| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Атмосфера, царившая в Кочине в эти последние месяцы жизни Гамы, довольно хорошо передана не только хронистами (включая Гашпара Корреа, который, возможно, сам присутствовал в порту), но и письмами того периода, о нескольких из которых мы уже упоминали (88). К сожалению, пачка "писем из Индии", отправленная в Португалию в начале 1525 г., не сохранилась полностью; до нас дошел бесценный том, озаглавленный "Сводка писем, пришедших из Индии с флотом, прибывшим в прошлом 1525 году" (89). В случае некоторых из этих писем (письма Д. Энрике де Менезиша от конца октября 1524 г., Мара Якоба и Мануэля Ботелью от января 1525 г.) у нас есть как полный текст, так и краткое изложение; сравнение того и другого в каждом из этих случаев позволяет сделать вывод, что резюме представляет собой довольно близкий пересказ оригинала.
Из восьмидесяти с лишним писем, собранных в упомянутом томе, некоторые, естественно, привлекают наше внимание больше, чем другие. Том начинается с краткого изложения письма самого Гамы, которое он начал в декабре 1524 г.; оригинал, по-видимому, сопровождался подробным отчетом (в двух экземплярах) в виде дневника обо всем, что произошло между отплытием флота из Белена в апреле и декабрем (90). Само письмо Гамы довольно сухо и неинтересно, по крайней мере в его кратком изложении. Все начинается с практических проблем на борту, включая тот факт, что капитаны "Каррейра-да-Индия" обычно страдали от нехватки воды, поскольку при выходе из Португалии они взяли на борт недостаточно воды. Далее упоминается захват корабля из Адена, а также тот факт, что те, кто находился на борту, сказали Гаме, что у Раиса Салмана наготове флот из двадцати галер в Джидде и еще двадцать два корабля под командованием другого османского капитана в Суэце. Затем письмо переходит к делам Гоа, начиная с того, как флот Гамы захватил судно Короны, которым командовал некий Бастиан Фернандеш, заявивший, что он criado Д. Дуарте де Менезиша; судно перевозило груз слоновой кости, который, как утверждалось, принадлежал Васко Фернандешу Коутиньо. Следующей темой являются долги и проступки капитана Гоа Франсишку Перейры, а также его отношения с купцами из Сефевидского Ирана и Виджаянагара (mercadores de narcyngua e xeque ysmael). Гама сообщает, что капитан вернул более 25 000 пардао, а также значительное количество меди, принадлежавшей Короне. Таким образом, во всех этих отношениях письмо Гамы подтверждает в целом точность рассказа Каштаньеды, даже если в нем умалчивается о прибытии флота в Чаул, о деле женщин, подвергшихся публичному бичеванию, или о драконовских мерах по сокращению расходов. Вместо этого Гама в основном сосредотачивается на силе мусульманских противников португальцев и своих собственных усилиях по увеличению доходов, отметив, например, что он раздал доходы от земли в Гоа на откуп на сумму, которая была на 8000 пардао больше, чем то, что был взят раньше. В этом контексте примечательно, что он одобрением отзывается о деятельности знаменитого брамина-предпринимателя из Гоа Кришны, который, по-видимому, оказал ему ценную помощь и снабжал информацией; муниципальный совет Гоа, со своей стороны, скорее негативно отнесся к обширным финансовым полномочиям Кришны (91).
В кратком изложении также упоминается озабоченность Гамы "грабежами и восстаниями Малабара, а также тем, что мавры очень сильны, а христиане очень слабы", прежде чем перейти к вопросам, касающимся смены правительства. Акт, на основании которого Д. Дуарте передал Гаме свои полномочия (auto da emtregua da governamca) в начале декабря, по-видимому, был воспроизведен в оригинале, но лишь упоминается в кратком изложении. Изложение не приводит нам никаких дальнейших подробностей, переходя к пространным письмам и документам, отправленным Афонсу Мексиа и другими лицами. Таким образом, след последнего письма Гамы совершенно разочаровывает, предоставляя не более чем подтверждение вопросов, о которых мы уже знаем из других источников. Адмирал до последнего остается немногословным человеком.
Более словоохотливый Афонсу Мексия берет на себя смелость сказать гораздо больше. Краткое изложение одного из его писем, датированного 30 декабря 1524 г., начинается с обычного упоминания о путешествии и о корабле, который был захвачен у Диу по пути из Адена; упоминается груз стоимостью 60 000 крузаду. Можно снова найти общее изложение дела Франсишку Перейры. Интересно, что Мексия отмечает, что Гама уже отправил раньше (в период с октября по декабрь) судно обратно в Португалию с небольшим грузом в 600 квинтэ перца и с отчетом о своих первых впечатлениях о ситуации в Индии; в архивах об этом судне сохранилось мало других следов. Отмечается, что для основного флота Гама решил использовать самые старые и самые большие корабли, оставив более новые и быстроходные для военного использования в Индийском океане. Это, по-видимому, привело к конфликтам с некоторыми капитанами, которые, как мы видим из других писем, считали старые суда небезопасными. Затем Мексия добавляет подробности о весовой для перца в Кочине, где, как он утверждает, контрабанда и растраты были обычным явлением, поэтому Гама решил перенести ее в такое место, где за ней можно было бы более внимательно наблюдать. Это, со своей стороны, вызвало конфликты с правителем Кочина.
Письмо достаточно ясно показывает, что Гама довольно быстро стал непопулярным из-за целого ряда интересов и самыми разными способами. Он обнаружил, что в крепостях катастрофически не хватает артиллерии, и, потребовав отчеты об их содержании от альмошарифов, обнаружил, что последние сожгли книги. Мексия утверждал, что большая часть этого оружия была взята отдельными лицами для собственного использования, часто в торговых рейсах; он также довольно ясно намекает, что Д. Дуарте де Менезиш был замешан в этом деле. Собственный предшественник Мексиа, этот столп честности в море коррупции, доктор Педро Нуньиш, заслуживает похвалы в этом и других вопросах, связанных с торговлей перцем. Но отчет Мексии также добавляет существенные нюансы к рассказу летописцев. Он настаивает, например, на том, что сам Гама каждый день покровительствовал различным фидалгу и слугам Короны за своим столом, интересный контраст с жалобой Каштаньеды на то, что вице-король мешал другим фидалгу делать то же самое! Ведор да фазенда не стремится замалчивать проблемы передачи власти, отмечая, что были большие конфликты с Д. Дуарте и Д. Луишем де Менезишем, хотя в основном из-за лиц, имевших "плохие мысли". К счастью, отмечает Мексиа, он вместе с Лопо Вашем, Перо Маскареньяшем и секретарем Висенте Пегадо (чьи письма мы обсудим ниже) позаботились о том, чтобы это брожение не получило публичной огласки.
Из-за болезни Гамы, продолжает он, неотложные дела приходилось решать другим, таким как люди, упомянутые выше, в консультации с такими официальными лицами, как доктор Педро Нуньиш и Франсишку де Са. Таким образом, решения об отправке кораблей и флотов в конце 1524 г. в разные части Азии принимались и выполнялись этими людьми, условно говоря, коллегиально. В некоторых случаях королевские приказы из Португалии уже действовали, и им просто продолжали следовать. Так было, например, с Лопо де Азеведо, который в начале 1524 г. уже сменил капитана коромандельского флота (и ставленника Д. Дуарте де Менезиша) Мануэла де Фриаса и таким образом вернулся в Кочин после своей поездки туда и обратно в это самое время (92). Мексия снова и снова возвращается к социальным конфликтам, сопровождавшим недолгое правление Гамы. Его внимание привлекают даже относительно тривиальные конфликты: Гама, отмечает он, запретил капитанам на борту своего флота грузить на борт бочки с вином без специального королевского разрешения. По прибытии в Индию он нашел нескольких человек, которые сделали это, сразу же конфисковал вино и передал его на хранение. Открыто никто не протестовал, но на этом фронте вновь возникло недовольство.
Таким образом, посмертный образ Гамы, созданный Мексией (и мы можем отметить, что это письмо было написано всего через неделю после смерти вице-короля) представляет собой сурового приверженца дисциплины, настоящего Геркулеса в деле очистки авгиевых конюшен. Он сообщает о предсмертном заявлении Гамы, и оно сводится к следующему краткому изложению:
"И он [Мексия] говорит, что вице-король перед смертью сказал ему, чтобы он написал Вашему Высочеству, чтобы о его жене и сыновьях позаботились, ибо после его смерти они останутся без защиты, и что следует помнить, что он не стал бы совершать это путешествие, если бы не то обстоятельство, что дела его службы в тех краях сильно его огорчали, и что он потратил много денег на это путешествие без всякой выгоды, и он просил Ваше Высочество в качестве милости позаботиться о его слугах, и что Ваше Высочество должны сделать это, так как ему [Гаме] неоднократно говорили, что при условии, чтобы он брал с собой несколько человек каждый год, он не должен брать с собой никого из своих слуг (criados)" (93).
Итак, вот образ умирающего Гамы, несколько отличающийся от обычного изображения у Гашпара Корреа, в котором он тайно выплачивает денежную сумму женщинам, которых приказал высечь в Гоа. Если Мексия высказывался в этом письме от имени Гамы, его взгляд на Португальскую Индию был в целом интересным: не хватало не людей (по мнению Мексии, португальцев в Индии было, пожалуй, слишком много!), а артиллерии и дисциплины. Напомним, проект заключался в сокращении не только размера каждого заведения, но и количества заведений как таковых. Поскольку Коломбо и Пасаи были заброшены к сентябрю 1524 г. (последний куда более позорно, чем первый), этот проект уже частично осуществлялся ко времени прибытия флота вице-короля в Индию.
Но "последние пожелания" Гамы, записанные Мексией, также указывают на другое направление, чем применение абстрактных принципов, а именно на его конкретную заботу о защите его собственной семьи и клиентов. Эта защита распространялась на Диогу Перейру, в доме которого в Кочине Гама провел свои последние дни и которому Д. Жуан III приказал вернуться в Португалию. Гама, а вследствие этого Мексия и другие решили приостановить действие этого королевского приказа, и ведор, таким образом, довольно вежливо написал королю, что Перейра "нужен там для некоторых дел, касающихся службы Вашему Высочеству", тем более что они не знали, по какой причине ему приказали вернуться!
Секретарь Португальской Индии Висенте Пегадо добавляет дополнительные подробности к отчету Мексии в письме от 1 января 1525 г., обширное изложение которого также существует. Отметим, что Пегадо был назначен на этот пост Гамой вместо официального кандидата Антониу Рико, который не смог добраться до Индии (и в итоге занял этот пост лишь в 1526 г.). Таким образом, у него были все основания быть благодарным вице-королю, и его письмо, пожалуй, даже более позитивно, чем письмо Мексии, в отношении памяти Гамы. Но повествование, тем не менее, сложное. Письмо Пегадо (или, вернее, краткое изложение, доступное нам) начинается прямо с "великих беспорядков прошлого времен дона Дуарте", которые Гама обнаружил в Индии, а затем продолжается рассказом о чиновниках, которые свободно распоряжаются имуществом короля на факториях: "И на вопрос вице-короля, почему это происходит, чиновники ответили, что они не желают быть мучениками за Ваше Высочество". Скандалов было много, от того, что корабли Короны использовались для сбора денег за счет фрахтовых сборов, до того, что корабли Короны (такие, как тот, которым командовал Лопо де Азеведо) совершали прибыльное плавание из Бхаткал в Ормуз без товаров Короны, или крупномасштабного экспорта пряностей в тот же Ормуз частными купцами, получившими разрешение от Д. Дуарте. Источник всего этого было легко увидеть: как и в письме Мексии, в отчете Пегадо также говорится, что в Индии слишком много португальцев. Он утверждает, что только в Кочине во время спора между Гамой и Менезишем их было от 4500 до 5000 человек, которые, таким образом, представляли собой значительный источник нестабильности. Эти люди, сообщает он, "неразумны во всех дурных манерах и обычаях, и исправить это можно, только приложив большие усилия". Гама, со своей стороны, начал приводить дела в порядок, сосредоточившись, в частности, на войне с маппила, для чего он построил несколько небольших кораблей (бригантины и другие). Упоминается неминуемая османская угроза, а также тот факт, что к Сулейману Великолепному было отправлено посольство из Диу с просьбой о помощи.
Пегадо также уделяет внимание деталям конфликтов между вице-королем и братьями Менезиш, добавляя здесь новые ценные подробности к другим рассказам. Например, он отмечает, что Гама наказал некоторых слуг Д. Луиша де Менезиша, что очень возмутило последнего. Он также отмечает, что, когда Д. Дуарте де Менезиш прибыл из Ормуза, он, по слухам, вывез оттуда более 100 000 пардао в качестве дани, не считая еще 30 000 с корабля, захваченного в Персидском заливе, и еще 15 000 крузаду, отправленных из Португалии на корабле "Сальвадор" для покупки специй. Гама, по-видимому, потребовал вернуть эти деньги, но Д. Дуарте ответил ему отказом. Здесь в письме Пегадо содержится предположение, что эти двое действительно встретились и поссорились, отмечая, что "вице-король говорил с доном Дуарте об этих деньгах и о корабле, который, как говорили, принадлежал Франсишку Перейре"; напротив, некоторые хронисты (особенно Каштаньеда) предполагают, что эти двое никогда не встречались, и что Менезиш оставался на борту корабля, в то время как Гама лежал больной на суше (94). В более раннем письме от 29 декабря 1524 г. Пегадо приводит дополнительные подробности об этом конфликте, отмечая, например, "дознание, которое тайно провел вице-король в отношении дона Дуарте, в ходе которого из-за его недомогания сумели допросить только пять свидетелей"; два экземпляра показаний, прилагавшихся к письму, к сожалению, до нас не дошли. Пегадо описывает очень напряженную ситуацию в Кочине в начале декабря, даже отмечая, что "из-за того, что произошло между вице-королем и домом Дуарте, едва не вспыхнул мятеж (alvorogo)". Очевидно, что помимо фидалгу, сопровождавших Гаму в Индию (и которые, вероятно, вызывали подозрение в глазах нескольких тысяч португальцев, уже находившихся в Кочине), важную роль в успокоении атмосферы сыграли несколько "старых специалистов по Индии", которых Пегадо упоминает с некоторым одобрением. Это были такие люди, как Перо де Фариа, который уже прослужил в Индии около шестнадцати лет и который, как сообщается, предложил свои услуги Гаме сразу же после прибытия последнего в Кочин, или Антониу де Миранда де Азеведо, Франсишку де Соуза, Мануэл да Гама и Мануэл Содре — в общем, горстка влиятельных фидалгу со своими клиентами среди солдат.
Четыре письма Перо де Фариа, краткий пересказ которых содержится в том же сборнике, в равной степени свидетельствуют о том, что среди "старых специалистов по Индии" Гама оказал благосклонное отношение не только Диогу Перейре. Позже Фариа приобрел определенную известность, дважды став капитаном Малакки (в конце 1520-х и снова в конце 1530-х гг.); он умер в 1546 г., проведя почти сорок лет в Португальской Азии. Одно из этих писем, написанное до прибытия Гамы, по-видимому, излагает видение Фариа как политических, так и коммерческих перспектив в Португальской Азии и предлагает довольно осторожную линию, в соответствии с которой "надо оказывать покровительство королям и сеньорам и дозволять жить по обычаям, при которых они родились, не изменяя их и не вводя новшеств, ибо таким образом завоевываются добрая воля и чужие земли". Таким образом, Фариа, как и Диогу Перейра, Дуарте Барбоза и другие, выступает сторонником политики минимального вмешательства в дела местных правителей, но в равной степени ярым приверженцем особого взаимодействия между Короной и "старыми специалистами по Индии". Снова и снова его письма возвращаются к теме того, как Корона пренебрегает такими людьми, как он сам (он утверждает, что прослужил в Индии двадцать лет), вместо этого предоставляя капитанские должности сроком на девять лет другим людям, только что прибывшим из Португалии. Он изображает себя простым солдатом, который никогда не учился грамоте или придворным манерам, и только граф Вимиозу может отстаивать его интересы в Португалии. Но именно благодаря таким людям, как он, Португальская Индия находится в безопасности от турок, потому что, когда дело доходит до драки, они "вырвут свои бороды от стыда" и сделают все, что необходимо. Действительно, по его мнению, ни одному фидалгу или кавалеру нельзя позволять вернуться в Португалию до тех пор, пока османская угроза не минует (95).
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
