы с Айрис долго беседовали об этом. Знаю, что ты, Айрис, также обсуждала это с архиепископом Мейкелом, и он обсудил со мной те фрагменты бесед, которыми ему было разрешено поделиться со мной. Заверяю вас обоих, что он не нарушал и не стал бы нарушать ее доверие, обсуждая что-либо большее, чем это, со мной или с кем-либо еще.
Она сделала паузу, пока Айрис не кивнула, затем продолжила.
— Во-первых, позвольте мне сказать, что ни на мгновение не буду притворяться, что я не была в восторге от того, что сказала мне Айрис. Честно говоря, это было больше, чем я позволяла себе надеяться, что когда-нибудь услышу от нее или, честно говоря, от любого другого члена ее семьи. Учитывая весь гнев и ненависть — и кровь — которые лежат между нашими домами, потребовался кто-то из тех, кого Мейкел называет "великими душами", чтобы зайти так далеко.
— Во-вторых, позвольте мне признать, что я полностью осознаю последствия этой ситуации — все способы, которыми она может способствовать сохранению и безопасности Чарисийской империи, и все преимущества, которые могут быть получены из этого для всех нас.
— И в-третьих, позвольте мне прояснить, что то, к чему это может привести в конце концов, может быть катастрофическим для всех вас троих.
Она позволила этой последней фразе остаться между ними, холодной и тяжелой, пахнущей опасностью, прежде чем она откинулась назад, обняла дочь и снова заговорила.
— Айрис, ты сказала мне, что больше не можешь поддерживать Мать-Церковь. Что ты считаешь, что у тебя нет другого выбора, кроме как бороться с Клинтаном и остальными членами храмовой четверки любым доступным тебе способом. Думаю, что для тебя — для всех нас — есть способ сделать это, но если ты это сделаешь — если Дейвин это сделает — вас объявят врагом инквизиции, храмовой четверки, всех сторонников Храма в мире и самой Матери-Церкви. Думаю, ты это понимаешь, но прежде чем я пойду дальше, мне нужно убедиться, что это так.
Айрис боролась с почти непреодолимой потребностью посмотреть на Кориса снизу вверх. Это был вопрос, на который она должна была ответить сама — не только для Шарлиэн, но и для себя тоже. И поэтому она спокойно посмотрела в глаза самой могущественной женщине в мире и кивнула.
— Я понимаю, ваше величество.
Она была немного удивлена тем, как четко прозвучали эти четыре слова. Как и заявление Шарлиэн, это лежало между ними, но это было чисто, с холодным, острым вкусом льда и лезвием полированной стали.
— Но инквизиция и Мать-Церковь уже объявили себя нашими врагами, — продолжила она. — Я знаю, что официальная версия такова, что сейджин Мерлин похитил нас по вашему приказу, а Филип продал нас вам. Вряд ли они могли заявить что-то другое, учитывая, кто сидит в кресле великого инквизитора. И я не настолько глупа, чтобы хоть на мгновение поверить, что нам с Дейвином когда-нибудь представится возможность рассказать правду кому-нибудь в инквизиции. — Она невесело улыбнулась. — При сложившихся обстоятельствах, будем ли мы открыто сражаться с Церковью и проиграем или просто подождем, пока ее инквизиторы выкопают нас из нашей последней норы, результат будет почти одинаковым, вы так не думаете?
— Полагаю, что да. — Шарлиэн нежно покачала Эйлану. — Еще одна вещь, которую однажды сказал мне сейджин Мерлин — уверена, что он цитировал кого-то другого; он очень мудр и хорошо информирован, но на самом деле не является источником всех знаний: "Если мы не будем держаться вместе, мы все наверняка будем висеть порознь". Это довольно близко к сути дела, не так ли?
— Да, это так.
— Очень хорошо, вот что я предлагаю.
Шарлиэн перестала укачивать маленькую девочку у себя на коленях, и выражение ее лица стало смертельно серьезным.
— Поймите, что я говорю сейчас не только от своего имени, но и от имени Кэйлеба. Мы сказали миру, что мы соправители, и так оно и есть. Если я поклянусь вам верностью Чарисийской империи, Кэйлеб выполнит это обещание, даже если весь мир погибнет в процессе.
Она посмотрела на всех троих, и Айрис почувствовала, как странная дрожь пробежала по ее телу. Интересно, — подумала она, — на что это должно быть похоже — иметь такую веру в другого человека? Для двух людей, будь они когда-либо так близки, доверяют друг другу, как бы глубоко они ни доверяли, чтобы связать себя друг с другом, принять решение другого, даже в выборе, который был жизнью или смертью для целой империи? Неудивительно, что люди говорили о них не как о Кэйлебе или Шарлиэн, а как о Кэйлебе и Шарлиэн, как об одном существе с двумя сердцами, двумя умами... и одной душой.
И неудивительно, что они уже вошли в царство легенд.
— Предлагаю вам троим вернуться на Корисанду на борту чарисийского военного корабля — думаю, что "Дестини" вполне подойдет для этой цели. Вы отправитесь в путешествие вместе с архиепископом Мейкелом, который продолжит свое пастырское путешествие. Он будет единственным официальным представителем Чариса в вашей группе, и вы будете находиться под его защитой, пока не коснетесь земли Корисанды. В этот момент, Дейвин, ты впервые встретишься со своим регентским советом, и члены этого совета станут твоими защитниками.
Она посмотрела поверх внезапно замершей головы князя, чтобы встретиться взглядом с Корисом.
— Генералу Жэнстину будут отправлены сообщения. Они сообщат ему, что в момент вашей высадки в Мэнчире рядом не должно быть никаких чарисийских вооруженных сил. Что регентский совет князя Дейвина должен иметь полную свободу в определении того, где он будет размещен, кто будет назначен для его защиты, и куда и когда он будет путешествовать в пределах своего собственного княжества. Если регентский совет или генерал Гарвей пожелают помощи от генерала Жэнстина или любого другого чарисийского солдата, морского пехотинца или моряка, она будет оказана. Если они этого не желают, это будет их решение, регентского совета или его, или — если регентский совет последует моему совету, милорд — ваше, как законного опекуна, назначенного князю Дейвину его отцом, и княжны Айрис, как его сестры.
— Условия перемирия, заключенного между Кэйлебом и графом Энвил-Роком и графом Тартариэном от имени регентского совета, останутся в силе. Я не могу пойти на компромисс в этом вопросе. Чтобы Дейвин был признан нами законным правящим князем Корисанды, он должен принять эти условия. Если он решит этого не делать, и регентский совет все равно коронует его князем, империя Чарис сочтет оправданным применение военной силы, чтобы заставить подчиниться этим условиям... и так и будет. Вызвавшее такую меру решение, однако, будет принято корисандцами, а не Чарисом. Надеюсь, что оно будет правильным, но к лучшему или к худшему, оно должно быть вашим, и ваши люди должны видеть, что оно ваше. В Зионе и в других местах найдутся те, кто осудит любое ваше решение, если оно не будет направлено на возобновление открытой войны против Чариса. Нашей единственной защитой от этого может быть, должна быть — и будет — правда, и эта правда должна быть как можно более широко известна в Корисанде.
— По причинам, которые, уверена, вы, Айрис и граф Корис, по крайней мере, полностью понимаете, в настоящее время просто невозможно, чтобы Корисанда была независимой от контроля Чариса. Мы пытались — иногда ценой крови чарисийцев — контролировать насилие в Корисанде с минимальным кровопролитием, содействовать миру и терпимости и подчиняться верховенству закона, а не править железным прутом. Надеюсь, вы сами убедитесь, когда доберетесь до Мэнчира, что это простая, неприкрашенная правда. И все же я не могу припомнить никаких обстоятельств, при которых мы могли бы сейчас согласиться на независимость Корисанды. Вот почему условия перемирия — как минимум — должны оставаться в силе.
Айрис сглотнула. Тон Шарлиэн был размеренным, обдуманным, почти резким. Айрис не была уверена, что она ожидала услышать, но если условия перемирия — перемирия, которое подвергало Корисанду военной оккупации, разоружению, контролю со стороны Чариса — были минимумом, который Чарис мог принять, что еще должна была предложить Шарлиэн?!
— Однако есть альтернатива оккупации и иностранному контролю, — сказала Шарлиэн, как будто прочитав мысли Айрис. — Эта альтернатива — та же самая, которую мы с Кэйлебом предложили Нарману из Эмерэлда и Гордже из Таро. Членство в империи Чарис — не как оккупированная территория, а как равноправное вхождение в единое целое, с внутренней автономией в соответствии с конституцией, которая управляет существующей империей. С представительством в имперском парламенте. С Дейвином на троне Корисанды в качестве наследника своего отца, поддерживаемого и защищаемого имперским чарисийским флотом и имперской чарисийской армией. С корисандскими войсками и моряками, воспитанными, обученными, вооруженными и интегрированными в имперские вооруженные силы на всех уровнях. С полным участием корисандцев на имперских рынках, торговых путях и банковских домах — с полным доступом к чарисийским мануфактурам и инновациям. С полной интеграцией корисандской церкви в Церковь Чариса. И с Дейвином как высшим по рангу дворянином Чарисийской империи после самой наследницы трона, уступающим только Нарману Гарейту из Эмерэлда и Гордже из Таро.
Глаза Айрис стали такими же огромными, как у Дейвина, а сам Дейвин сидел почти парализованный на краешке стула. Позади себя она услышала, как Корис резко вдохнул.
— Наша политика, наше желание с самого начала состояли в том, чтобы расширять империю не путем завоевания, а путем соглашений, — мягко сказала Шарлиэн. — То, что завоевано мечом, принадлежит только до тех пор, пока меч остается острым. То, что объединено в дружбе, в признании общих потребностей и целей — общих врагов — имеет силу выстоять даже после того, как мечи больше не понадобятся. Как сказал мне Кэйлеб в своем письме с предложением, нам нужен не альянс, который может зависеть и меняться по воле случая, а союз. Общая идентичность. Империя, достаточно сильная, чтобы пережить ураган, пронесшийся по нашему миру, — империя, в которой процветание и свобода являются общим достоянием всех, и где коррупция этих злых людей в Зионе никогда не сможет восторжествовать. Мы покорили Корисанду, потому что у нас не было другого выбора; теперь, возможно, он у нас все-таки есть, и если он у нас есть, мы выбираем его. Мы решили рискнуть тем, что вы можете сделать в Корисанде вне нашей опеки, потому что считаем, что приз, который мы предлагаем как вам, так и нам самим, вполне стоит этого риска.
Она откинулась на спинку стула, баюкая дочь, и спокойно посмотрела на них. Казалось, целую вечность Айрис могла только оглядываться на нее, ошеломленная предложением. Затем Дейвин протянул руку и коснулся ее колена.
— Айрис? — Его голос звучал очень тихо, и она увидела удивление и замешательство — и доверие — в его карих глазах. — Айрис? — повторил он. — Что я должен сказать?
— О, Дейви, — сказала она и протянула к нему обе руки, подняла его и посадила к себе на колени, как делала, когда он был намного моложе, а она сама была всего лишь девочкой. Она прижалась щекой к его макушке, крепко обнимая его. — О, Дейви, я не знаю. Я знаю, что хочу сказать, но я просто не знаю. Это... это больше, чем я ожидала. — Она оглянулась через плечо. — Филип?
— Не могу сказать, что это... совершенно неожиданно, — медленно произнес Корис, встречаясь с ней взглядом, а затем глядя поверх ее головы на Шарлиэн. — Масштабы этого — да. И степень автономии, которую предлагает ее величество. Но нечто подобное, включение Корисанды в состав империи, неизбежно, Айрис. Как говорит ее величество, у Чариса нет выбора. И правда в том, что у Дейвина тоже нет выбора. Люди в Зионе, которые приказали его убить, не могут — они буквально не могут — позволить ему или вам жить. Это так просто. Полагаю, что хороший, хитрый мастер шпионажа действительно должен рекомендовать вам притвориться, что вы принимаете условия ее величества. Пусть Дейвин принесет любые клятвы, какие они потребуют, потому что клятва, данная под принуждением — а как она может быть не под принуждением, при данных обстоятельствах? — не может быть обязательной. Что касается этого, то ее величество и его величество оба были отлучены от церкви самим великим викарием, так что любая клятва, данная им, автоматически недействительна в глазах Матери-Церкви. Так что, как бы то ни стало, примите ее условия и приготовьтесь соблюдать их только до тех пор, пока это удобно.
— Но сейчас не время для хороших, коварных шпионов. — Его голос был мягким, его глаза были на одном уровне, когда они встретились с глазами Шарлиэн поверх голов князя и княжны, которых он любил. — Настало время для правды, и я должен говорить не как шпион твоего отца, а как его друг, которому было позволено видеть то, что он... не мог. Как друг, которого он попросил защитить тебя и Дейвина. И что этот друг должен сказать вам сегодня вечером, так это то, что, несмотря на полную жизнь цинизма и расчета, я действительно могу распознать правду, когда ее слышу, и великодушие сердца, когда вижу его. Я не закрываю глаза на то, насколько выгодно было бы для Чариса, чтобы Корисанда добровольно стала частью ее империи. Я не закрываю глаза на то, как это умаляет авторитет Дейвина как суверенного князя, свободного проводить свою собственную политику, как ему заблагорассудится, развязывать войну, когда он захочет. Но то, что это предлагает ему — то, что это предлагает всей Корисанде, — это шанс жить так, как Бог предназначил жить мужчинам и женщинам. Не как рабы какого-то мелкого светского тирана, и не по прихоти какого-то психопата в оранжевой сутане в Зионе, а следуя своей собственной совести в мире и безопасности.
