— Вот именно! Повторяю, эта девушка слишком хороша для такого болвана, как ты.
— Дэймон, я никогда не бил лежачих, но ты к счастью лежать не можешь.
— Давай-давай добивай последнюю надежду этого мира на спасение.
— Да, от недостатка самомнения ты никогда не страдал.
— Я брал уроки самолюбования у лучшего, у тебя.
— Что-то ты больно резв, для того, кто не может открыть глаза и пошевелить губами. Знаешь, мне кажется, что вот сейчас, я все-таки красивее тебя! Отличное идея, если все время поддерживать твое лицо в таком состоянии, то люди перестанут говорить, что ты самый красивый, а я рядом с тобой просто обаятельный.
— Ты говори, говори. Я все записываю. Ты меня знаешь, папа научил меня хорошо считать и взымать долги.
— Мда, что-то я разговорился! Так, когда же ты расскажешь нам о том, что задумал? Терпеть не могу наблюдать твои игры со стороны. А еще меньше я люблю быть их героем. Тем более столь неудачливым.
— Извини, но пока я не готов делиться своими планами.
— Создатель! Значит, ты еще не закончил!
— Я еще даже не начал.
— Скажи, что пошутил.
— Я пошутил.
— Дэймон, я серьезно.
— Ты попросил, я сказал.
— Ты просто невыносим.
— Я знаю. Беру пример с тебя.
— Ну, по крайней мере, ты берешь пример с лучшего, — усмехнулся Яго. — Дэймон, я могу что-нибудь для тебя сделать?
— Как ни странно, но да, — Дэймон чуть было не забыл, что у него болит каждая клеточка тела, но удержался и не скривился.
— Что?
— Ты должен был сказать, все что угодно!
— Ага, бегу и падаю. Так что там у тебя?
— Навести Джейсона.
— Опять двадцать пять! Кто-то говорил, что он перевоспитывается.
— Именно по этому. Я боюсь, что они убьют его.
— Кто, посмеет покуситься на жизнь нашего малыша Джея?
— Младшенькие братья, конечно. Он просил меня сыграть плохого старшего брата, но я не в том состоянии....
— Теперь мне все ясно! Ты устроил все это представление, только для того, чтобы увильнуть от необходимости быть плохим парнем! Опять роль главного злодея достанется мне!
— К счастью, она тебе отлично удается. Эрик до сих пор произносит твое имя с дрожью в голосе.
— Ну, конечно, она мне отлично удается, мне вообще все роли удаются на отлично.
— Да-да, безусловно, ты лучший из лучших, публика в восхищении!! А теперь разворачивайся и отправляйся к Джейсону, пока его там не убили.
— Слушаю и повинуюсь, мой господин! — Яго хотел отвесить шутовской поклон, но понял, что его старания вряд ли кто оценит, ибо Дэймон был пока не в состоянии открыть глаза, а больше никого в комнате не было. С чувством легкой досады, он попрощался с другом и отправился выполнять его поручение.
Реналь стоял в кабинете Хулиана в Фоли-Куидат и с ужасом смотрел на друга.
— Прости, что вы сделали?
— Мы объявили войну сейму Куори, — ворчливо бросил Хулиан, зная все, что сейчас услышит от друга, и почти по всем пунктам соглашаясь с ним.
— Лучше ничего не придумали?
— Реналь, они разрушили цитадель Хоакина! — слабо отбивался Корин Фоли. — Она стояла с основания нашего мира.
— Подумаешь! Одной цитаделью больше, одной меньше!— фыркнул Реналь. — Да от этого мира скоро вообще ничего не останется! Лучше бы порадовались, что могущество этих ребятишек растет не по дням, а по часам. Кто из нас способен, стоя дома, разнести конкретное здание в соседнем сейме до основания? Возможно, могла Габи. И все! Этим детям предстоит сражение с Нифреей и Фараной, а они должны думать о защите сейма от вас.
— Они первые начали, — по-детски возразил Хулиан.
— Джул, это даже не смешно! Во-первых, если уж на то пошло, вы первые начали. И достали их до печенок. А во-вторых, мне плевать, кто первый начал! Вместо того, чтобы сосредоточиться на том, чтобы спасти наш мир, вы занимаетесь всем чем угодно, только не этим. Что происходит?
— Я хотел спасти мир. Я даже договорился с Ремизой, что она поможет пробудить Габриэллу. Но тут случилось все это, и мы были вынуждены покинуть Куори-Сити. У меня не было ни малейшего желания проверять на собственной шкуре с каждым днем растущие способности Яго на его территории.
— Отлично! Как же все это не вовремя! О чем они только думали, связываясь с этими не успевшими повзрослеть подростками!
— Они хотели как лучше.
— Если бы они хотели как лучше, они бы собрали Персоналий, как это принято делать по закону, данному нам Фарго, в случаях глобальных катастроф или угроз. Персоналий общими усилиями нашел бы выход из ситуации.
— Ты прекрасно знаешь, что Персоналий это сборище старых маразматиков, цель которых показать свою собственную значимость на любом сборище, где их готовы принять.
— Я прекрасно знаю, что мы всегда находили выход, если соблюдали законы, данные нам Фарго!
— Если ты такой умный, то почему до сих пор не созвал большой совет Персоналия. Как Великая Персона, ты мог это сделать и без согласования с нами.
— Честно? Сперва, не хотел сеять панику, надеясь, что справимся сами по-тихому. А потом, хотел дать вам шанс сделать это самим, чтобы не чувствовать себя последними неудачниками. Но теперь, вы просто не оставили мне выбора.
— Это значит, Шагрин не будет участвовать в этой войне на стороне Фоли?
— Это значит, что я приложу все усилия, чтобы убедить своего Кейсара выступить в этой войне на стороне Куори, прикрыв их грудью, чтобы они имели возможность спасти наш мир.
Джулиан потрясенно смотрел на друга, и не мог в это поверить.
— Рене, со времен основания мира наши сеймы были партнерами. И ни разу не выступали друг против друга.
— Со времен основания мира, Фоли никогда не подвергали мир риску уничтожения. А сейчас они толкают его в пропасть. Мы никогда не поддержим это безумие, как бы Хоакин не страдал над грудой камней, которой теперь является его любимая цитадель. Я не буду тебя учить жить, но прошу, подумай еще раз. Ты единственный, кто может повлиять на Хоакина. Больше никто не сможет с ним справиться.
Реналь посмотрел на своего пылающего от злости друга, покачал головой и, выходя, бросил,
— Можете считать мой визит официальным приглашением на большой совет Персоналия. Присутствие всех членов Фоли обязательно.
— Ты знал, что у меня с рождения был дар отца?
Джейсон с усмешкой качнул головой. Он не ожидал, что объявившейся пару минут назад на пороге его комнаты Эрик начнет беседу именно с этого.
— Да, знал. Подслушал как-то разговор матери и бабки, когда та гостила у нас в очередной раз пару дней.
Эрик задал свой вопрос, желая шокировать старшего брата этим сообщением, но оказался шокирован сам.
— И ты ничего не предпринял?
— А что я должен был предпринять? — Джейсон удивленно вздернул брови, пытаясь понять, о чем говорит младшенький.
— Ну, убить меня, — неуверенно отвечая куда-то в сторону, пожал плечами Эрик.
— Зачем?
— Как это зачем? Ну, потому что я не такой как вы все.
— Я тоже не такой как мы все. И Элиот не такой как мы все, и Джереми. Мы все не такие. Такими нас хотели видеть, и мы становились такими. Мы обычные дети, которые хотели угодить своим родителям, поэтому из кожи вон лезли, чтобы быть такими, как они хотят.... Впрочем, все кроме тебя. Почему?
— Мне было противно. Пока я не пошел в школу и не понял, что это ненормально, мне было противно. А когда понял насколько наша семья не такая.... Мне стало страшно.
— Да, я помню, с какими глазами ты сидел за обеденным столом, в первый раз вернувшись на каникулы домой, — Джейсон недобро усмехнулся от чего у Эрика перехватило дыхание. Он привык, что улыбка брата никому ничего хорошего не сулит.
— То есть, ты видел, мое отношение к семье?
— Конечно, видел.
— Но почему ты тогда не убил меня?
— Вот ведь заладил, почему не убил, почему не убил. Не видел целесообразности.
— Не понял, — Эрик за всю свою жизнь разговаривал с Джейсоном раза три, и это было много-много лет назад. И сейчас ему было очень сложно воспринимать этого нового Джейсона.
— А чего тут не понятного. Твое отношение к семье не мешало мне жить так, как я хочу. Мне было только лучше, основная масса взглядов была направлена на тебя, в то время как, я мог за твоей спиной проворачиваться свои делишки.
— Но ты не убил меня...
— Да, Фарана, я не убил тебя. Что тебя в этом так потрясло?
— В нашей семье так не принято. И я всегда считал тебя самым...
— Отмороженным?
— Да.
— Почему именно меня?
— Никто из наших братьев не сделал убийство своей профессией! — возмущенно выдохнул Эрик. — Они убивали, да. Но никто не стал зарабатывать на этом деньги.
— Ты странный какой-то! Они убивали просто так! Им было скучно, и они убивали, им что-то не нравилось и они убивали. Они убивали, убивали и убивали.
— А ты?
— Поначалу я был таким же.... Но потом я познакомился с Дэймом и Яго.
— И перестал убивать?
— Нет, понял бессмысленность этого. Зачем убивать, если от этого ничего не имеешь? Ни морального удовлетворения, ни славы, ни репутации, ни денег! Ничего! И перестал убивать просто так. Нет, я, конечно, мог убить кого-то, кто угрожал мне, или оскорбил меня. Но это было мотивированное убийство, а не просто так от скуки. Но с каждым годом это происходило все реже и реже. Я сам не заметил, как стал спускать с рук невинные замечания в свой адрес и поднимал оружие, только если в этом возникала необходимость. Нет, у меня не появилось жалости к людям. Мне просто перестало нравиться совершать бессмысленные действия.
— Даже не знаю, что сказать. То ли твоя философия это верх цинизма, то ли некая ступень эволюции в нашей семье.
— Эрик, ты всегда был склонен все усложнять! Скажи, благодаря моей, как ты ее назвал, "новой философии" людей стало умирать меньше?
— Меньше.
— Все, больше никаких доводов быть не должно. С точки зрения общечеловеческой морали, коей ты так подвержен — Сие есть хорошо.
— Ну, в общем и целом ты прав, но если посмотреть на то, что убийства, совершенные нашими братьями в основной своей массе совершены без осознания того, что это зло.... Ведь родившись в нашей семье, они просто не могли вырасти другими....
— Ерунда! Ты вырос другим! Они росли в той же семье, что и ты, ходили в ту же гимназию, что и ты, гуляли по улицам того же города. У них у всех была возможность стать таким, как ты. Но они не захотели этого, потому что требуется характер, сила воли, для того, чтобы изменить если уж не мир вокруг себя, то хотя бы себя самого. Ты просто оказался сильнее их.
— Надо же, я всегда считал себя самым слабым из всех нас.
— Слабые те, кто позволяют течению нести себя по заранее объявленному маршруту. Только сильные способны, проплыв против течения, выбраться на берег, и пойти своим путем.
— Прости, не хочу тебя обидеть, но я никогда не общался с тобой так близко прежде.... Ты всегда казался мне чудовищем.... Я много потерял?
— Нет, просто обстоятельства меняют меня так же, как и других людей. Все мы в той или иной мере подвержены влиянию происходящих с нами событий. И я не исключение. Другой вопрос, что я не уверен в том, стоит ли тебе общаться со мной и сейчас. Я был, как ты выразился чудовищем, и я им остаюсь. Просто последнее время в этом чудовище периодически стал просыпаться человек.
— Но почему именно сейчас? Из-за смерти мамы?
Джейсон нервно встал с кровати и подошел к окну. Повернувшись спиной к брату, он дал ему тот ответ, который нашел сам для себя, стоя и держа в руках сердца Элиота, когда его зашивала Джинни.
— Я думаю, что здесь повлияло сразу несколько факторов. Во-первых, я был на волосок от смерти, и хотя это было не первый раз в моей жизни, на этот раз я смог почувствовать насколько близок к краю. Во-вторых, я встретил потрясающую девушку, которая не только спасла мне жизнь, но и пробудила во мне интерес жить. Первый раз в жизни я полюбил.... И знаешь, это переворачивает твой взгляд на жизнь.... Все, что раньше казалось безликим и неинтересным приобретает удивительный, завораживающий оттенок. Кажется, что весь мир сосредоточился в одной точке, и эта точка стала центром твоей вселенной. В-третьих, может тебе покажется это смешным, но мне кажется, я некоторым образом повзрослел. Прожитые годы позволили мне накопить определенный багаж знаний о жизни, о людях, о нашей семье, о себе самом, в конце концов.... Эти знания дают возможность увидеть то, что раньше было недоступно пониманию. То, что по определению нельзя понять, когда тебе пятнадцать. Даже нормальные люди совершают массу глупостей в юности, о которых сожалеют, будучи взрослыми людьми. Что уж говорить о таких выродках, как мы? Безусловно, не попадись на моем пути Дэймон, да и Яго, я вряд ли бы смог осознать все это. Как бы это странно это не прозвучало, они смогли с кровью вбить в меня кулаками понятие о том, что между людьми возможны отношения отличные от тех, что царили в нашей семье. Благодаря Дэймону я понял, что такое заботится о ком-то близком, что значит жертвовать своими интересами ради других.... Они с Яго показали мне, что на самом деле означают братские отношения. Я отталкивал их ценности, как только мог, годами доказывая, что не принимаю их взгляд на жизнь. И сам не заметил, как их идеи проникали мне под кожу, усыпляя мою кровожадную сущность.
— Когда ты первый раз почувствовал в себе человеческое начало, — затаив дыхание, Эрик задал вопрос, надеясь, что брат не прервет свой откровенный порыв.
— Когда похитил Джельсамину Валенте. Она лежала без сознания, такая хрупкая, маленькая, белокурая, с лицом лисички, и с этими еле заметными веснушками, точь в точь как у Яго.... Я знал, что она уже должна была прийти в себя, но она все не подавала признаков сознания. Сперва я начал волноваться, мне было велено ее похитить, но не убивать.... А потом вспомнил, что она сестра Яго, настоящая Куори и я могу часами ждать ее "пробуждения" в то время, как она будет морочить мне голову своим мнимым обмороком.
И когда я осознал, что она действительно сестра Яго, у меня в душе шевельнулось что-то.... Я никогда на Августу не смотрел, так как на эту девушку. У меня было ощущение, что передо мной моя младшая сестренка, и я должен о ней позаботиться. Ведь она дорога Яго, а он столько для меня сделал. Меня самого тогда так потрясла и эта мысль, и ощущение, когда тебя охватывает желание позаботиться о ком-то.
Эрик потрясенно смотрел в спину брата и пытался поверить его словам. Сейчас ему больше всего хотелось, чтобы все это было правдой и хоть кто-то из его единокровных братьев не вызывал у него отвращения. Джейсон, взяв себя в руки, повернулся к брату лицом и спокойно спросил,
— Так что же тебя так мучает?
— Мне тут предложили умереть, чтобы спасти мир....
— Все-таки мы с тобой такие разные! Мне обычно предлагают убить, а тебе предложили умереть.... И кто же это у нас так озабочен существованием мира?
— Шантэль.
— Всегда знал, что причина безумия нашей семейки заложена именно в ней! В детстве у меня даже была довольно странная фантазия, что она ждет, когда мы вырастим, нарастим мяска, и она сможет, нас съесть заживо.
