— Малышка, ты должна понять, что здесь произошло. Ты знаешь, почему умер твой отец?
— Я видела кровь.
— Да. Ты видела кровь. Регина, Марк следовал за богиней по имени Кибела.
— Кибела и Атис. Да.
— Странное дело. В день рождения Кибелы ты обливаешься кровью принесенных в жертву быков и танцуешь до исступления. — Его суровое солдатское лицо сказало ей, что он думает о такой глупости. — Но самое важное, что делают жрецы Кибелы, — это кастрация. — Ему пришлось объяснить, что это значит. — Они делают это сами с собой. У них есть специальные щипцы, которые останавливают кровоток. Это акт памяти Атиса, который кастрировал себя в наказание за минутную неверность.
Она пыталась разобраться во всем этом. — Мой отец...
— Он кастрировал себя. Точно так же, как Атис. Но у него не было никаких жреческих щипцов, — мрачно сказал Аэций.
— Зачем он это сделал? Был ли он неверен?
— Да, был. — Аэций не сводил глаз с лица Регины.
Регина чувствовала, как напряглась Картумандуа рядом с ней, и чувствовала, что еще многого не понимает.
— Но он не собирался убивать себя.
Аэций обхватил ладонями лицо Регины. — Нет. Он бы не оставил тебя, малышка. И в любом случае он, вероятно, думал, что даже если он умрет, то воскреснет, как Атис... Хорошо. Твой отец даже сейчас выясняет правду об этом. И подозреваю, что он, возможно, не жалеет, что умер. По крайней мере, ему больше не придется сталкиваться с непокорными фермерами. Для него все это становилось немного трудным...
— Дедушка?
Он как будто забыл, что она была рядом. — Хотел он этого или нет, но его больше нет. А ты, маленькая Регина, самый важный человек в семье.
— Я?
— Да. Потому что ты — будущее. Вот, ты должна взять это. — Теперь он раскрыл ладонь и, к шоку и удивлению Регины, показал ей матрон, трех маленьких богинь из ларариума, семейного святилища. Это были грубо вырезанные фигуры женщин в тяжелых плащах с капюшонами, размером чуть выше большого пальца Аэция. Аэций покачал головой. — Я помню, как мой собственный отец привез их сюда — на самом деле это всего лишь безделушки, тысячами производимые ремесленниками вдоль Рейна, — но они стали для нас драгоценностью. Семья — это центр всего для всех добрых римлян, ты знаешь. И теперь ты должна позаботиться о наших богах, о нашей семье. Дай мне сейчас свою руку.
Когда она раскрыла ладонь, чтобы взять богинь, Регина не смогла удержаться от содрогания. Она подумала, что матроны могут сжечь ее плоть, или заморозить ее, или раскрошить ее кости. Но они были просто как кусочки камня, как галька, теплые от прикосновения Аэция. Она сомкнула на них пальцы. — Я сохраню их для своей матери.
— Да, — сказал Аэций. Он встал. — Теперь ты должна пойти с Картой и собрать свои вещи. Твою одежду — все, что ты хочешь взять. Мы отправляемся в путешествие, ты и я.
— Мама приедет?
— Это будет захватывающе, — сказал он. — Весело. — Он заставил себя улыбнуться, но его лицо было жестким.
— Мне взять свои игрушки?
Он положил руку ей на голову. — Немного. Да. Конечно.
— Дедушка...
— Да?
— Почему ты заставил этих людей положить моего отца в гроб лицом вниз?
Но он не ответил, сказав только: — Будьте готовы завтра первым делом — вы обе.
Взволнованная, прижимая к себе богинь, Регина потянула Карту за руку, и они направились обратно на виллу.
Только много позже Регина узнала, что укладывание трупа в гроб лицом вниз было способом гарантировать, что мертвые не вернутся в мир живых.
* * *
На следующий день, вскоре после рассвета, Аэций принес в жертву маленького цыпленка. Отыскивая предзнаменования для путешествия, он быстро осмотрел внутренности, пробормотал молитву, затем закопал тушку в землю. Он очистил руки от крови, потерев их о грязь.
Во двор виллы въехала прочная на вид повозка.
Конечно, Регина собрала вещи только наполовину, даже с помощью Карты. Когда Аэций увидел количество открытых коробок и сундуков по всей ее комнате, он зарычал и начал вытаскивать одежду и игрушки. — Бери только то, что тебе нужно, дитя! Ты такая избалованная — из тебя никогда не вышел бы солдат.
Она бегала вокруг, подбирая дорогую одежду, игры и дешевые украшения. — Я не хочу быть солдатом! И мне нужно это и это...
Аэций вздохнул и закатил глаза. Но он спорил до тех пор, пока не довел ее до четырех больших деревянных сундуков, а на заключительных, разгоряченных стадиях позволил ей еще немного роскоши. Мускулистый раб по имени Макко перетащил сундуки на повозку.
Карта помогла ей одеться в ее лучший уличный наряд. Это была элегантная шерстяная туника, выкроенная из одного куска ткани, с длинными рукавами и разрезом для шеи. Она надела ее поверх тонкой шерстяной нижней туники, завязав пояс вокруг талии.
Аэций напряженно стоял перед ней, сжимая и разжимая кулак. Затем он опустился на колени, чтобы поправить ее пояс. — Прекрасно, прекрасно, — хрипло сказал он. — Ты выглядишь как принцесса.
— Посмотри на цвета, — сказала Регина, указывая. — Желтый — это крапивный краситель, оранжевый — луковая шелуха, а красный — марена. Все это приправлено солью, чтобы никогда не выцвело.
— Никогда? Ни за что на свете?
— Никогда.
Он хмыкнул. Выпрямился и поднял глаза. — Картумандуа! Ты готова?
На Карте была ее собственная туника из простой отбеленной шерсти, в руках она держала небольшой заплечный мешок.
Регина спросила: — А Карта тоже придет?
— Да, Карта придет.
— И мама — мне пойти и найти ее?
Но Аэций схватил ее за руку. — Твоя мама сегодня с нами не пойдет.
— Она придет позже.
— Да, она придет позже. — Он хлопнул в ладоши. — А солнце уже наполовину пересекло небосвод, и я надеялся, что к этому времени оно превратится в пятнышко на горизонте. Поторопись, сейчас, пока день совсем не померк...
Регина выбежала наружу и забралась в повозку. Это была простая открытая рама, но у нее были большие деревянные колеса с железными ободьями и сложными ступицами. Она собиралась ехать впереди, с Аэцием, чтобы видеть все, куда бы она ни поехала. Картумандуа должна была находиться сзади, с Макко, дородным рабом, и привязанными сундуками.
Регина заметила, что Макко пристегивает нож к поясу под туникой. Она рявкнула: — Положи это, Макко, прямо сейчас. Никому не разрешается носить оружие, кроме солдат. Так сказал император.
У Макко была тяжелая бритая голова и широкие плечи, которые не могла скрыть свободная туника. Он был молчаливым, мрачным человеком — Юлия всегда называла его "скучным" и игнорировала, — и теперь он взглянул на Аэция.
— Что такое? Ношение оружия? Совершенно верно, Регина. Но я командир в армии, и если я скажу, что Макко можно носить нож, император не будет возражать.
Регина скорчила гримасу. — Но он раб.
— Он раб, который отдал бы свою жизнь за тебя, вот почему я выбрал его, чтобы он пошел с нами. А теперь прекрати свою болтовню.
Она вздрогнула, но успокоилась.
Итак, в напряженном молчании маленькая компания, наконец, отправилась в путь. Аэций сидел рядом с Региной, могучий столп мускулов, его лицо было застывшим, как маска актера. Регина один раз оглянулась, надеясь увидеть свою мать, но никто не подошел, чтобы помахать им.
Это небольшое разочарование вскоре прошло, как и ее недовольство тем, что ее отчитали перед Макко, потому что поездка, по крайней мере вначале, была веселой. Это был еще один прекрасный день. Небо было безоблачным, бледно-голубым куполом, и лошади спокойно шли рысью, фыркая и пригибая головы, мускусный запах их пота доносился до Регины.
Вскоре они выехали на широкую главную дорогу, ведущую на восток. Дорога, прямая, как стрела, пересекала зеленую сельскую местность. Она была построена пешими солдатами и для них, и была неровной, а поездка — ухабистой. Но Регине было все равно; она была слишком взволнована. Она подпрыгивала на сиденье, пока Аэций, держа в руке поводья для лошадей, не велел ей успокоиться.
Аэций попытался объяснить, что они поедут на восток, до самого Лондиниума, а затем повернут на север.
— Когда мы увидим Лондиниум?
— Не раньше чем через несколько дней. Это долгий путь.
Ее глаза расширились. — Мы будем ехать всю ночь? Мы будем спать в повозке?
— Не говори глупостей. По дороге есть места, где можно остановиться.
— Но где...
— Не обращай внимания на свою болтовню.
Они почти не сталкивались с дорожным движением. Было очень мало экипажей, запряженных лошадьми, ослами или волами, несколько всадников, и большую часть движения составляли пешие люди. Многие пешеходы несли на головах или плечах тяжелые грузы в коробках или завернутыми в ткань. Аэций указал на всадника в ярко-зеленой униформе, чья лошадь бежала быстрой рысью, быстро обгоняя повозку. Аэций сказал, что он из императорской почты, cursus publicus. Вдоль обочины дороги было много небольших станций с конюшнями и поилками — мест, где курьер мог сменить лошадь.
Иногда люди, идущие по дороге, вглядывались в повозку с таким напряжением, что это пугало Регину. В такие моменты Макко всегда был настороже, оглядывался с пустым, жестким лицом, рукоять оружия виднелась у него на поясе. Регина вглядывалась в лица людей, надеясь увидеть свою мать.
Они проехали мимо девочки, которая была ненамного старше самой Регины. Шагая с группой взрослых, она согнулась под большим свертком, привязанным к ее спине. На ногах у нее были тяжелые на вид черные кожаные сандалии; они зрительно уменьшали ее худые, грязные ноги.
Регина сказала: — Почему бы ей не нанять повозку? Она могла бы положить свои вещи на заднее сиденье. Я, конечно, не хотела бы вот так тащить свой багаж по дороге...
Аэций поморщился. — Сомневаюсь, что кто-нибудь, кроме Геркулеса, смог бы донести твой багаж, дитя. Но боюсь, что у нее нет выбора.
— Потому что она бедна.
— Или рабыня. И смотри, вон там. — Группа людей, шаркающих перед медленно движущейся каретой, была связана цепями на лодыжках. — Экипажи и лошади быстрее, но не каждый может позволить себе лошадь.
Она нахмурилась. — Рабы дешевле лошадей?
— Да. Рабы дешевле лошадей. Посмотри на сельскую местность. Бьюсь об заклад, ты никогда раньше не была так далеко от дома, не так ли?
Она понятия не имела, была ли она там или нет. Она оглядела поля и живые изгороди. Тут и там было разбросано несколько зданий, маленькие квадратные хижины и несколько круглых домиков с деревянными каркасами и соломенными крышами; вдалеке она увидела ярко-красную черепицу на крыше чего-то большего, вероятно, виллы.
Это была фермерская страна. Большая часть римской провинции Британия была такой. Никто точно не знал, сколько людей жило в Британии к югу от Стены, но считалось, что их было не менее четырех миллионов. Только, возможно, каждый десятый житель жил на виллах и в городах. Остальные обрабатывали землю, где выращивали пшеницу, ячмень, овес, горох, бобы, овощи и зелень, а также разводили крупный рогатый скот, овец и коз. Многие из них работали на этой земле в течение нескольких поколений, задолго до прихода римлян: Регина путешествовала по ландшафту возрастом, возможно, пять столетий.
Этот путь пролегал из конца в конец империи, через две тысячи миль, от Британии до Ближнего Востока. Империя была самой развитой в материальном отношении цивилизацией, которую когда-либо видел западный мир, но подавляющее большинство людей, как и всегда, жило за счет земли.
Аэций потратил много времени, пытаясь объяснить что-то из этого, но застрял на значении слова "миллион". Внимание Регины отвлекалось на покачивание лошадей, стук колес, жужжание мух.
— О, перестань ерзать, — рявкнул Аэций. — Если бы я только мог приказать тебе сидеть смирно... — Он указал своим хлыстом на маленький цилиндрический столб, установленный у дороги. — Хорошо, что это? Ты знаешь?
Она знала очень хорошо. Это был путевой камень. — Он говорит нам, как далеко отсюда до ближайшего города и кто такой император.
Он хмыкнул. — Почему-то я сомневаюсь, что бедный Гонорий удосужился написать свое имя на камнях... Но, да, в этом и заключается идея. Теперь камни установлены примерно через каждую тысячу шагов вдоль каждой главной дороги. И если ты их сосчитаешь, то поймешь, как далеко мы продвинулись, не так ли?
— Да! — Она потерла нос. — Но что, если я засну? Или что, если будет темно?
— Если ты заснешь, я посчитаю за тебя. И не три нос. Ты должна начать прямо сейчас. Это первый...
— Один. — Она торжественно загнула палец назад в качестве указателя и посмотрела вдоль дороги в поисках следующего столба. Но казалось, что это тянется ужасно долго, и к тому времени, когда она увидела его, то забыла, что должна была делать, и позволила пальцу снова загнуться.
Ее дедушка, казалось, был полон решимости продолжить ее школьное обучение, и пока они ехали, он рассказал ей историю самой дороги. Солдаты из армии императора Клавдия впервые прошли этим путем, изучая маршрут. Дорогу построили сами солдаты, а людей призвали из сельской местности.
— Сколько им платили?
— Заплатили? Ха! В те дни все были варварами, дитя мое. Тебе не платили. Смотри. Они насыпали гравийную сердцевину и укладывали на поверхность из измельченного известняка. Использовали каменные плиты там, где их можно их найти. Вода стекает в те боковые канавы — видишь?..
У нее хорошо получалось притворяться, что она слушает, в то время как сама она была занята своими мыслями. Но в конце концов она заснула, привалившись к крепкому телу Аэция, и ей снились прерывистые сны о маленькой девочке в сапожках с коваными гвоздями.
* * *
Она дремала весь день, или слушала сложную речь Аэция, или играла в словесные игры с Картумандуа. Они останавливались только для того, чтобы напоить и покормить лошадей; сами они ели хлеб с рыбой и мясом в повозке на ходу.
В последний раз, когда Регина проснулась в тот день, повозка въезжала во двор. Когда Аэций и остальные спрыгнули вниз и начали разгружать вещи, Регина встала со своего сиденья, потянулась, помассировала ноющий зад и огляделась. Свет на небе угасал, и собрались высокие тонкие облака. Справа от себя она могла видеть стену, высокую и внушительную, огромный серо-голубой занавес в два или три раза выше ее роста, который изгибался над землей.
Она указала. — Там город! Это Дурновария?
Аэций фыркнул. — Мы прошли немного дальше этого. Разве ты не считала дорожные камни? Мы проехали двадцать три — неплохой темп после медленного старта. Это Каллева Атребатум.
— Разве мы не собираемся там остановиться?.. Что это за место? Это вилла?
Это была никакая не вилла, а один из больших домов, промежуточная станция, предназначенная для обслуживания посыльных императорской почты. Именно здесь, сказал Аэций, они проведут ночь, потому что это было достаточно безопасно, и он "доплывет до Аида, прежде чем отдаст еще какой-нибудь "налог на ворота" еще каким-нибудь мошенническим землевладельцам в еще каких-нибудь городах".
Станция оказалась достаточно комфортабельной. Там даже была небольшая баня, куда Аэций удалился с кувшином вина и тарелкой устриц, купленных за такую цену, что он громко застонал.
