— Мне жаль, — настойчиво сказал Клаус-Вильгельм. — Но что заставляет вас думать, что станция может перемещаться в другое измерение?
— Перед отлетом наш хронопорт наблюдал за начальными модификациями ее импеллера, — сказала Хиннеркопф. — Они соответствуют тем, которые мы сделали для нашего флота хронопортов.
Клаус-Вильгельм откинулся на спинку стула, пока до него доходило это откровение.
— Госпожа президент, — сказал Шигеки, — у нас также есть основания полагать, что вселенная Династии нестабильна и что ваши люди уже работают над каким-то решением.
— Вы, кажется, очень хорошо информированы, — мягко сказала она.
— Боюсь, недостаточно хорошо. Причина, по которой мы здесь, проста. Нам нужно знать то, что знаете вы. Что бы здесь ни происходило, это влияет и на нас.
— Верно, потому что вы, ребята, такие надежные, — возразил Пэн.
— Извините? — ощетинился Шигеки.
— Вы хотите знать причину, по которой мы не делимся с вами всем? — Пэн упер большой палец в грудь. — Она сидит прямо перед вами. Администрация порабощает таких людей, как я. На самом деле, вы даже не считаете меня человеком! То же самое и с нашим президентом здесь. И вы ожидаете, что мы передадим вам нашу самую конфиденциальную информацию? Что заставляет вас думать, что вы заслужили такой уровень доверия?
— Сбавь обороты, Пэн, — предупредил Ламонт.
— Извини, но это нужно было сказать. Среди Администрации есть люди, которые стерли бы меня, не задумываясь, и в глубине души они верили бы, что совершают благородный поступок. Если руководители Администрации хотят знать, почему мы разыгрываем наши карты рубашкой вверх, лучше всего сказать им об этом прямо.
Бьякко нахмурилась, глядя на него, но затем снова повернулась к главному исполнителю.
— Надеюсь, вы извините комиссара Пэна за... прямоту, — сказала она. — Тем не менее, он поднимает обоснованный вопрос. Вы ожидаете многого, когда отношения между Администрацией и СисПравом все еще находятся в зачаточном состоянии.
— Чего я ожидаю, так это того, что СисПрав будет откровенен с нами, — сказал главный исполнитель. — Особенно когда возник кризис такого поразительного масштаба.
— И как именно действовал ДТР во время последнего экзистенциального кризиса? — вмешался Клаус-Вильгельм. — Вы думали об этом?
— Что вы имеете в виду? — спросил главный исполнитель.
— Гордиев узел угрожал самому существованию шестнадцати вселенных, и когда агент Камински — тогда профессор Камински — обратился за помощью к ДТР в распутывании Узла, что произошло? Встретили ли они его с распростертыми объятиями и вместе ли противостояли этой колоссальной угрозе? Нет! Они убили его физическое тело и бросили его коннектом в тюрьму! И когда он сбежал, они охотились за ним во времени и пространстве, оставляя за собой след смерти и разрушений. Вы! — он ткнул пальцем в Шигеки. — Вы лично возглавили миссию по его поимке!
— Нет, я этого не делал, — как ни в чем не бывало ответил Шигеки.
— Отрицайте это сколько хотите, — настаивал Клаус-Вильгельм. — Дело в том, что вам и вашим агентам ДТР — из вселенной, идентичной вашей собственной, — был предоставлен выбор. Вплоть до того момента, как агент Райберт связался с вами от имени СисПрава, вы были теми же людьми. И когда у вас был выбор, — Клаус-Вильгельм встал, перегнулся через стол и посмотрел на Шигеки сверху вниз, — вы решили позволить мультивселенной сгореть! Вы серьезно думаете, что есть какая-то причина, по которой кто-то, кроме сумасшедшего, доверился бы этой вашей версии?
Некоторое время никто не произносил ни слова, пока его слова висели в переполненном конференц-зале уродливым черным облаком. Он позволил им повисеть в воздухе бесконечные секунды, затем сел и поправил свою униформу, ни на мгновение не отрывая глаз от Шигеки.
Директор ДТР все это время сидел молча, его лицо было непроницаемой железной маской.
— Главный исполнитель, — наконец произнесла Бьякко. — Я хотела бы предложить небольшой перерыв. Возможно, некоторое время, проведенное вдали от стола, пойдет на пользу всем нам.
— Согласен.
Клаус-Вильгельм резко поднялся со своего места и повернулся, чтобы уйти, но чей-то голос остановил его.
— Вице-комиссар Шредер, — сказал Чаба Шигеки.
Клаус-Вильгельм испустил долгий выдох, затем повернулся обратно.
— Что? — сказал он, почти выплюнув.
— Я бы хотел поговорить с вами наедине, если вы не возражаете?
* * *
Шигеки последовал за вице-комиссаром Шредером из конференц-зала в коридор. Они были соответствующими главами своих организаций по путешествиям во времени, и если бы вцепились друг другу в глотки, то ничего бы хорошего не вышло. Он знал, что должен что-то сделать с отношением другого человека; он просто понятия не имел, как это исправить.
— Хорошо, — сказал Клаус-Вильгельм. — Давай послушаем, что вы хотите сказать.
— Сэр, я кое-что замечаю... личную неприязнь между нами.
Клаус-Вильгельм скрестил руки на груди, не сказав ни слова, и Шигеки кивнул.
— Я так и думал, — сказал он. — Послушайте, мы оба профессионалы, мы оба знаем, какую угрозу представляет Династия, и мы должны преодолеть это.
Лицо Клауса-Вильгельма стало еще мрачнее, и Шигеки быстро покачал головой.
— Я не говорю, что нет веских причин — их масса, — почему это легче сказать, чем сделать. Я читал и перечитываю предоставленные СисПравом файлы о том, что произошло в Гордиевом узле. Я понимаю, почему вы все так неохотно доверяете нам. Видит бог, на вашем месте я бы не хотел этого делать! И я знаю, что вашей версии моей вселенной — и всех людей в ней, которые имели для вас значение, — больше не существует. Я даже представить себе не могу, каково это должно быть. Но Администрация не уничтожала эту вселенную, сэр, это сделали вы. — Он спокойно встретил взгляд Клауса-Вильгельма. — Исходя из того, что я теперь знаю, вы были правы, поступив так. У вас не было выбора. Но Чаба Шигеки из той вселенной пытался спасти ее.
— Сохранить это? — глаза Клауса-Вильгельма внезапно вспыхнули, и Шигеки понял, что наступил на противопехотную мину. — Вы думаете, все происходит из-за этого?
— Я не знаю, о чем еще это могло быть, по крайней мере, на таком личном для вас уровне, — сказал Шигеки, отказываясь вздрагивать. — Но что бы это ни было, мы с вами должны найти способ... оставить это позади. По крайней мере, достаточно хороший для нас...
— Чертовски маловероятно, — проскрежетал Клаус-Вильгельм.
Шигеки на мгновение замолчал, затем глубоко вздохнул.
— Все, что мне удалось узнать о вас, как из исторических источников, так и из настоящего времени, говорит мне о том, что вы рациональный, жесткий человек. И ваше отношение сейчас говорит мне о том, что я — или та другая моя ипостась — должно быть, причинила вам зло каким-то глубоким, очень личным образом. Но я ничего не помню об этом, не имею ни малейшего представления о том, что это могло быть. Поэтому я спрашиваю вас, как один путешественник во времени другого, что сделал этот другой я?
— Действительно? — огненные глаза Клауса-Вильгельма сузились. — Вы действительно хотите знать?
— Я бы не спрашивал, если бы знал.
Вице-комиссар на долгую секунду задумался, затем быстро кивнул.
— Хорошо. Будь по-вашему. — Он протянул раскрытую ладонь, и над ней появился значок файла.
— Что это? — спросил Шигеки.
— "Личная обида", от которой пострадал я.
Шигеки ввел файл в свой ПИМ. Мониторы программного обеспечения тщательно изучили его, оценили как не вредоносный и идентифицировали как запись сенсоров синтоида. Запись синтоида Администрации, легко совместимая с визуальным и звуковым сопровождением его ПИМа.
— Посмотрите это, — сказал Клаус-Вильгельм, возможно, заметив нерешительность Шигеки. — Или не смотрите. Это ничего не изменит.
— Нет, я посмотрю это.
Шигеки загрузил запись. Коридор станции исчез, сменившись разрушенной комнатой без окон, толстая дверь у единственного входа распахнулась в результате какого-то невидимого конфликта. По всему зданию потрескивал огонь, и искалеченное тело женщины пыталось пробраться по полу.
Клаус-Вильгельм опустился на колени рядом с ней.
— Лежи спокойно, либлинг, — сказал он сквозь слезы дрожащим и надтреснутым голосом.
— К-Клаус-Вильгельм? — сумела прошептать умирающая женщина.
— Я здесь, майне гелибте.
Клаус-Вильгельм сел рядом с ней, приподнял ее голову и положил себе на колени. Он склонился над ней, его губы коснулись ее окровавленного лба, и ее губы дрогнули в едва заметной улыбке. Но затем она напряглась.
— Де... девочки, коханый? — прошептала она. — Наши... наши... девочки...
Ее голос дрогнул, и она задохнулась от боли, когда снова попыталась выпрямиться.
— Лежи спокойно, — снова сказал Клаус-Вильгельм, мягко, безмятежно. Дрожь покинула его голос, и он погладил ее по волосам. — С девочками все в порядке, либлинг. Ты спасла их. С ними все в порядке.
— Хорошо...
Единственное слово слетело с ее губ тише вздоха, и он снова поцеловал ее в лоб.
— Теперь ты можешь идти, — сказал он ей мягко, с любовью. — Теперь ты можешь идти, любовь моя.
— Люблю... те... — выдохнула она.
Ее голос оборвался, и Клаус-Вильгельм поднял ее, прижал к себе, положив ее голову себе на плечо, и закрыл глаза от боли.
— Губернатор, отдайте ее мне!
Он посмотрел на синтоида, который записывал это, — на Райберта, понял Шигеки, — его глаза были ошеломленными и сломленными, и Райберт наклонился ближе.
— Если я смогу вовремя доставить ее в "Клейо", мы все еще сможем спасти ее! — настойчиво сказал он. — Те самые... медицинские устройства на моем корабле могут полностью вылечить ее, если я смогу доставить ее туда достаточно быстро!
— И ты можешь спасти ее дочерей? — голос Клауса-Вильгельма был ровным, лишенным всяких эмоций, а взгляд Райберта обратился к разбитому шкафу для хранения вещей. И к обожженной, почерневшей, обуглившейся плоти, которая когда-то была тремя дочерьми Клауса-Вильгельма.
— Нет, — тихо сказал он. — Нет, я... боюсь, что нет. Их раны таковы...
Его голос затих.
— Тогда отпусти и ее тоже, — сказал Клаус-Вильгельм, и теперь в его голосе звучала вся боль во вселенной. — Я не стану заставлять ее снова сталкиваться с этим лицом к лицу. Отпусти ее, со знанием, что она спасла их. Что они все еще живы.
* * *
Чаба Шигеки выключил запись, затем испустил долгий, прерывистый вздох, пытаясь взять себя в руки. Он знал, что члены Гордиева подразделения и другой версии ДТР столкнулись, но это? Это было за пределами всего, что он мог себе представить. Зачем его агентам убивать женщин и детей? Зачем им сжигать их заживо? Он что, заказал это?
Он прикрыл рот рукой. Он не знал, что ужаснуло его больше — акт необузданного зла, свидетелем которого он только что стал...
Или тот факт, что его версия сыграла в этом свою роль.
— Теперь вы это увидели, — сказал ему Клаус-Вильгельм — настоящий, в настоящем. — Хотите что-нибудь сказать?
Шигеки тупо уставился в стену, не в силах ответить. Что он вообще мог сказать этому человеку? Он сухо сглотнул и сделал еще один глубокий вдох.
Клаус-Вильгельм хмыкнул, покачал головой и отошел.
Шигеки повернул голову, посмотрел ему вслед, затем облизнул губы и позвал:
— Сэр?
Вице-комиссар остановился и оглянулся через плечо.
— Сэр, я обидел вас. — Он подошел к Клаусу-Вильгельму так близко, как только осмелился. — Я понятия не имел о том, что случилось с вашей семьей, и не знал, как это произошло, но я открыто признаю, что причинил вам глубокую обиду, которую никогда не смогу исправить. — Шигеки сделал еще один прерывистый вдох. — Сэр, я искренне сожалею о том, что случилось с вашей семьей.
Клаус-Вильгельм стоял, по-прежнему повернувшись спиной к Шигеки.
— Как вы и сказали, — наконец ответил он. — Это были не вы. И в конце концов они умерли бы вместе со своей вселенной. — Он невесело улыбнулся. — Я думал, что сделал бы то же самое, иначе никогда бы не согласился помочь своему внуку уничтожить ее. И, — он глубоко вздохнул, — что бы еще вы ни натворили, вы боролись за то, чтобы спасти это.
— Я не буду прятаться за этим оправданием, — тихо сказал Шигеки. — Больше нет. И не после того, что вы мне только что показали. Или то, что вы сказали раньше. Это была "еще одна моя итерация", но раньше вы были правы. Это все еще был я, тот, кем я был до того момента, как агент Камински вошел в мой офис в теле синтоида Администрации. Да, я ничего не помню об этом, и да, той моей версии больше не существует, но у меня все еще есть долг, который нужно заплатить. И мне пора это сделать.
— Долг? — Клаус-Вильгельм сделал паузу, чтобы сглотнуть. — Вы действительно в это верите?
— Да. — Шигеки обошел его так, чтобы они оказались лицом друг к другу. — То, чему я только что стал свидетелем, было трагедией, но посмотрите, как это произошло... и что произошло потом. По каким-то причинам мой старший офицер и люди, которые сформировали бы ваш Гордиев отдел, противостояли друг другу, сражались и убивали друг друга. И даже при тех ужасных обстоятельствах, даже когда мои люди делали все возможное, чтобы остановить вас, вы все равно смогли распутать этот Узел.
— И что? И что из этого?
— Подумайте об этом секунду, вице-комиссар. Если Гордиев узел можно было разрубить, когда мы противостояли друг другу, — Шигеки протянул открытую ладонь, — чего бы мы могли достичь, если бы работали вместе?
Клаус-Вильгельм уставился на эту руку потемневшими от сомнения глазами, но Шигеки непоколебимо встретил этот взгляд, протягивая ее между ними.
— Вы действительно это имеете в виду, не так ли?
— Я верю, сэр, — сказал Шигеки с полной убежденностью. — Я знаю.
Клаус-Вильгельм молча смотрел на протянутую руку, пока тянулись бесконечные секунды. Шигеки начал подозревать, что он не примет его предложение. Но затем другой мужчина выдавил из себя улыбку. Это было последнее, что Шигеки ожидал увидеть, и это была горько-сладкая улыбка под глазами, потемневшими от боли, но это действительно была улыбка.
— Я вижу, вы снова прискакали на этой проклятой лошади, — пробормотал Клаус-Вильгельм.
— Прошу прощения? — спросил Шигеки.
— Ничего. История для другого раза. — Он посмотрел Шигеки прямо в глаза, взял его руку и крепко пожал ее. — Значит, вместе.
* * *
— Ну что ж. — Бьякко устроилась в своем кресле. — Может, попробуем еще раз?
— Вы можете начать с ответа на один простой вопрос, — сказал главный исполнитель. — Действительно ли вселенная Династии нестабильна?
— Очень хорошо, — согласилась Бьякко. — Возможно, в качестве проявления доброй воли с нашей стороны необходима некоторая открытость. — Она сплела пальцы. — Ответ на ваш первый вопрос — да. Индустрия темпоральной репликации Династии разрушает внешнюю стену их вселенной. А строительство и эксплуатация "Тессеракта", — она указала на виртуальное изображение станции, — ускоряет этот процесс.
Главный исполнитель откинулся на спинку стула, его глаза потемнели.
