Пул спросил: — Все в порядке?
— Запыхалась, — сказала Мириам. — И я рада, что приняла таблетки от клаустрофобии перед тем, как сесть в гондолу. Посмотри ниже. Что это?
Мы все посмотрели вниз. Это была ледяная глыба, которая, казалось, перекрывала расщелину. На мгновение я задался вопросом, так ли глубоко нам придется спуститься, чтобы найти наш ВЕС-двигатель. Но здесь не было никаких признаков копошащихся пауков или обломков нашей гондолы, и я испугался, что знаю, что будет дальше. Хруст становился все громче и громче, в своем собственном ритме.
— Приготовьтесь, — сказал Пул. Бессмысленный совет.
Наш паук ударился о ледяной пол. Это оказалась тонкая корка, которую легко было сломать — именно такой хруст мы слышали, когда паук за пауком прорывались через эту границу раздела. За разрушенной коркой я мельком увидел черную пенистую воду, прежде чем меня затянуло в нее вниз головой. Ибо лед был замерзшей поверхностью подземного океана.
Погруженный, я не почувствовал холода, но ощутил липкую толщу вокруг себя, как будто меня опустили в чан с сиропом. Фонари моего скафандра выхватывали загадочные крапинки и нити, которые заполняли окружающую меня жидкость. Когда я оглянулся, то увидел, что крыша этого вентиляционного отверстия уже замерзла, прежде чем ее пробьет фигура другого паука, следующего за нашим.
Майкл Пул смеялся. — Окунулись в расплавленную лаву, в стиле Титана. Что за аттракцион!
Я простонал: — Сколько еще? Как глубоко мы зайдем?
— Так глубоко, как нам нужно. Наберись терпения. Но тебе следует выключить свет, Имри. Побереги энергию для обогрева.
— Нет, подожди. — Мириам указывала на ледяную стену, которая проходила мимо нас. — Посмотри туда. И там!
И я различил трубчатые формы, может быть, полметра длиной или меньше, которые цеплялись за стены или, казалось, целенаправленно пробирались по ним. Было трудно разглядеть какие-либо детали, поскольку эти видения быстро проносились вверх и исчезали из поля нашего зрения.
— Жизнь? — спросил Пул, снова по-мальчишески взволнованный.
Мириам сказала: — Похоже на то, не так ли? — Без предупреждения она высвободила одну руку из сетки, ухватилась за одну из трубок и оттащила ее от стены. Та извивалась в ее руке, бледная и невидящая, жирный червяк; его передняя часть, открытая, как рот, была порвана.
— Фу, — сказал я. — Брось это обратно!
Но Мириам баюкала эту штуку. — О, прости. Я причинила тебе боль, не так ли?
Пул склонился над ним. — Значит, живое.
— О, да. И если оно выжило в этой аммиачной лаве, я бы не прочь поспорить, что оно родственник того, что находится внизу, в море. Больше жизни, Майкл!
— Смотрите, я думаю, что они бродят по льду. Они довольно густо облепили стенки.
И когда я посмотрел, то увидел, что он был прав; там были трубчатые рыбы, они откусывали кусочки, медленно продвигаясь вверх по вентиляционному отверстию.
Пул предположил: — Может быть, они активно держат вентиляцию открытой? — Он достал небольшую научную коробку из рюкзака Мириам, и там, вместе — даже когда мы спускались на спине инопланетного паука в жерло вулкана — они быстро проанализировали метаболизм животного и содержимое воды, в которую мы были погружены, и отправили результаты "Крабу-отшельнику". Перед нами появилась даже виртуальная голова Гарри, глупо ухмылявшаяся в этой экстремальной ситуации.
Я увидел достаточно. Резким движением я заставил свой скафандр выключить подсветку. У меня не было желания сидеть, дрожа, в темноте, когда невидимые ледяные стены проносились мимо меня. Но я делал ставку на то, что любопытство возьмет верх над Пулом и Мириам, и оказался прав; вскоре засветился скафандр Пула, тратя свою драгоценную энергию на то, чтобы осветить меня, пока они трудились над своей бессмысленной наукой.
Наконец они пришли к какому-то выводу. — Значит, я была права, — наконец выдохнула Мириам. — В этом жерле и мантийном океане находится совершенно другая область — третья на Титане, в дополнение к силанам и CHON-губкам. Аммонийная жизнь...
Считается, что жидкая мантия спутника является реликтом ее формирования в той части солнечной туманности, где аммиак был обычным явлением.
Титан родился со скалистым ядром и глубоким океаном, состоящим из воды с примесью аммиака. Океан мог оставаться открытым в течение миллиарда лет, подогреваемый парниковым эффектом в условиях плотной первичной атмосферы. Миллиард лет — достаточный срок для развития жизни. В конце концов поверхность океана замерзла, образовав ледяную корку, а в основании океана сложные формы льда под высоким давлением образовали глубокий твердый слой, окружающий силикатную сердцевину. Лед сверху и снизу, но между ними все еще сохранялся жидкий океан, вода, богатая аммиаком, очень щелочная, очень вязкая. И в этих глубинах океана возник уникальный вид жизни, адаптированный к его странной среде обитания, основанный на химических связях между углеродом и азотно-водородными химическими группами, а не углерод-кислородными, использующий в качестве растворителя аммиак, а не воду: специалисты называют это аммонийной жизнью.
— Да, третий вид жизни, — сказала Мириам. — Насколько мне известно, неизвестный нигде в Солнечной системе. Итак, здесь, на Титане, вы наблюдаете слияние трех совершенно разных областей жизни: местной аммонийной жизни в мантийном океане, CHON-жизни в кратерных озерах, занесенных ветром из внутренней системы, и силановых лилий, занесенных с Тритона и внешнего холода. Невероятно.
— Более того, — сухо ответил Гарри. — Майкл, эта твоя трубчатая рыба не является метаногеном — она не выделяет метан, — но в ней его полно. Метан является неотъемлемой частью ее метаболизма, насколько я могу судить по результатам, которые вы мне прислали. У нее есть метан даже в плавательных пузырях.
Мириам посмотрела на трубчатых рыб, слепо грызущих ледяные стенки. — Верно. Они каким-то образом собирают его из какого-то источника глубоко в океане. Они используют его, чтобы всплывать сюда. Они даже грызут стенки жерла криовулкана, чтобы держать их открытыми. Они должны быть неотъемлемой частью доставки метана из глубоководных источников океана вверх через трещины в ледяной шапке и в атмосферу. Таким образом, у вас есть три домена, которые не просто делят этот спутник, но и сотрудничают в поддержании ее экологии.
Гарри сказал: — Неплохое видение. И пока они все достаточно глупы, мы еще можем заработать немного денег на этой чертовой системе.
Мириам отпустила свою трубчатую рыбку, как отпускают птицу; та, извиваясь, скрылась в темной воде. — Ты всегда был реалистом, Гарри.
Мне показалось, что я увидел черноту под нами, в отблесках фонарей на скафандре Пула. Я крикнул: — Насколько глубока эта ледяная корка, прежде чем мы доберемся до мантийного океана?
— Около тридцати пяти километров, — ответил Гарри.
— И на какой глубине мы сейчас?
— О, около тридцати пяти километров.
Майкл Пул ахнул. — Давайте. Все держитесь крепче.
Это обрушилось на нас сразу: мы почти прошли через вентиляционное отверстие, по которому спускались от жерла криовулкана на поверхности, этот проход прямо сквозь ледяную корку Титана. Я вцепился в сетку и закрыл глаза.
Паук отпустил стену и провалился в пустоту. Когда мы вышли из вентиляционного отверстия, сквозь ледяную крышу и мантию под ней, я почувствовал, как стены огромного отверстия отступают от меня в волне давления. И мы провалились в темноту и холод.
12
Теперь, когда стены исчезли из-под конечностей паука, я мог чувствовать, что он плывет или, возможно, каким-то образом погружается все глубже в это мутное море, в то время как мы трое держались за свои жизни.
Подняв глаза, я увидел основание твердой коры Титана, ледяную крышу, покрывавшую весь мир, сияющую в свете фонарей Пула, но уже удаляющуюся. И мне показалось, что я увидел вентиляционное отверстие, из которого мы вынырнули, сильно разрушенную воронку, вокруг которой лениво плавали трубчатые рыбы. Вдали от стен мне было легче разглядеть механику плавания рыб; не имея плавников или хвостов, они, казалось, извивались в воде, движение, возможно, соответствовало вязкости среды. Они больше походили на раздутые бактерии, чем на рыб.
Вскоре мы оказались так глубоко под ледяной крышей, что ее не стало видно, и мы трое и паук, который тащил нас вниз, были единственной точкой света, падающей в темноту.
А потом Пул выключил фонари своего скафандра!
Я захныкал: — Лета, Пул, пощади нас.
— О, имей сердце, — сказала Мириам, и засветился ее собственный скафандр. — Только на время. Пусть он привыкнет к этому.
Я спросил: — Привыкнуть к чему? Проваливаться в эту бесконечную темноту?
— Не бесконечную, — сказал Пул. — Океан не глубже, чем... сколько, Гарри?
— Глубина двести пятьдесят километров, — сказал Гарри, к счастью, не предоставляя нам виртуала. — Плюс-минус.
— Двести пятьдесят... На какую глубину ты собираешься нас опустить, Пул?
— Я же говорил тебе, — мрачно сказал Майкл Пул. — Так глубоко, как нам нужно. Мы должны вернуть этот ВЕС-двигатель, Имри. У нас нет выбора — вот так просто.
— И у меня такое чувство, — мрачно сказала Мириам, — что теперь, когда мы выбрались из этого отверстия, мы, возможно, направляемся ко дну. Это своего рода следующий логический выбор.
— Нас раздавит, — мрачно сказал я.
— Нет, — подал голос Гарри Пул. — Послушай, Йовик, просто помни, что Титан — небольшой мир. Давление там всего в четыре раза больше, чем в самых глубоких океанах Земли. Максимум в пять. Твой скафандр слишком хорошо спроектирован. Что бы ни убьет тебя, это будет не давление.
— Сколько тогда осталось до дна?
Гарри сказал: — Вы падаете быстрее, чем можно было бы подумать, учитывая вязкость среды. Этот паук — сильный пловец. Скажем, день.
— День!
Мириам сказала: — Возможно, по пути вниз будет на что посмотреть.
— Какие достопримечательности?
— Ну, трубчатые рыбы не могут существовать изолированно. На больших глубинах должна быть целая аммонийная экология.
Мое воображение работало сверхурочно. — Аммонийные акулы. Аммонийные киты.
Мириам рассмеялась. — Чертовски вялые в этом холодном супе. И, кроме того, они не смогли бы съесть тебя, Йовик.
— Они могли бы выплюнуть меня, но я бы предпочел, чтобы они вообще не пытались. И даже если мы выживем — даже если мы найдем наш чертов ВЕС-двигатель там, внизу, на льду, — как мы, по-твоему, выберемся отсюда обратно?
Пул непринужденно сказал: — Все, что нам нужно сделать, это сбросить наш балласт, наши мешки со льдом, и мы всплывем. Нам не нужно включать двигатель, помни, мы просто используем его для подзарядки скафандров.
Мириам сказала: — Возможно, лучшим вариантом было бы вернуться на попутке с другим пауком.
— Верно. Что решило бы еще одну проблему, — сказал Пул. — Которая заключается в поиске выхода криовулкана на поверхность. Очевидно, пауки знают дорогу.
Гарри сказал: — Я мог бы провести вас даже без пауков. Я вижу вас, вентиляционные отверстия, даже ВЕС-двигатель. Эта технология нейтринного радара стоит тех денег, которые пошли на нее. В принципе, проблем нет.
Временами я чувствовал меньший страх перед ситуацией, чем мои товарищи, именно из-за отсутствия у них страха.
Мириам достала что-то из сумки на поясе, я не мог разглядеть, что именно, и взглянула на Пула. — Йовик не переживет спуск продолжительностью в день. Не в темноте.
Пул посмотрел на меня и на нее. — Сделай это.
— Сделай что?
Но у меня не было времени даже вздрогнуть, когда она протянула руку и со знанием дела вставила пузырек в клапан на груди моего экзоскафандра. Я почувствовал резкий холод, когда наркотик попал в мою кровь, а после этого только сон без сновидений, убаюканный теплом моего мягкого костюма.
Так что я пропустил события следующих часов, тихие моменты, когда Пул и Мириам пытались сами немного поспать, всплески возбуждения, когда к ним из темноты приближались странные обитатели аммонийной впадины Титана.
И я пропустил следующее большое потрясение, пережитое нашей маленькой малоподвижной командой, когда наконец в поле зрения появилось основание подземного океана Титана, ледяное дно в трехстах километрах под поверхностью. Странный ландшафт этой бездонной пропасти, состоящий из складчатых льдов высокого давления, усеянных осколками метеоритной породы, был испещрен жерлами и расселинами, словно перевернутое зеркальное отражение земной коры далеко над нами. И паук, на котором мы ехали, не сбавлял скорости. Он бросился в одно из этих отверстий, и его конечности снова начали с грохотом спускаться по стене из гладкого каменного льда.
Гарри предупредил Мириам и Пула, что это последнее отверстие выглядит так, как будто оно пронизывает весь внутренний слой льда, покрывающего ядро, — лед-VI, пропитанный дигидратом аммиака, — слой глубиной еще в пятьсот километров. У основания этого жерла было только ядро Титана из силикатных пород, и там, несомненно, должен был находиться конечный пункт назначения пауков.
Ничего не оставалось, как терпеть это продолжение путешествия. Это заняло бы, возможно, еще один день. Итак, Пул и Мириам позволили пауку тащить нас вниз. У ледяных стен бесконечно паслись еще больше трубчатых рыб экзотической разновидности, обитающей под высоким давлением. Мириам дала мне еще один пузырек, чтобы я уснул, и выполнила внутривенное вливание жидкости. Гарри беспокоился из-за истощения наших сил и постепенного повышения давления; под толщей воды и льда глубиной в сотни километров мы приближались к допустимым для наших скафандров пределам. Но у них не было другого выбора, кроме как продолжать, а я, потерявший сознание, не имел права голоса в этом вопросе.
Когда поездка закончилась, когда паук, наконец, успокоился, Мириам разбудила меня.
Я лежал на спине на неровном полу. Гравитация ощущалась даже слабее, чем на поверхности. Надо мной нависло лицо Мириам, освещенное фонарями скафандра. Улыбаясь, она сказала: — Йовик. Посмотри, что мы нашли.
Я сел. Почувствовал слабость, головокружение, голод. Рядом со мной, в своих скафандрах, сидели Мириам и Пул, наблюдая за моей реакцией. Затем я вспомнил, где нахожусь, и меня охватил страх.
Я быстро огляделся. Даже при свете фонарей скафандра я не мог видеть далеко. Мрак и плавающие частицы подсказали мне, что я, должно быть, все еще погружен в воду глубокого океана Титана. Я увидел над собой ледяную крышу — невдалеке, метрах в ста или около того. Подо мной была поверхность чего-то похожего на скалу, темная с фиолетовыми прожилками. Значит, я находился в чем-то вроде ледяной пещеры, стены которой терялись в темноте за пределами нашего светового пузыря. Позже я узнал, что был в пещере, вырытой под нижней ледяной мантией Титана, между ней и скалистым ядром, в восьмистах километрах ниже ледяных равнин, где мы совершили аварийную посадку несколькими днями ранее. Вокруг нас я видел ледяных пауков, трудящихся над своими собственными загадочными задачами, и части оборудования из гондолы, порубленные, перенесенные сюда и сданные на хранение. Там был ВЕС-двигатель! Мое сердце подпрыгнуло; возможно, я еще переживу это.
