Снова этот отрывочный, леденящий душу смех. — Не будь такой... чертовски глупой, — сказал он. — Со мной покончено. Не... трать впустую свое время.
Она открыла рот, готовая возразить, но на нее навалилась огромная усталость, и она замолчала. Конечно, Адда был прав. Как и Филас. Конечно, он скоро умрет. Но, тем не менее, она знала, что должна попытаться спасти его. — Я никогда не видела, чтобы свинья вела себя подобным образом. Кабан, может быть. Но...
— Мы должны были... ожидать этого, — прошептал он. — Глупо с моей стороны... беременная свинья... должна была... так отреагировать. — Его дыхание, казалось, замедлилось; странным образом, подумала она, изучая его, он, казалось, чувствовал себя более комфортно. Более умиротворенно.
Она тихо сказала: — Ты еще не умрешь, черт бы тебя побрал.
Он не ответил.
Она повернулась к Филас. — Послушай, нам нужно попытаться перевязать его раны. Отрежь несколько полосок от шкуры этой свиньи. Возможно, мы сможем привязать эту поврежденную руку к его телу. И мы могли бы связать ему ноги вместе, используя его копье как шину.
Филас долго смотрела на нее, затем пошла выполнять приказ Дюры.
Фарр спросил: — Что я могу сделать?
Дюра рассеянно огляделась. — Пойди и принеси эту сеть. Нам нужно как-то соорудить люльку, чтобы мы могли отвезти его домой...
— Хорошо.
Когда Филас вернулась, женщины попытались выпрямить ноги Адды, готовясь наложить на них самодельную шину. Когда Дюра коснулась его плоти, она увидела, как лицо Адды исказилось, а рот широко открылся в беззвучном крике. Не в силах продолжать, она убрала руки от его изуродованной плоти и беспомощно уставилась на Филас.
Затем позади нее закричал Фарр.
Дюра развернулась, ее руки потянулись к копью Адды.
Фарр все еще работал над запутанной сетью — или работал до этого; теперь он пятился от нее, его глаза расширились от шока. Бросив мимолетный взгляд, Дюра убедилась, что мальчик не пострадал. Затем, когда она поспешила к нему, то посмотрела мимо него, чтобы выяснить, что ему угрожает...
Она замедлилась и остановилась в воздухе с приоткрытым ртом, от изумления забыв даже о своем брате.
К ним приближалась парящая в воздухе коробка. Это был куб размерами побольше человеческого роста со сторонами, сделанными из тщательно вырезанных деревянных пластин. Веревки вели к упряжке из шести молодых воздушных свиней, которые терпеливо тащили коробку через лес. И сквозь прозрачную панель, установленную в передней части коробки, на нее смотрело мужское лицо.
Оно хмурилось.
Коробка остановилась. Дюра подняла копье Адды.
4
Тоба Микксакс натянул поводья. Кожаные тросы просвечивали сквозь герметизирующие мембраны, установленные в передней части аэромобиля, и он мог видеть через окно из прозрачного дерева — и чувствовать по быстрому ослаблению натяжения поводьев — как охотно команда воздушных свиней приняла перерыв.
Он уставился на четверых незнакомцев.
...И какими странными они были. Две женщины, ребенок и изломанный старик — все голые, одна из женщин размахивала перед ним грубым деревянным копьем.
Сначала Микксакс, естественно, предположил, что это просто очередная группа кули, отдыхающих в лесу, здесь, на окраине его потолочной фермы. Но, конечно, это не могло быть правдой; даже самый тупой из его кули не забрел бы так далеко без баллона с воздухом. На самом деле, он удивлялся, как этот так плохо экипированный маленький сброд выживает так высоко. Все, что у них было, — это копья, веревки, сеть из чего-то, похожего на необработанную кожу...
Кроме того, он узнал бы своих собственных кули. Во всяком случае, вероятно.
Он патрулировал лесную местность сразу за границей потолочной фермы, когда наткнулся на эту группу — или, по крайней мере, собирался патрулировать; это выглядело так, как будто, грезя наяву, он забрался немного дальше в лес по восходящему потоку, чем намеревался. Что ж, в этом не было ничего удивительного, сказал он себе. В конце концов, у него было о чем подумать. Он выполнил свою норму пшеницы только на пятьдесят процентов, а финансовый год закончился более чем на три четверти. Он обнаружил, что его руки тянутся к прижатому к груди колесу из вещества сердцевины. Еще одна такая погода с вихрями, как в прошлый раз, и с ним будет покончено; он, со своей женой Ито и сыном Крисом, присоединится к растущим массам на улицах самого Парца, чье выживание зависит от благотворительности незнакомцев. И в Парце Хорка IV было очень мало благотворительности, напомнил он себе с содроганием.
С усилием он вернул свое внимание к настоящему. Он уставился в окно машины на бродяг. Женщина с копьем — высокая, с проседью в волосах, решительная, с квадратным лицом — вызывающе смотрела на него в ответ. Она была обнажена, если не считать веревки, обвязанной вокруг талии; к веревке было прикреплено что-то вроде сумки для вещей, которая выглядела так, словно была сделана из недубленой свиной кожи. Она была стройной, крепкой на вид, с маленькой, плотной грудью; он мог видеть слои мышц на ее плечах и бедрах.
Честно говоря, она наводила ужас.
Кто были эти люди?
Теперь, когда он подумал об этом, так далеко от Парца они никак не могли быть бродячими кули, даже беглецами с другой потолочной фермы. Ферма Тобы находилась прямо на окраине обширных внутренних земель вокруг Парца... прямо на краю возделывания, напомнил себе Тоба с отголоском старой горечи; не то чтобы это позволяло ему платить меньше налогов, чем кому-либо другому. Даже ферма Коса Френка, его ближайшего соседа, находилась отсюда в нескольких днях пути по нисходящему потоку без машины.
Нет, это были не кули. Они, должно быть, из восходящего потока... дикие люди.
Первые, с кем Тоба когда-либо сталкивался.
Левая рука Тобы описала быстрый, почти непроизвольный круг над грудью. Может быть, ему следует просто натянуть поводья и убраться отсюда, пока у них не появился шанс что-либо предпринять...
Он упрекнул себя за недостаток смелости. Что они могли сделать, в конце концов? Единственный мужчина выглядел достаточно старым, чтобы быть отцом Тобы, и, казалось, все, что бедняга мог делать, — это продолжать дышать. И даже две женщины и мальчик, работавшие вместе, не смогли бы пробиться сквозь прочные деревянные стенки герметичного аэрокара... не так ли?
Он нахмурился. Конечно, они всегда могли напасть на него снаружи. Убить воздушных свиней, например. Или просто перерезать поводья.
Он поднял поводья. Может быть, было бы лучше вернуться за помощью — собрать несколько кули в отряд, и тогда...
Пятьдесят процентов от квоты.
Он бросил поводья, внезапно разозлившись на себя. Нет, черт возьми; каким бы бедным он ни был, это был его клочок земли, и он заслужил бы, чтобы его сломали на колесе, если бы позволил банде безоружных дикарей прогнать себя.
Преисполненный праведной решимости, Тоба притянул к себе рупор громкоговорителя и нараспев произнес в него: — Кто вы? Что вы здесь делаете?
Потоковые вздрогнули, как испуганные воздушные свиньи, он был рад это видеть. Они отодвинулись немного подальше от машины и направили на него свои короткие копья. Даже старик поднял глаза — или попытался это сделать; Тоба мог видеть, что наглазники раненого были незрячими, затуманенными пропитанным гноем, спертым воздухом.
Тобу внезапно охватило чувство уверенности, что он владеет ситуацией. Ему нечего было бояться; он внушал страх этим невежественным дикарям. Они, вероятно, никогда даже не слышали о Парц-Сити. Его гнев на их вторжение, казалось, рос по мере того, как уменьшались его опасения.
Теперь сильная на вид женщина приблизилась к машине — осторожно, как он заметил, и с вытянутым в его сторону копьем, — но, очевидно, не парализованная страхом... как, по его признанию, он мог бы быть, если бы поменялся с ней местами.
Теперь женщина кричала на него сквозь прозрачное окно, подчеркивая свои слова тычками острия копья ему в лицо; голос был уловлен внешним ухом акустической системы.
— Кем ты себя возомнил, бабушкой ксили?
Тоба внимательно слушал. Голос женщины, конечно, искажался из-за ограничений акустики; но Тоба смог это учесть. Он довольно хорошо знал, как работает акустическая система. При работе на потолочной ферме так далеко от полюса, как у Тобы, — так далеко по восходящему потоку, в таких негостеприимных широтах, — его жизнь поддерживали системы аэромобиля. Самые сильные из кули могли продержаться здесь долгое время, и, возможно, некоторые из них даже смогли бы завершить обратный путь к полюсу, в город Парц. Но только не Тоба Микксакс, родившийся и воспитанный в городе; он сомневался, что протянет тысячу ударов сердца.
Поэтому он усердно учился обслуживать системы аэромобиля, от которых зависела его жизнь... Например, акустическую систему. Воздух, которым он дышал, поступал из резервуаров, вырезанных в толстых, тяжелых деревянных стенах аэромобиля. Акустическая система была основана на тонких трубках, которые пронизывали резервуары; трубки соединяли мембраны, установленные на внутренней и внешней стенках. Трубки были заполнены воздухом, нагретым до идеальной сверхтекучести окружающими их резервуарами, и поэтому были способны передавать без потерь небольшие колебания температуры, которые человеческие уши воспринимали как звук.
Но узкие трубки, как правило, частично отфильтровывали более низкие частоты. Голос дикарки из восходящего потока звучал тонко и без глубины, а резонансы придавали ей странный, отдающийся эхом тембр. Несмотря на это, ее слова были хорошо сформулированы — очевидно, на его родном языке — и почти без акцента.
Он нахмурился от собственного удивления. Был ли он так поражен тем, что женщина смогла говорить? Это были дикари-потоковые, но они были людьми, а не животными. Несколько слов женщины внезапно заставили его увидеть в ней разумное, независимое существо, не способное так легко поддаться запугиванию из-за его технологического преимущества.
Возможно, в конце концов, это было бы не так просто.
— Что случилось? — прохрипела женщина. Она погрозила ему копьем. — Слишком напуган, чтобы говорить?
— Меня зовут Тоба Микксакс, свободный человек из Парца. Это моя собственность. И я хочу, чтобы вы убрались отсюда.
Раненый старик повернул к Тобе незрячие наглазники. Он крикнул — слабо, но достаточно громко, чтобы Тоба услышал: — Парцские ублюдки! Думаете, вам принадлежит вся эта чертова мантия, не так ли? — Приступ кашля прервал старого дурака, и Тоба увидел, как более сильная женщина склонилась над ним, очевидно, спрашивая, о чем он говорит. Мужчина проигнорировал ее вопросы, и как только его кашель утих, он снова крикнул: — Отвали, человек с полюса!
Тоба поджал губы. Они знали о Парце. Тогда они определенно не были такими невежественными, как он предполагал. На самом деле, возможно, это он был невежественным. Он наклонился к акустической мембране динамика, пытаясь придать своему голосу угрозу: — Я не буду предупреждать вас снова. Я хочу, чтобы вы убрались с моей территории. И если вы этого не сделаете, я...
— О, заткнись. — Теперь сильная женщина просунула лицо к его окну; Тоба невольно отшатнулся. — Как ты думаешь, что это значит для нас, "твоя собственность"? И вообще... — Она указала на раненого старика. — Мы не можем никуда пойти с Аддой в таком состоянии. — Старик, Адда, что-то крикнул ей — возможно, приказал оставить его, — но она проигнорировала его. — Мы не собираемся двигаться. Делай то, что ты должен делать. И мы... — она снова подняла копье, — сделаем все, что в наших силах, чтобы остановить тебя.
Тоба уставился в прозрачные наглазники женщины.
Рядом с ним лежала коллекция маленьких деревянных рычажков с тонкой резьбой. Может быть, сейчас самое время потянуть за эти рычажки, чтобы использовать арбалеты аэромобиля и трубки для метания дротиков...
Может быть.
Он наклонился вперед, неуверенный в собственных мотивах. — Что с ним случилось?
Женщина заколебалась, но мальчик преданно подхватил, его тонкий, чистый голос хорошо передавался через трубки. — Адду забодал кабан.
Старик хрипло рассмеялся. — О, чепуха. Меня искалечила беременная свинья. Какой же я старый дурак. — Теперь он, казалось, изо всех сил пытался оттолкнуться от ствола дерева, чтобы дотянуться до оружия. — Но не настолько глуп или стар, чтобы не мочь превратить твои последние несколько минут жизни в ад, человек с полюса.
Тоба встретился взглядом с сильной женщиной. Она подняла копье и скорчила гримасу... А затем, шокирующе, обезоруживающе, ее лицо расплылось в улыбке.
Тоба, пораженный, обнаружил, что смеется в ответ.
Женщина ткнула копьем в Тобу, теперь почти не угрожая. — Ты. Тоба Паксакс.
— Микксакс. Тоба Микксакс.
— Я Дюра, дочь Лога.
Он кивнул ей.
Она сказала: — Послушай, ты же видишь, что у нас здесь неприятности. Почему бы тебе не вылезти из своего свинарника и не оказать нам какую-нибудь помощь?
Он нахмурился. — Какого рода помощь?
Она посмотрела на старика, явно раздраженная. — С ним, конечно. — Она посмотрела на машину новыми глазами, как будто оценивая тонкость ее конструкции. — Может быть, ты мог бы помочь нам обработать его раны.
— Вряд ли. Я не врач.
Дюра нахмурилась, как будто это слово было ей незнакомо. — Тогда, по крайней мере, ты можешь помочь нам вытащить его из леса. Твоя коробка будет здесь в безопасности, пока ты не вернешься.
— Это называется машина, — рассеянно сказал он. — Нести его куда? В твой дом?
Она кивнула и ткнула копьем вдоль линии деревьев, вниз, к внутренней части Звезды. — Несколько тысяч ростов человека в ту сторону.
Ростов человека? — рассеянно подумал он. — Практичный показатель, если вдуматься... Но что плохого в микронах? Рост человека должна составлять около десяти микрон — стотысячную часть метра — если это означает то, на что похоже...
— Какие у вас там удобства?
— ...Удобства?
Ее колебания были достаточным ответом. Даже если бы Тоба был склонен рисковать собственным здоровьем, возя этого старика по лесу, дома того, очевидно, не ждало ничего, кроме еще большего количества этих голых дикарей, живущих в каком-то невообразимом убожестве. — Послушайте, — сказал он, стараясь быть добрым, — в чем смысл? Даже если бы мы добрались туда вовремя...
— ...мы бы ничего не смогли для него сделать. — Глаза Дюры были прищурены и встревожены. — Знаю. Но я не могу просто сдаться. — Она посмотрела на Тобу через его окно с чем-то похожим на слабый проблеск надежды. — Ты говорил о своей собственности. Это далеко отсюда? Есть ли у тебя какие-нибудь... э-э... удобства?
— Вряд ли. — Конечно, для кули были базовые медицинские учреждения, но ничего более амбициозного, чем подлатать их и отправить обратно на работу. Честно говоря, если бы один из его кули был ранен так же серьезно, как старый Адда, он бы ожидал, что тот умрет.
Фактически, он бы списал его со счетов.
Только в самом Парце могло быть проведено лечение такого качества, которое необходимо для спасения жизни Адды.
