Хорошо... Хорошо, Лизерль. Вы отправляете нам хорошие данные.
Она проследила пути и связи через чередующиеся и взаимозависимые структуры своей собственной личности. — Это функционирует хорошо. В соответствии со спецификацией. Даже за ее пределами. Я...
Мы это знаем. Но, Лизерль, как вы себя чувствуете? Это то, чего мы не можем сказать.
— Вы продолжаете спрашивать меня об этом, черт возьми. Я чувствую...
Улучшенной.
Больше не запертой в одной точке, в костяной коробке в нескольких дюймах позади глаз, сделанных из желе.
Она была в полном сознании.
Каким было ее сознание? Это была способность осознавать, что происходит в ней самой, и в окружающем мире, и в прошлом.
Даже в своем старом, потрепанном, быстро стареющем теле она, конечно, была в сознании. Она могла вспомнить кое-что из того, что произошло с ней или в ее сознании несколькими мгновениями ранее.
Но теперь, с ее функциональной памятью, она могла бы заново пережить свой опыт, бит за битом данных, если бы захотела. Ее чувства выходили далеко за рамки человеческих. А что касается внутреннего восприятия — почему бы и нет, она могла видеть себя раскрытой сейчас в своего рода динамическом проекте.
Согласно любому тесту, она была более сознающей, чем любой другой человек, потому что у нее было больше механизмов сознания. Она была самым сознательным человеком, который когда-либо жил.
...Если, подумала она с беспокойством, я все еще человек.
Лизерль?
— Да, Киван. Я вас слышу.
И?
— Я гораздо более сознательна. — Она рассмеялась. — Но, возможно, не намного умнее.
Она услышала его смех в ответ. Это был призрачный виртуальный звук, подумала она, передаваемый через дефект в пространстве-времени и — возможно — через границу между видами.
Давайте, Лизерль. У нас есть над чем поработать.
Она позволила своему сознанию еще раз воплотиться в виртуально-человеческую форму.
Ее восприятие сразу упростилось. Видеть явно человеческими глазами было приятно... в некотором смысле. И все же, подумала она, ограничивающим.
Неудивительно, что Суперэт был так озабочен тем, чтобы внушить ей симпатию к человечеству... прежде чем полностью лишить ее человечности.
Возможно, пройдет совсем немного времени, прежде чем она почувствует, что готова отказаться даже от этого тонкого остатка человечности.
И что потом?
Залитые светом Юпитера, Луиза, Уваров, Милпитас и Марк сидели на мягких диванах с откидывающимися спинками. Виртуал Майкла Пула держал бокал старого бренди; бокал был наполнен убедительными сине-золотыми искорками интерфейса, и виртуал-Пул потягивал его со всеми признаками удовольствия — как будто это был первый и последний такой бокал, которым он когда-либо наслаждался.
Как, вероятно, и было для этой конкретной автономной разумной копии, подумала Луиза.
— За выживание вида. — Луиза подняла свой бокал и отхлебнула виски, прекрасного торфяного виски. — Но какое это имеет отношение ко мне? У меня даже нет детей.
— Суперэт имеет долгую историю, — сухо сказал виртуал-Пул. — Возможно, вы этого не знаете, но Суперэту уже тысяча лет. Он получил свое название от древней, малоизвестной религиозной секты в Северной Америке, которая поклонялась первому ядерному оружию...
Кредо Суперэта, по мнению Луизы, в некотором смысле воплощало суть оптимизма человечества до Пула. Суперэт верил, что нет ничего за пределами возможностей человечества.
Пул уставился в свой стакан. — Суперэт верит, что если что-то физически возможно, то это всего лишь вопрос техники. — Выражение лица виртуала было сложным — почти измученным, подумала Луиза. Виртуал продолжил: — Но это требует планирования — возможно, в огромных временных масштабах.
Луиза почувствовала, как в ней закипает смутный гнев. Уваров был прав. Это не Майкл Пул. Пул не стал бы так защищать грандиозные претензии Суперэта. Это пародия на программирование, противоречащая разуму.
— В прошлом, — продолжал виртуал, — Суперэт спонсировал многие проекты экоинженерии, которые восстановили большую часть биосферы Земли — купола для улавливания углерода и так далее.
Луиза знала, что это правда. Великие макроинженерные проекты последнего тысячелетия, дополненные нанотехнологиями атмосферы и литосферы и переносом за пределы планеты большинства энергетических и промышленных предприятий, стабилизировали и сохранили хрупкую экосистему Земли. Сейчас в регионах с умеренным климатом было больше лесов, чем когда-либо со времен последнего оледенения, что удерживало большую часть избытка углекислого газа, от которого страдали предыдущие столетия. И огромное сокращение численности видов, произошедшее после индустриализации пару тысяч лет назад, уже давно было обращено вспять благодаря использованию генетических архивов и тщательной реконструкции по разрозненным потомкам — утраченных генотипов.
Земля была первой планетой, подвергшейся терраформированию.
Виртуал сказал: — Но цели Суперэта были изменены после инцидента с "Друзьями Вигнера"...
— Если Суперэт — такая святая организация, — проворчал Уваров, — тогда почему в ней столько теневого? К чему эти секреты?
Пул сказал: — Суперэту тысяча лет, доктор. Ни одна человеческая организация такого долголетия никогда не была полностью открыта. Подумайте о великих устоявшихся религиях, обществах, таких как тамплиеры, масоны. Группировки, подобные Суперэту, со временем обрастают традициями и изоляцией.
— И, — резко сказал Уваров, — без сомнения, в долгой карьере Суперэта было несколько темных фаз...
Пул не ответил.
Луиза сказала: — Вы сказали, что цели Суперэта изменились из-за инцидента с Друзьями.
— Да. Позвольте мне воспользоваться этим набором виртуальных трюков, чтобы объяснить.
Тетраэдр снова ожил. Он вращался над ними, как безвкусная безделушка диаметром в несколько миль.
— Интерфейс "Коши", — сказал виртуал. — В то время было построено самое большое устье червоточины — фактически, крупнейшее упражнение в инженерии экзотической материи.
Лицо виртуала в меняющемся свете интерфейса было изможденным — задумчивым, подумала Луиза.
Майкла Пула справедливо прославляли за его достижения, подумала она. Он был Брюнелем своего времени и даже больше. Его проекты с червоточинами открыли систему во многом так же, как великие железные дороги открыли Великобританию двумя тысячами лет назад.
Червоточина была изъяном в пространстве-времени — горловиной, соединяющей два события в пространстве-времени, которые в противном случае были бы разделены световыми годами или тысячелетиями. Червоточины существовали естественным образом во всех масштабах, большинство из них имели размер планковской длины — десять в минус сорок третьей степени сантиметра, уровень, при котором само пространство становилось зернистым.
Работая на орбите Юпитера, Майкл Пул и его команда взяли естественные червоточины и расширили их; Пул сделал червоточины достаточно большими, чтобы через них могли проходить космические корабли.
Червоточины по своей сути нестабильны. Пул пронизал свои червоточины каркасами из экзотической материи — материи с отрицательной плотностью энергии, с давлением, превышающим энергию массы покоя. Экзотическая материя создавала отталкивающие гравитационные поля, способные удерживать открытыми горловины и устья червоточин.
Луиза помнила волнение тех времен. Интерфейсы Пула были отбуксированы с орбиты Юпитера и установлены по всей системе. Червоточины позволили пересекать внутреннюю систему на субсветовых кораблях за считанные часы, а не месяцы. Система Юпитера стала центром межпланетной торговли. Порт-Сол — перестроенный объект Койпера на окраине системы — был создан в качестве базы для первых великих межзвездных путешествий.
Майкл Пул открыл Солнечную систему в результате взрыва доступности, более впечатляющего, чем что-либо со времен великих морских исследовательских экспедиций на Старой Земле.
— Это было замечательное время. Но у вас были большие амбиции, — сказала она. — Не так ли, Майкл?
Виртуал уставился на дисплей наверху с застывшим выражением лица, очевидно, не в силах говорить.
Марк мягко спросил: — Ты имеешь в виду "Коши", Луиза?
— Да. Майкл Пул использовал технологию червоточин для путешествий — не только в пространстве, но и во времени. — Она указала на тетраэдр в куполе. — Это всего лишь один интерфейс из величайшего проекта Пула по созданию червоточин: терминалы три мили в поперечнике, а само горло шириной не менее мили. Второй интерфейс червоточины был присоединен к ВЕС-кораблю "Коши".
Космический корабль с ВЕС-приводом был запущен в субрелятивистский полет за пределы Солнечной системы — круговой тур, предназначенный для окончательного возвращения к Юпитеру. "Коши" нес с собой один из интерфейсов червоточины Пула. Другой был оставлен на орбите вокруг Юпитера.
Полет длился пятнадцать столетий — но благодаря эффектам замедления времени для экипажа "Коши" прошло всего два субъективных столетия.
Два интерфейса оставались связанными через дефект червоточины. Из-за этой связи, когда он вернулся в Солнечную систему более чем через тысячелетие после будущего системы, которую он покинул, интерфейс "Коши" все еще был подключен к своему близнецу на орбите вокруг Юпитера, где с момента ухода "Коши" прошло всего два столетия, как и для команды "Коши".
— Проходя через червоточину, — сказала Луиза, — можно было путешествовать во времени взад и вперед. Таким образом, Пул использовал технологию червоточины, чтобы установить мост через полторы тысячи лет в будущее.
Марк скривил губы. — Мы все знаем, что стало с этим великим мостом времени. Но — я никогда не понимал — зачем Пул его построил?
Виртуал заговорил, его голос был усталым, сухим — таким знакомым, что Луиза почувствовала, как дрогнуло ее сердце. Майкл Пул сказал: — Это был эксперимент. Я был больше заинтересован в доказательстве технологии — концепций, — чем в конечном применении. Но...
— Да, Майкл? — подсказала Луиза.
— У меня было видение — возможно, мечта — о создании больших туннельных магистралей во времени, а также в пространстве. Если технология возможна, почему бы и нет? Какая власть может быть предоставлена человеческому виду с открытием таких информационных каналов?
— Но будущее не приветствовало эту великую мечту, — сухо сказал Уваров.
— Да, это не так, — сказал виртуал-Пул.
Пол жилой зоны "Краба-отшельника" стал прозрачным; космическая тьма нахлынула на них внезапным потоком, заставившим Милпитас громко ахнуть.
Луиза встала и посмотрела вниз. Под ее ногами было пространство — пустота; глаза сказали ей, что она висит над огромной пропастью, и ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы, обессилев, не упасть обратно на свой стул...
И затем, с запозданием, она осознала, что видит: под жилым куполом, простираясь на сотни ярдов во все стороны, был пол из какого-то сломанного, неровного, окровавленного материала — пол из того, что выглядело как плоть, хотя никак не могло ею быть.
Луиза медленно повернулась, пытаясь разглядеть геометрию того, что она видела.
Поверхность из плоти, залитая болезненным светом Юпитера, изгибалась от нее во всех направлениях; "пол" на самом деле был внешней поверхностью сферы — как будто жилая зона была встроена в невозможную луну из плоти, может быть, в милю шириной. Если приводная секция "Краба" все еще существовала, то она была похоронена где-то глубоко внутри этой огромной туши. Чистые металлические линии хребта корабля — который соединял жилую зону с приводным блоком — были окутаны зияющей раной в этом пласте плоти.
Помимо этой нанесенной "Крабом" огромной раны в мясистом полу (раны, из которой вытекло что-то, неприятно напоминавшее кровь), было несколько оспин, в которых поблескивал металл — огневые точки? — и другие... глаза, огромные, затемненные аналоги ее собственных глазных яблок.
Здесь чувствовалось страдание, подумала она: боль в огромных масштабах раненого бога.
Она более внимательно всмотрелась в ближайшую оспину, пытаясь понять природу встроенного в нее устройства. Но изображение было немногим больше, чем эскиз — намек на форму, выполненный в сияющем хроме.
Виртуал-Пул, а также Марк, Уваров и Милпитас стояли рядом с ней. Виртуал мрачно изучал ландшафт плоти. — Маршрут через червоточину в будущее стал каналом для вторжения кваксов, внеземной расы, которая оккупировала систему почти с момента установления моста. Здесь вы видите реконструкцию одного из двух военных кораблей кваксов, которые вернулись через червоточину. Это сплайны, живые существа, возможно, даже разумные — технология, не похожая ни на что из того, что разработали мы.
Уваров указал на схематичную поверхность сплайна. — Ваша реконструкция не столь впечатляюща.
Виртуал-Пул теперь казался более собранным, подумала Луиза — больше виртуала, меньше Пула. Она была благодарна за это. Он сказал: — Мы мало что знаем о сплайнах, кроме их названия и грубой формы. Я — Пул — с помощью восставших людей из оккупационного будущего уничтожил вторгшиеся корабли-сплайны. — Он посмотрел вниз на хребет "Краба", огромный, разрушенный эпидермис. — Вы можете видеть, как я — как он — протаранил один из военных кораблей, пронзив его ВЕС-приводом "Краба". Военный корабль был выведен из строя, но не уничтожен; на самом деле было возможно взять на себя некоторые из высших функций военного корабля.
— Я собираюсь показать вам реконструкцию последних нескольких минут известного существования Майкла Пула.
Небесно-голубой свет вокруг них начал смещаться, скользить по столам с оборудованием. Луиза подняла глаза. Интерфейс над кораблем грациозно двигался по небу; одна треугольная грань шириной в три мили открылась — и, словно какой-то огромный рот, опустилась к ним.
Серена Милпитас сказала: — Лета. Мы проходим через это, не так ли? Мы отправляемся в будущее.
Луиза посмотрела на Пула. Виртуал посмотрел вверх, его взгляд затвердел от воспоминаний. — Я ввел сплайн в червоточину. Червоточину нужно было уничтожить — закрыть мост в будущее ... Это было моей единственной целью.
Треугольная рама теперь огибала корпус военного корабля-сплайна; жилая зона содрогнулась — деликатно, но убедительно. Сине-белые вспышки полыхнули по всему периметру жилой зоны — повреждения, нанесенные плоти сплайна, как догадалась Луиза, в результате задевающих столкновений с каркасом из экзотической материи.
Внезапно они оказались внутри четырехгранного интерфейса — и перед ними открылась сама червоточина. Это был туннель над жилой зоной, очерченный полосами осенне-золотого света — и ведущий (невероятно) за пределы интерфейса и уходящий дугой в бесконечность.
Луизе хотелось прикоснуться к Пулу. Эта копия была ближе к Майклу Пулу, чем любой клонированный близнец; он разделял воспоминания Пула, даже его сознание. Каково это — вот так пережить свою смерть?
Пул сказал: — Вспышки в горле червоточины представляют собой распад тяжелых частиц, вызванный, в свою очередь, ослаблением энергии сдвига в искривленных пространственно-временных стенках червоточины, что...
