'Охолонь! — цыкнул самому себе. — Кто мечтает о журавле в небе, тому и синица не достанется... Забава, хоть и не благородных кровей, но красавица каких поискать. Да и денежек, благодаря щедрости хранителя, у меня уже сейчас больше, чем во всей родной деревне вместе взятой. А служба-то, лишь начинается'.

В семье Дедяты, из Кривой Липы — третьего младенца, вопреки традиции, назвали не Третьяком, а Лучезаром. Больно уж хотелось Галке иной судьбы своему сыну. И так она часто произносила вслух свою мечту, что никто не удивился, когда в их дом заехал вербовщик и предложил продать третьего сына в королевскую ратную школу.

Трудно было сперва маменькиному любимчику приспособиться к казарменной жизни, но когда втянулся и понял, что прилагая минимум усилий можно навсегда забыть, о голоде и нужде, Лучезар стал относиться к своим обязанностям со всем крестьянским прилежанием. Считая, что коль уж повезло ухватить Судьбу за подол, то и удержать смочь должен.

Из разговоров старших товарищей, он знал, что человек, совершивший убийство или иное тяжкое преступление, теряет покой и угрызениями доводит себя до такого состояния, что не успокоится, пока не сознается или не сведет счеты с жизнью. И только самые стойкие, уверенные в своем праве и не желающие раскаяться преступники, убегали в Степь, ища облегчение среди таких же изгоев. Этому не удивлялись, ибо считали наказанием Создателя, за отнятую жизнь. Но вот уже вторые сутки минули с того мгновения, как он вонзил нож в грудь провидца, а совесть все еще не давала о себе знать. Скорее наоборот, Лучезар чувствовал подъем, радость от сознания удачно выполненного задания и щедрого вознаграждения. И даже 'страшный' взгляд убитого, который якобы должен неотступно его преследовать, если верить тем же рассказам бывалых, беспокоил воина не более, чем остекленевшие глаза курицы, голову которой он отрубил намедни, помогая Забаве готовить ужин. Или причина в том, что не он убийца? Вполне возможно... Ведь Ксандор уже едва дышал, когда Лучезар заменил торчавший из раны стилет, на кинжал хранителя. Здраво рассудив, что Вышемир неспроста вручил ему для убийства именно это, столь приметное оружие. И угадал. Очень славно получилось. Ищущий истину Вышемир остался настолько им доволен, что перепутал кошельки, вручив Лучезару горсть золота, вместо серебра. Иначе такую щедрость не объяснить. А может, ласки вдруг подобревшей Забавы обильной сладостью затмили неприятные воспоминания? Да какая, собственно, разница. Важно другое — он опять угадал с выбором... А предложив трюк с переодеванием принцессы, сумел заработать отдельную благодарность и очередное вознаграждение.

Сложив в уме общее число желтых кругляшей, спрятанных в надежном месте, Лучезар осознал, что седмица, проведенная в услужении Вышемиру, принесла ему больше, чем все прежние годы ратной службы. Воин довольно ухмыльнулся и повернулся на бок, при этом, как бы невзначай, просовывая ладонь между теплых ног няни. Женщина тихонько охнула, но и на этот раз не посмела одернуть наглеца.

'Эх, хорошо быть богатым и знатным', — подумал Лучезар, погружаясь в сладкий сон.

Бархатное покрывало, коим заботливо застлали для принцессы сено, уложенное для мягкости на возу, пахло незнакомыми, непривычными ароматами, навевающими мечты о богатстве и неге, — и как бы намекало на путь, которым он, с благословения Создателя, шагает и с которого не намерен свернуть, любой ценой!.. Даже жизни! В особенности, чужой.

— Принцесса! Ты слышал, Мухомор?! — от возбуждения Щерба даже голос повысил, за что заработал чувствительный тычок в бок от Гнезда и сдавленно охнул от боли. — Настоящая? Полегче, дубина... — зашипел на брата и товарища. — С поломанными ребрами, какой с меня толк?

— А с целыми? — нехотя уточнил тот.

В другой раз удачная шутка молчуна имела бы значительный успех, но сейчас было не до него. Мухомор остановился и стал задумчиво чесать, густо поросший рыжей растительностью, подбородок.

— Ну, — нетерпеливо переминался с ноги на ногу рядом с ним вертлявый и непоседливый, как угорь, Щерба. — Чего решил?

— Погодь... — неспешно выцедил тот.

— Да чего глядеть-то? — тормошил мыслителя за рукав Щерба. — Понятное ж дело: похитили малую!

— Кто? — удивился Мухомор.

— Враги Зелен-Лога, — сразу нашелся товарищ. — Видели, что король войска в Бобруйск отправил. И купцы все, как повывелись. Значит, войной пахнет.

Гнездо втянул воздух широкими ноздрями, и вопросительно взглянул сперва на Щербу, а потом на Мухомора.

— Тогда, почему девочку вглубь страны везут, а не к побережью? — задумчиво произнес тот. — И почему в городе тихо? Неужто, до сих пор отсутствие принцессы не заметили? И как можно было похитить ее прямо из дворца, да еще вместе с нянькой? — попытался остудить пыл Щербы, рассудительный Мухомор, присаживаясь на ствол поваленного дерева.

— Потому, что враги наняли для этого харцызов. Харцызы и не такое учудить могут, сам знаешь, — не дал сбить себя с толку непоседа. — А нянька... — он на мгновение умолк. — А она с ними заодно, вот!

Такому нелепому предположению удивился даже Гнездо и выразительно постучал себя по лбу.

— Согласен, — тут же поправился Щерба. — Харцызы никогда не возьмут в дело бабу. Но почему она парня, сидящего на возу, господином назвала? Может, ее обманули. А как отъедут дальше, так и порешат обоих? О! И голову ломать не надо. Скоро сами увидим. Если убьют обоих, значит, обманули, а если — только девочку, значит, нянька с ними в сговоре.

— Вот поэтому, — подвел черту разговору Мухомор, — и не будем спешить. Развилка к Оплоту не так уж и далече. Аккурат к вечеру доберутся, а мы их там подождем. Поглядим, чего задумали...

Гнездо хмыкнул и любовно погладил своей лапищей лук, который был настолько громадным, что он даже не вешал его на плечо, а так и носил, будто посох.

— Значит, на том и решили. Пошли дальше, что ли?

Щерба хотел было возразить, или предложить другой план, но споткнулся о взгляды братьев и благоразумно смолчал. Сделал вид, что хотел зевнуть, и первым нырнул в кусты.

Глава седьмая

Как только 'Зеленый Бобер' вошел в порт, на палубу брига высыпали не только дворяне, но и все свободные от вахты матросы, изумленно разглядывая шумную толпу, наводнившую набережную и причал. Такая оживленность и многолюдье, в не самом большом из городов Объединенного княжества, оказались для жителей королевства полной неожиданностью. После привычного запустения, воистину ярмарочная сутолока, царившая в порту Южном, ввергла Мирослава в тревожное смятение. Разница была столь разительна, что даже не вполне воспринималась разумом.

Впечатление было сродни тому, если б он из добротного, но полупустого лесного дома, попал прямиком в тронную залу, да еще в разгар праздничного пиршества.

Но особенно изумило сотника обилие новых домов, выделяющихся на фоне более давних построек светлыми пятнами не потемневших от времени деревянных балок. Что свидетельствовало не только о наличие свободных рук, пригодных для строительства, но и семей — нуждающихся в жилье. И это в то время, когда в Турине, специально организованным артелям каменщиков и плотников, едва удавалось поддерживать в надлежащем состоянии пустующие здания, в надежде, что в них, может быть, со временем кто-то еще поселится.

Эти невеселые мысли не давали Мирославу объективно оценить, радующую глаз картину богатства и зажиточности. Ведь даже с борта брига было заметно, что разнообразие товаров в торговых рядах, как минимум вдвое превосходит самые богатые столичные ярмарки. И, тем ни менее, толпа покупателей от этого не оскудевала. Даже если предположить, что им посчастливилось прибыть именно в один из торговых дней, то и тогда ощущалась легкая зависть, к чужому богатству. А о том, что подобное изобилие на островах может оказаться повседневным, не хотелось и думать.

— Ну как тебе порт Южный, сотник? — поинтересовался негромко Маковей. — Удивил? То-то же... Вот и попробуй, когда такой наглядный пример перед глазами, требовать от людей безоговорочной веры в справедливость Создателя и не воспринимать учение Искупителя... Торговый люд, рыбаки и моряки всегда видят и знают больше сухопутных граждан. И пересказывают обо всем увиденном семье и родне. Сам слышал, как давеча король Ладислав хотел обвинить нас в измене. А что ты, посол, на это нынче скажешь? Да за такую стойкость, которую показывают жители Бобруйска, их награждать надо. Легко слыть праведником, живя посреди пустыни, но многим ли хватит воли и веры, чтоб оставаться святым в борделе?

— И зачем им воевать? — присоединился к разговору Лебедян. — Посылали б купеческие соймы одну за другой с товарами да переселенцами. И через десяток лет во всем королевстве не нашлось бы ни одного человека, который еще сомневался бы в истинности пути, указанного Серыми братьями. Сами просили б Орден 'Благоденствия' принять нас убогих под свою опеку. А буде королева Зелен-Лога воспротивились бы желанию народа, так мятежная толпа сама и вздернула бы ее, под горячую руку.

— Да уж, — произнес со вздохом Мирослав и прибавил абсолютно серьезно. — Действительно, зрелище впечатляет. Но, тем важнее наша миссия. Войны с северянами нельзя допустить ни в коем случае. Слава, Создателю, Пролив хранит нас от их мощи, но все может измениться в любой день или час. И тогда Зелен-Логу не устоять. Это всякому понятно... А лично я, хоть и не против изобилия, но если для этого надо поклониться чужому богу, предпочитаю умереть в нищете.

— Красивые слова, — неопределенно хмыкнул в ответ Маковей. — Громкие и не слишком умные... Или, как сказала бы наша матушка, слова холостяка.

— Но, но! — возмутился Мирослав. — Не забывайся Бобер! С дворянином разговариваешь!

— И вправду, брат, ты погорячился. Но, и ты, сотник, поумерь пыл, — примирительно положил Лебедян руки на плечи обоим. — Я не буду столь категоричен, в своих суждениях и речах, как Маковей, но ответь мне, Мирослав по совести. Ты уверен, что люди, умершие в Моровицу, согласились бы с твоими пылкими и гордыми словами, предложи им хоть кто-нибудь спасение из рук Искупителя?

Возможно, полномочный посол королевы Зелен-Лога и сумел бы найти достойный ответ, но услышать его не судилось, поскольку именно в это время на борт 'Зеленого Бобра', по опущенным на берег сходням, стал подниматься человек в серой сутане. Двигался он неспешно и, склонив покрытую капюшоном голову, будто выискивал под ногами что-то мелкое, но ценное.

— А вот и брат Вильгельм к нам пожаловал, — произнес Маковей, делая шаг навстречу.

— Кто таков? — поинтересовался Мирослав.

— Управляющий делами порта и таможни... — ответил вместо брата Лебедян. — Точнее не объясню, на островах гражданская власть настолько переплетена с духовной, что, не зная тонкостей, в их иерархии ничего не понять. Но ты не смотри на внешность. Под невзрачной одеждой прячется настоящая сила.

— Мир вам, братья путники! — не слишком громко, но внятно произнес брат Вильгельм, ступая на палубу королевского брига. — Да пребудет с вами терпение Искупителя.

— Мир и тебе, брат Вильгельм, — ответил за всех капитан Маковей. — Рад видеть в добром здравии.

Только после этого 'серый' поднял голову и быстро мазнул взглядом по лицам стоящих перед ним чужестранцев. И хоть глаза его ни на мгновение не задержались на Мирославе дольше, чем на других, сотнику показалось, что брат Вильгельм успел его взвесить, оценить и нацепить соответствующий ярлык.

— А, это опять вы, непоседливые братья Бобры... — пробормотал тот. — Не нам сетовать, что волею Искупителя территория островов слишком мала, и знакомые лица встречаются гораздо чаще, чем...

— ...их хотелось бы видеть, — со смехом продолжил за 'серого' Лебедян.

— ... незнакомцы, — не реагируя на выходку младшего Бобра, как ни в чем не бывало, закончил мысль брат Вильгельм. — Но это обедняет наши познания о внешнем мире. Ибо нельзя услышать новости от человека, которого видел совсем недавно. Поэтому, всегда приятно увидеть в кругу давних друзей незнакомца, общение с которым сулит изучение неизвестного ранее... Но прежде, чем мы сможем приступить к занимательной и безо всякого сомнения — поучительной беседе, капитан Маковей, вы позволите мне закончить таможенные формальности?

— К вашим услугам, брат Вильгельм, — слегка поклонился тот. — Приступайте. Мои люди и бриг в вашем распоряжении.

— На борту есть больные? — 'серый' произвел какое-то сложное движение руками. То ли делая чародейские пасы, то ли попросту отмахиваясь от предложения.

— Нет.

— Тогда всем членам экипажа судна и прочим, пребывающим на нем, лицам разрешается сходить в удобное для вас время суток, оставаться на берегу сколь угодно долго и свободно перемещаться в пределах земель Ордена 'Благоденствия'. Плата за стоянку судна — десять золотых за седмицу. Вам запрещается своим поведением причинять неудобства жителям города Южного и всех других населенных пунктов, в коих вам, возможно, доведется побывать. Незначительное умышленное или неумышленное нанесение вреда имуществу или здоровью граждан, как то — побои или поломанная мебель — карается денежным штрафом в размере от одного до пяти золотых талеров. Поджог дома, принуждение женщины или девицы — соответственно, три, шесть и десять талеров. Убийство — десять дукатов в казну Ордена с капитана судна, а убийца передается в вечное рабство родне убитого. Вас устраивают наши условия?

— Да.

— Тогда, милости прошу...

— ... к нашему шалашу... — прошептал на ухо Мирославу неугомонный штурман.

— ...быть гостями Великого Магистра Ордена. Если возникнут затруднения, обращайтесь к любому опоясанному брату. Все вопросы будут урегулированы незамедлительно. Вы прибыли негоциировать, или по каким иным надобностям?

— По иным.

— Позволено ли будет мне, от лица Ордена, узнать — по каким именно? — удивленно посмотрел на капитана брат Вильгельм, явно ожидая иного ответа. — И не нужна ли вам в этом помощь братьев? А то из поднятых вами вымпелов, я так и не смог понять, то ли сама королева находится на борту 'Бобра', то ли капитан судна стал королем...

Маковей укоризненно взглянул на зардевшегося Лебедяна и объяснил.

— Их Величество королева Зелен-Лога шлет полномочного посла к Великому Магистру Ордена 'Благоденствия'.

Мирослав чуть выступил вперед, подбоченился и надменно кивнул головой.

Согласно этикету с этой минуты он олицетворял королеву и должен был вести себя соответственно.

— Сотник гвардии и потомственный дворянин, Мирослав из рода Белого Волка. С кем имею честь?

Невозмутимый и чуточку ироничный брат Вильгельм мгновенно подтянулся, а с его лица исчезло всякое выражение, кроме глубочайшей почтительности.

— Брат Вильгельм, — ответствовал он кротко. — Господин посол желаете незамедлительно отправиться в путь к Его святейшеству, или — имеет какие иные планы на сегодняшний день?

И тут Мирослав сделал то, что не было предусмотрено никаким этикетом. Он подошел к 'серому' брату, взял его по-товарищески под руку и доверительным тоном попросил: