Сны мага

Но все же Кехан немного равнодушный, отстраненный, не великий, но полезный и надежный наемник, почти всегда имеющий ответы на странные вопросы новичков и даже кеду, предпочитающий по возможности держаться не на линии атаки, но готовый прикрыть отступление. Из бывших райя, или бисван при наместнике какой-то провинции. Снисходительный и немного высокомерный, но настоящей жизнью пообтесанный. Такая вот сложилась репутация, не самая плохая. И это странно, иметь репутацию, отдельную от общности, кесэт. И поддерживать ее приходиться самому, лично.

Кроме того, чтобы иметь ответы, нужно задавать вопросы и много слушать. Что же. С первым складывается не очень хорошо, но второе, второе получается превосходно.

Поэтому сидя на границе теней, и словно сливаясь с ними, Кехан слушает, смотрит, наблюдает. Разговор, который он застал, тянется довольно долго.

Так что разговор у костра караванщика неспешно ложиться еще одним кирпичиков Замок памяти.

Один из мальчишек, сидящих у костра, махнув рукой, пробурчал немного обиженно, продолжая диалог:

— ...Ты всегда так говоришь! — и нервно подергал вихор на макушке. Он очень коротко острижен. Словно болел чем-то или попал волосами во что-то очень липкое.

— Потому что это всегда правда! — огрызается второй. У него небольшой акцент, как у жителей приморских провинций, и длинная, ниже плеч, косичка, перетянутая лентой.

— Да ладно!

— Ага, — в голосе смущение, — мне честно просто очень любопытно, не могу удержаться. И лезу, и лезу. Мастер меня даже лупил.

— И куда ж ты лазал? — весело уточнил один из возчиков, поглаживая плеть.

— Однажды, в Лают, в одном из городов залез в старую крепость, брошенную какой-то кесэт. А может и не кесэт, может лорда какого-то. Там было пять башен высотой как болотные мангры и стояла она на скале, выдающейся в море. Вниз спускалась лестница, вырезанная в скале, но я туда не пошел, половина ступеней осыпалась. Она была из мягкого белого камня, полного ракушек. Крепость тоже светлая стояла, освещаемая ярким солнцем, обтачиваемая ветрами.

Голос мальчишки приобрел отчетливые напевные интонации.

— А название у нее было? — спросил еще один возница, поглаживая рукоять кнута.

— Нет, пропало название в глубине времен, — мотнул головой мальчишка. — Но городок поблизости Юкэн назывался.

— Ха, а внутри что было, ты хоть залез в башни?

— Не успел разведать, только во двор заглянул и в один зал, а потом мастер пришел. Вот так-то.

— Да что внутри-то было, Рин?

— Пустота, пыль, осколки, бронза позеленевшая, дерево морем и ветром прокаленное. И вот, — словно ярмарочный фокусник, он раскрыл ладонь, протянув ее к костру.

Слушатели подались вперед, рассматривая что-то.

— О, эта вещь называется камея, — заметил один из возниц, тот, что с плетью, — украшение придворное, на шею одевается. Дорогая штучка.

— Наверное, не знаю, но красивая, — мальчишка пожал плечами, передавая по кругу камею, — мастер говорит, из кости древнего зверя вырезана. Но это вряд ли. Думаю, просто из какого-то морского зверя, на берег выброшенного.

Второй, стриженый мальчик только фыркнул.

— Горазд ты истории рассказывать. Ну, я сегодня к Кауи Рижан ходил, но они такие дерганые там, на всех смотрят подозрительно, а я же не вор и прознатчик? Мне тоже любопытно было, я было сунулся поближе, новости хоть узнать из древних или странных мест. Но они торговца какого-то нервного сопровождают, он как задергался, чуть не раскричался, за тюки свои хватаясь. И это младшие Кауи были, правильные, прогнали, хоть не ругались. В общем, не особенно интересно. Хотя торговец из бывших пенья, у него наверно столько интересных историй про всякое!

Ну-ну, чему-то Кауя Рижан учатся, или не пить зелья чрезмерно, или на детей с мечами не кидаться. А у пенья, наверное, амулеты какие-нибудь или артефакты. Перекупщик всегда перекупщиком останется. Но у мальчишки с косичкой хороший глаз, а у стриженого — красивый складный говор. Опекун их... похож смутно на эхли медани, встреченную после падения родной кесэт.

Что же. Интересно.

Кехан неспешно достал иглы, пропитанные ядом и короткие медные паки, подготовленные под простой накладной узор. В центральные канавки подпиленные иглы легли прочно и надежно, оставляя неприкрытыми только самые кончики, похожие на осиные жала.

Память подсказывает, что паки с иглами сохранят эффективность где-то пару сезонов, потом нужно снимать лак, клей и узор, и снова напитывать их ядом.

Стоит проверить.

Взгляд со стороны. Горы Джинунг.

Глухой ночью, когда дрема овладела даже самыми стойкими стражами, в глубине гор что-то вздрогнуло, отзываясь на колебания силы в древних артефактах и амулетах, которые были спрятаны в одном из потайных отделений одного из путников, посягнувших на право пройти через перевал. Глухой, едва слышный рокот, прокатился по скалам, и там, где тонкие сколы и трещины только собирались расшириться, чтобы годы спустя обрушиться на головы людей, они начали расширяться.

Тонкие нити начали расширяться и углубляться, побежали вверх и вниз тонкой паутиной, пересекая древние пути и заброшенные многие столетия назад приюты. Не всегда основными путями были широкие и удобные перевалы. Когда-то горы были молоды и пройти через них можно было только узкими обрывистыми тропами. И тогда, в позабытые времена, на тропах случалось всякое. Встречи друзей, соперников, врагов, сражения мечей и магии, нападение хищников. И да, после них оставались следы. И когда горы медленно менялись, следы эти прятались в глубине и покое.

Но если горы стонут и пляшут, лишенные покоя, следы могут вновь подняться на поверхность.

Это судьба, нашиб.

И только горы, чье время — вечность, наблюдают.

Как разгорается один амулетов, как в трещине скалы пульсирует ему в ответ яркая звезда. Шелест переходит в грохот, а потом и в рев. Камни понеслись вниз, рассыпаясь на осколки.

Горы вздохнули, чуть смещаясь.

Внизу засуетились фигурки. Несколько ярких огоньков вскинулись, замельтешили, активно тревожа другие, потусклее.

Они не успеют уйти с пути, проложенного обвалу силой двух мстительных звезд. Столько смертей? Тьма, чернота, одиночество, скука...

Горы еще чуть-чуть шевельнулись, смещаясь, оседая.

Звезды мстительный, эгоистичны, сильны, наглы, беспамятны.

Горы слишком хорошо и много помнят.

Эти фигурки упорны и интересны.

Оставить их... легко.

Горы фыркнули.

Камни, осколки, грязь ухнули в каньон, всего лишь полный тяжелый выдох, но другой, и до фигурок, сгрудившихся в центре прохода, долетела лишь пыль. И свет мстительных звезд.

Яркое белое сияние рухнуло вниз, расплескалось по камням жидким огнем, впиваясь в сложенные фигурками стены, защиту, ставшую ало-синими щитами под темным звездным небом. Несколько золотых капель на стуке алой морской волны и синего, похожего на горный лед купола пробили защиту.

И жадно впились в первейшие, стоящие за щитом фигурки, растекаясь по ним, пробираясь внутрь, заливая темные тени танцующими языками пламени и связывая между собой в единую, крепкую, надежную, вечную паутину.

Это нашиб...

Сон. Замки памяти.

Огонь встал рычащей, плюющейся алыми протуберанцами стеной, пожирая деревья. Зеленая сочная листва скручивалась, когда языки пламени лизали стволы, и вспыхивали яркими искрами, опадая серым полупрозрачным пеплом в кипящую воду. Стволы чернели, обугливаясь, осыпались угольями, поднимая пар, мгновенно испаряющийся под ударами огненных вихрей.

Сквозь дрожащую полупрозрачную дымку были видны еще целые кроны мангров, одна за другой оседающие под натиском силы.

Полоса огня не пересекала черты, удерживаемой тремя магами. Порывы огня натыкались на прозрачную преграду и расплывались на ней неровными пятнами. Свет и тени играли на лицах магов, делая похожими на статуи демонов и чудовищ из старых храмов и древних развалин. Острые черно-алые грани, неестественные изгибы, резкие движения, скрытые роскошными тканями, гортанные окрики, ореол страха и силы создавали образ безупречного смертоносного кошмара.

В ореоле этого кошмара в руках еще одного мага бился темноволосый смуглый мальчишка в обгорелых лохмотьях. В обезумевших светлых глазах его плясало пламя, все тело было словно напряженная звенящая струна, один долгий пронзительный крик.

— Смотри, — шептал на ухо мальчишке маг, — смотри и помни урок.

И мальчишка смотрел. Но запоминал не он не урок покорности, а мести.

— Помни, — шептал ему на ухо другой, нежный женский голос, — помни...

Реальность. Крепость Па Бинжи, горы Мелитун, провинция Лима, страна Рё.

Судорожно сжатые пальцы медленно расслабились, выпуская керис. Распахнув глаза, Кехан увидел серую каменную кладку, аркой выгибающуюся над головой, а не яростно-алую стену ревущего пламени.

Иногда, только иногда Кехан проклинал Замок Памяти, заботливо взращенный тренировкой и умением, сохраняющий все, не зависящий от приказа разума. Когда воспоминание осознанно отправлялось в стену Замка, оно было полнее и четче, но подчинялось и не болталось на ркраю сознания, а вот простые, не собранные по частям мысли, картины, воспоминания тоже ложились в кладку, но всплывали во сне, в реальности, в сознании в любое время, когда и как хотелось им, подталкиваемые каким-то событием, сломо или делом. Как этот огонь из прошлого.

Отчего пришло это воспоминание?

Что же, теперь он не может вспыхнуть и сжечь в ответ что-то настоящее. Малая, но нежеланная милость богов.

Выдохнув пепел, Кехан встал, натянул теплую куртку и вышел в коридор, минуя несколько лежанок, где спали наемники из Джихан Беру. Изгибающийся коридор с редкими светильниками, коптящими в темноте, вывел на широкий парапет, упирающийся обоими концами в сторожевые башни Па Бинжи.

Вцепившись руками в парапет, Кехан осмотрелся, насколько позволяли закатные сумерки. Стена второго уровня крепости, возвышающейся над долиной в багровых отблесках, выходила на практически отвесные, серебристо-красные скалы. Под стеной тянулась узкая тропа тайного пути, используемая сейчас только курьерами и водовозами. Мерно тянущего от дальних водопадов повозку с бочками вола, как и последние десять дней, подгонял возница с длинной плетью, удобно устроившийся на облучке телеги, рядом тащился, водрузив на плечо длинную пику, стражник из местных. Скрытая калитка, куда будут закатаны бочки, пряталась в одной из башен.

Вокруг царила предзакатная тишина, редкое мгновение умиротворения окутало замок.

На самих башнях, между узких зубцов мерцали, загораясь один за другим, огни, это дежурная стража разжигала сигнальные фонари, мерно двигаясь вдоль парапетов. Изогнутые словно длинная шея кёду, резные нависающие карнизы на деревянных столбах, установленные на третьем уровне башен, прикрывали фонари от частых ливней и снежных буранов, а сейчас служили холстом, на котором закат рисовал танцующие тени.

Джихан Беру вступит на стражу с первыми звездами, когда вечерняя смена караула удалится на отдых. Долгий, но ожидаемо тихий контракт по охране крепости от горцев был утомителен своей скукой. Особенно в такие моменты, когда нет разговоров и сплетен, которые слишком удобно подслушать, занимая разум, и недостаточно времени и места, чтобы занять чем-то тело. В эти моменты снова подкрадывается холод, хотя его, кажется, становится чуть меньше, а пепел в очаге мнится чуть теплее, словно маленькие угольки прячутся под слоем мягкого серого облака. Тем не менее, это было сложно, раз за разом не сдаваться, двигаться, жить.

Кехан снова опустил взгляд к тропе. Повозка добралась до калитки, возница сбросил борта, готовясь выкатывать бочки. Стражник ловко крутнул пику, сбрасывая шлем. Яркая рыжая волна блеснула, попав под случайный всплеск проваливающегося за скалы солнца, рассыпалась по плечам.

Кто-то слишком хвастает гривой?

Но стоп, рыжие?

Ни разу не попадалось ему рыжих ни среди охраны, ни среди жителей Па Бинжи за все время, что Джихан Беру торчали в замке. Светлой была та эхли медани, сразу после падения кесэт...

Горные эхли медани?

Кехан свесился вниз, перегнувшись через парапет. Возница тоже скинул шапку и в тени башни его волосы показались металлическими, отсвечивая алым.

Неправильно! Что-то очень неправильно!

Дальше сработали голые, чистые инстинкты.

Кехан тихо отступил от парапета и метнулся к башне, мельком удивившись густой тишине и отсутствию стражи. Узкая лестница спиралью ввинчивалась в потолок следующего этажа, Кехан взлетел на второй уровень, проскочил третий и вылетел на площадку, где видел мельком охрану, зажигающую огни. Но между опорных столбов, в мерцающем свете фонарей бродили только полупрозрачные тени в призрачных доспехах, отливающих темной зеленью.

Они обернулись на звук поспешных шагов и, оскалив призрачные клыки, зашипели. Ближайшие к лестнице огоньки, дрожащие в светильниках, полыхнули призрачно-зеленым пламенем, с треском взвиваясь к балкам перекрытия.

Кехан, отступив, буквально рухнул вниз, вцепившись в узкие перила, выскочил на парапет и пронзительно свистнул, разбивая закатную тишину затверженным сигналом тревоги.

Над ним словно рухнула пелена забвения.

Через перила башни, откуда он сбежал, воющей волной выплеснулся жидкий зеленый огонь, разлетелся брызгами и пополз по стенам вниз, словно густая горячая смола. В основании башни звучно, гулко грохнуло, под ногами стена замка отчетливо содрогнулась. Крыша затрещала и покосилась, угрожающе нависая коньками над внутренним двором.

Кехан попятился назад, возвращаясь к башне, где ночевал с другими Джихан Беру и застал внутри воцарившийся бардак. Миг назад спящие люди спешно вскидывались, хватая разложенное под руками оружие. Кеду с копьем наперевес и кожаном нагруднике пронесся наружу, а Кехан проскочил внутрь, к своему месту, подхватывая кожаную сбрую с бенго и посох.

Под ногами отчетливо дрожал пол, среди людей, торопливо вываливающихся на парапет, танцевали отблески зеленого огня.

Вдох, выдох, стремительно перелистанные страницы Замка Памяти.

Что с эхли медани и огнем?

Да!

Кехан подхватил с пола фонарь, в котором еще плясал тусклый оранжевый огонек.

Целитель промчался мимо, таща охапку ткани. Выскочив наружу следом, Кехан выхватил охапку и, швырнув на дрожащие камни, разбил о них фонарь. Масло полыхнуло алым, разгоняя наваливающийся сумрак, дышать стало легче, зеленый туман, путающийся в ногах и выдавливающий из легких воздух, отступил и осел, давая возможность сформировать неровный строй.

Двигаться стало легче.

Башня напротив медленно, звучно оседала, вздымая волны пыли и расшвыривая осколки. Крыша сползала коньками вниз, на бок, все же не во двор, наружу. В застланном зеленым клубящемся туманом воздухе тени эхли медани, похожие на голодных призраков, падали вниз с карнизов и, с визгом и хлюпаньем, бросались вперед по крошащимся камням. Длинные гибкие плети хлестали, разбивая на осколки широкий парапет, разбрасывая осколки. Острые, как иглы, шипы неслись к людям, намереваясь пронзить их насквозь. Встреченные щитами, что буквально пару дней назад обрабатывали зельем, они увязли, не достав до Джихан Беру первой линии защиты.