| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И ему сказали:
— Почему король Кастилии, король Франции и Сеньория Венеции не прислали сюда людей?
И он ответил, что король Португалии не позволил им этого. И ему сказали, что он правильно сделал.
Затем они пригласили его к себе домой и угостили пшеничным хлебом с медом, и, поев, он вернулся на корабль. Вместе с ним вернулся один из тех мавров, который, как только он поднялся на борт, сказал такие слова:
— Buena ventura, buena ventura (Удача, удача)! Много рубинов, много изумрудов! Благодарите Бога за то, что привел вас в страну, где есть такие богатства!
Мы были так поражены тем, что слышали, как он говорит, и не могли поверить в то, что так далеко от Португалии мог найтись кто-то, кто понимал нашу речь" (58).
Итак, мы еще раз настаиваем на том, что, вопреки тому, что часто утверждают современные историки, ислам и христианство не противостояли друг другу непосредственно в момент прибытия Васко да Гамы в Каликут. Наоборот, подтверждается любопытное единство западно-средиземноморской культуры, где тунисские мусульмане говорили на арабском, кастильском и генуэзском языках и где португальцы действительно могли испытать чувство облегчения, увидев такие "знакомые" лица. Далее отметим, что поиски "христиан" являются прямым продолжением исследований на восточном побережье Африки, где португальцы с волнением разыскивали новости о Пресвитере Иоанне и с облегчением собирали доказательства присутствия христиан в Килве. "Христиане" здесь означают не стремление к прозелитизму, а скорее поиск восточных союзников в планах дона Мануэла. Что касается тунисских торговцев, то они не увидели в небольшом флоте судов из далекой Португалии особой угрозы. Сначала казалось, что в Каликуте достаточно богатств, которыми можно поделиться.
Однако мы прямо сталкиваемся с проблемой в португальской концепции города, вызванной их скудостью категорий. Когда они столкнулись с "примитивными" бушменами и скотоводами юга Африки, проблема религиозной идентичности не показалась португальцам столь значительной. Когда они оказались в городах-государствах Восточной Африки, "мавры" и "христиане" были двумя главными категориями для различения, конечно, с некоторыми дальнейшими уточнениями ("белые" и "черные" мавры, те, кто были вероломными, и те, кто не был). На юго-западном побережье Индии, столкнувшись с густой, относительно развитой сетью небольших городских торговых поселений, анонимный автор поступает следующим образом:
"Город Каликут населен христианами. Все они смуглы. Некоторые из них носят длинные бороды и длинные волосы, другие, напротив, коротко стригут бороды или бреют голову, оставляя лишь пучок на макушке, как знак того, что они христиане. Еще они носят усы. Они прокалывают уши и носят в них много золота. Ходят они обнаженными до пояса, прикрывая нижнюю часть очень тонким куском хлопчатобумажной ткани, и то это делают лишь самые уважаемые из всех, остальные перебиваются как могут.
Женщины в этой стране, как правило, некрасивы и маленького сложения. Они носят множество золотых украшений на шее, многочисленные браслеты на руках и кольца с драгоценными камнями на пальцах ног. На первый взгляд кажется, что все эти люди хорошо воспитаны и обходительны. Но затем создается впечатление, что они несведущие и алчные".
Однако эти впечатления были результатом пребывания в Каликуте, которое длилось целых три месяца, поскольку флот Гамы окончательно покинул порт только 29 августа. Возвращаясь к ситуации в конце мая, следующим шагом Гамы было отправить двух человек на берег, чтобы разыскать короля Каликута, где бы он ни находился, и сообщить ему, что "прибыл посланник короля Португальского с письмами" от него. Эти люди направились на юг, в Поннани (где находился правитель), были им довольно хорошо приняты и им сказали, что он вскоре вернется в Каликут. Тем временем португальцам посоветовали направить свои корабли в Панталаини, который был хорошим портом, в отличие от самого Каликута; был послан лоцман, чтобы привести их туда. Гама согласился на это, но решил — заметим — не становиться на рейде, по-видимому, из подозрений. К тому времени, когда три корабля бросили якорь, пришло сообщение от короля о том, что он теперь в Каликуте; кроме того, он отправил своего представителя, которого автор текста называет "бале" (и описывает как "похожего на алькайда") в Панталаини, чтобы пригласить Гаму на аудиенцию (59).
Эти действия заняли почти неделю. Таким образом, только 28 мая Гама действительно ступил на сушу, взяв с собой около десятка человек (включая автора анонимного текста) и разместив в своих лодках флаги, трубы и бомбарды. Достигнув земли, он сразу же встретил "бале" с вооруженной свитой, в которую входили люди с обнаженными мечами; Гаме был подан паланкин, и группа отправилась в Каликут через место под названием "Капуа" (Каппатт). Здесь, остановившись на полпути, Гама и его люди вошли в дом местного знатного человека (um homem honrado) и поели рис и рыбу. Сразу же после этого они сели в две связанные вместе лодки и спустились по заводи к самому Каликуту. Португальская группа, кажется, привлекала всеобщее внимание, поскольку анонимный автор отмечает, что "бесчисленное" количество людей собиралось, чтобы посмотреть, как они проходят мимо. Пройдя место, где стояли в сухом доке корабли и лодки, группа в конце концов высадилась, все еще окруженная большими толпами людей, в том числе "женщинами, которые вышли из своих домов с детьми на руках".
Затем португальцев отвели к большому строению, которое, по их мнению, было церковью, размером с монастырь, с колонной у входа с фигурой птицы на ней, "которая была похожа на петушка" (galo). Перед главной дверью висели семь маленьких колокольчиков. К "церкви" примыкал большой резервуар, и поблизости было много других. Войдя в здание, португальцы оказались у другой двери меньшего размера, расположенной на полпути вглубь здания, к которой вели каменные ступени. "Внутри, — пишет наш автор, — был небольшой образ, который, по их словам, был Богородицей". Португальцам не разрешили входить во внутреннюю часть сооружения, поэтому Гаме и остальным пришлось довольствоваться вознесением молитв во внешнем ограждении. Их окропили святой водой (agua benta) и белым пеплом, "которым христиане этой страны имеют обыкновение намазывать себе лоб, тело, шею и предплечья". Гама взял пепел, но сказал, что намажется им позже; анонимный автор отметил, что всей церемонией заведовали определенные мужчины, носившие шнуры из ниток, переброшенные через верхнюю часть тела, которые называли quafees. Уходя, наш автор заметил и другие любопытные особенности этой "церкви": множество святых, нарисованных на ее стенах, с диадемами, некоторые с "зубами, которые были настолько большими, что немного выступали изо рта", а большинство с "четырьмя или пятью руками". Прежде чем войти в Каликут, они также посетили другую такую ??же "церковь", в которой, как сообщается, "было то же самое, что описано выше".
Таким образом, наблюдательность и умение описывать увиденное нашего автора не покинули его; вопреки тому, что часто утверждалось, он тщательно отмечал религиозную практику и особенности этого "восточного христианства". Он, конечно, явно побывал в храме, а фигура птицы на стамбхе снаружи позволяет сделать вывод, кроме того, что это был храм вишнуитов (а не храм Кали, как часто воображают), с колесницей бога Гарудой, несущего обычное бдение снаружи. Заметим, кроме того, что португальцы фактически не получили возможности внимательно рассмотреть фигуру "Богоматери" и поверили на слово своим местным собеседникам в отношении того, чем она являлась. В связи с этим возникают два очевидных вопроса. Учитывая, что никто из португальцев не говорил на малаялам (или на каком-либо другом индийском языке), общение должно было происходить на арабском через Фернана Мартинша или кого-то из других носителей арабского языка. Очевидно, что в данном случае теоретически было возможно провести различие между христианством и местными формами индуизма, поскольку арабская лексика начала XVI века в Индии явно позволяла сделать это. Действительно, слово, используемое для храмовых священников (quafees), весьма вероятно, является португальским переводом смеси арабских терминов qasis и kafir ("неверный", следовательно, также индус), что позволяет предположить, что португальцы обсуждали, кем были эти люди, с носителем арабского языка. Итак, наш первый вопрос: почему португальцев привели в храм и что им сказали, что они перевели как "Nossa Senhora"? Опять же, учитывая присутствие в Керале с давних времен христиан святого Фомы (или сирийцев), действительно ли их местные собеседники не могли понять, что португальцы были христианами? Тот факт, что португальцев не пустили во внутреннюю ограду (garbha grha, или святая святых), наводит на мысль, что существовали некоторые сомнения относительно их статуса, если не полная уверенность в том, что они были христианами. Поднятые выше проблемы, вероятно, можно свести к двум простым положениям. Во-первых, португальцы ожидали увидеть "потерянных" восточных христиан, чьи обычаи сильно отличались от их собственных; таким образом, они были готовы видеть в любом строении, которое явно не было мечетью, какую-нибудь церковь. Во-вторых, мы не должны забывать, что португальцы из состава экспедиции выучили свой арабский язык в Магрибе, и мы можем предположить, что существовали значительные различия в диалекте и произношении между этим арабским языком и версией, на которой говорили в Керале. Нам нет необходимости обращаться к сложным философским положениям о "культурном переводе", чтобы понять, как Фернан Мартинш и его товарищи могли быть введены в заблуждение. Поскольку они были убеждены, что находятся на земле каких-то заблудших христиан, все, что не было явно исламским, казалось, по остаточному принципу, христианским (60).
По мере того, как португальцы продвигались дальше вглубь города, толпы любопытных, собравшихся посмотреть на них, не уменьшались. На одном этапе, отмечает отчет, их пришлось ненадолго закрыть в доме, пока толпа не разошлась. Затем в сопровождении брата "бале", который был "великим сеньором в этой стране", и под звуки барабанов, а также огнестрельного оружия (espingarda), из которого время от времени стреляли, чтобы расчистить путь, они направились во дворец. Наш отчет отражает определенную клаустрофобию перед лицом множества людей, которые сопровождали португальскую группу и наблюдали за ними из близлежащих домов и крыш: "людей было так много, что их невозможно было сосчитать". Португальцы прибыли во дворец за час до захода солнца; у входа в него их встретили "самые знатные люди и великие господа" и провели через открытый двор и четыре двери, а их эскорт расталкивал собравшуюся толпу, чтобы она расступилась. У внутренней двери их встретил низкорослый старик, "который похож на епископа, и король обращается к нему в церковных делах", который обнял Гаму и ввел его внутрь, все еще изо всех сил расталкивая локтями толпу любопытных зрителей.
Теперь мы находимся в ключевой сцене португальской национальной мифологии: Васко да Гама перед правителем Каликута. Это сцена, воспетая Луисом де Камоэнсом в "Лузиадах" (Песнь VII, 57-65) и бесчисленное количество раз написанная, выгравированная на голубых плитках (азулежу) и нарисованная: галантный бородатый капитан в его европейском платье, величаво жестикулирующий широкими взмахами рук, а перед ним возлежит зловещий и полуголый правитель, окруженный своими еще более зловещими (и часто, как предполагается, исповедующими ислам) приспешниками, с отчасти злобным, отчасти благоговейным выражением лица. Однако из-под пера нашего анонимного автора сцена имеет несколько иной оттенок:
"Царь находился на возвышении, полулежа на кушетке, покрытой внизу зеленой бархатной тканью, поверх нее — очень тонким покрывалом (colchao), а поверх покрывала хлопчатобумажной тканью, очень чистой и тонкой, гораздо тоньше, чем любая льняная. Таким же образом выглядели подушки на кушетке. С левой стороны от него стояла очень большая золотая чаша, размером с горшок в половину алмуде, с горлышком шириной в две ладони, казавшаяся очень массивной; в эту чашу он сплевывал остатки каких-то листьев, которые люди в этой стране жуют из-за их успокаивающего действия и которые называют "атамбур". А по правую сторону стоял золотой таз, шириной в две руки человека, в которой хранились те листья, и множество серебряных кувшинов (agomis). Над кушеткой находился балдахин, весь позолоченный сверху".
Гама был в минимальной степени проинформирован о придворном этикете и, кажется, знал, например, что, говоря перед королем, нужно было наклониться вперед и держать руку перед ртом. Когда он вошел, король высоко сложил ладони в приветствии ("как христиане привыкли делать перед Богом"!), затем подал ему знак поклониться, а после этого поднять руки, что Гама и сделал, не приближаясь слишком близко (поскольку он знал, что никто не должен приближаться к королю, кроме слуги, который подносит ему бетель). Затем Гама сел в первом ряду придворных, а остальной его свите подали воду для мытья рук и фрукты для еды. Сообщается, что король и слуга, приносивший ему бетель, были очень удивлены манерой португальцев есть фрукты (вероятно, бананы и джекфруты).
После этого король попросил Гаму рассказать придворным, которые расселись вокруг него, о том, зачем он прибыл сюда и чего хотел; но он отказался, сказав, что он посол и хочет поговорить с королем. На закате Гаму отвели во внутреннюю комнату (camara), где царь снова расположился на другой кушетке, покрытой расшитой золотом тканью, и попросил его высказаться. Мы можем предположить, что присутствовали переводчики, хотя в отчете об этом прямо не говорится; Гама, по-видимому, вошел во внутреннюю комнату в одиночестве (за исключением Фернана Мартинша), и, таким образом, нижеследующее, очевидно, является пересказом того, что впоследствии было сообщено анонимному автору. Таким образом, предполагается, что Гама произнес небольшую речь, представив себя, Португалию и дона Мануэла.
"Капитан сказал ему, что он является послом короля Португалии, который был сеньором многих земель и который был богаче любого другого короля тех краев. И что в течение шестидесяти лет короли, его предшественники, каждый год отправляли корабли в те края с целью открытий (a descobrir), ибо они знали, что в тех краях правят такие же христианские короли, как они. И что именно по этой причине они приказали открыть эту землю, а не потому, что им нужно было золото или серебро, ибо эти драгоценные металлы у них имелись в таком изобилии, что они не нуждались в их получении из этой земли. Что эти капитаны, проплавав год или два, истощали все припасы, и, ничего не найдя, возвращались в Португалию. И что теперь король по имени дон Мануэл приказал построить эти три корабля и назначил его их капитан-майором, сказав ему, что он не должен возвращаться в Португалию, пока не найдет этого христианского короля, и что, если он вернется [без успеха], ему отрубят голову. И что, если он найдет его, он должен вручить ему два письма, которые он передаст ему на следующий день, и что король Португалии велел ему устно передать здешнему правителю, что желает видеть в нем брата и друга".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
