Кочевница

― Правда. Ты права. Тебе нужно обязательно родить ребёнка, иначе прервётся род.

Надо же, дитя додумалось до такой простой истины. В прошлой жизни у неё не осталось ни одного родственника, с каким бы она поддерживала отношения. Дальние какие-то. Может среди них есть кто-то, помеченный знаком кочующего мага?

― А твои родители тоже были кочевниками?

― Нет... Не знаю, наверное, нет.

― Тогда кто научил тебя всему?

― Чему, Сэм? Я ведь ничего не умею.

― Как же? А тогда у реки, как ты очутилась рядом со мной? Помнишь?

Правда, а она и забыла о том странном перемещении и о предчувствии, что заставило её мчаться к реке, где ждал помощи оставшийся наедине со своим недугом Сэм.

― Помню, но меня никто этому не учил. Это произошло как-то само собой, помимо воли.

― Всё равно, кто-то в твоём роду должен быть кочевником.

― Должен. Я даже, кажется, знаю, кто.

― Ну?

― Мой дед по маминой линии. Наверное, он...

― А почему ты так думаешь?

― Однажды...

В комнату вошёл Питер. Он жалостливо и как-то виновато посмотрел на Сэма:

― Мария, тебя зовут в комнату на чердаке. Как ты, сынок? — от Питера неприятно пахло спиртным.

― Нормально. Ты же обещал больше не пить.

― Хорошо, милый. Просто сразу покончить с этим нелегко. Но я обязательно... Я скоро... Вот увидишь. Главное теперь, чтобы ты больше не хворал. А я справлюсь. Обещаю.

'Ты не сможешь оставаться в стороне'

За всё то время, что прошло с их героического похода в кузницу Берингрифа, чародеи с чердака ни разу не приглашали Марию к себе. Она сама к ним заходила, чтобы принести еду и забрать чистую посуду. Они были приветливы с нею, но не говорили ни о чём,.. таком. Только спрашивали о здоровье Сэмюеля. И когда Мария сообщала, что пока нет ничего утешительного, сразу начинали спорить.

― Я же говорю тебе, это просто слабость, вызванная сильным потрясением, — нападала Елена на Эдуарда.

― Не может быть! Открытие Огненных Врат не должно пройти бесследно для человека. Вот, читай: 'Любая дверь, на которую наложена печать заклятия, не может быть открыта безнаказанно. Всякий, снимающий печать, берёт на себя ответственность за нарушение заклятия'.

― А кто-то берёт на себя вообще слишком много. Во-первых, Врата открывал не Сэм, а мы. А Сэм — только ключ. Во-вторых, даже если всё, что ты там нарыл в книге своего папочки — правда, не нам придумывать, как спасти мальчишку от наказания.

― Нет никакого наказания. Всё должно быть очень просто. Кочевник был мудрым магом и добрым человеком. Он не стал бы подвергать опасности ребёнка. Мы чего-то не знаем, поэтому не предусмотрели такого исхода с Сэмом, — как всегда подвёл черту Орландо.

― И что же теперь? Мальчишка ведь может умереть. Жалко... И кто будет Ключом? Роланд что ли? — подала растерянный голос Элизабет.

― Все будет хорошо, Лизи, — успокоил девушку Орландо. — Эд, посмотри в астрологии. Может дело в расположении звёзд в полнолуние? Под каким созвездием рождён Сэмюель?

Мария не сразу поняла, что вопрос обращён к ней.

― Под созвездием рыбы, кажется.

― Узнай точно.

― Лизи, нам пора за жабьей икрой, — сказала Елена и помешала светящееся содержимое своего котелка.

Елена, как и Нэнси, что-то всё время варила в котелке, который был закреплён на штуке, напоминающей керогаз. И для своего варева использовала всякую дрянь — жабью икру, змеиную кожу, птичий помёт. Мария, ещё когда убирала впервые на чердаке, нашла старый шкаф со шкатулками и мешочками, заполненными травами, дурно и приятно пахнущими порошками, склянками с разноцветными мутными и прозрачными жидкостями. Тогда она решила, что это снадобья Нэнси, которые уже не нужны, но выбросить жалко. Оказывается, запасы принадлежали вовсе не хозяйке дома, а Елене Прекрасной, что бывала здесь редко, но просила Питера держать наготове весь свой алхимический материал.

Правда Елена ещё ни разу не заставляла Марию поить своим лекарством больного. Однозначно, Мария не стала бы давать это Сэму. То, что предлагала Нэнси, напоминало обычное траволечение, альтернативу которому найти в Хайхилле не представлялось возможным, и Мария искренне надеялась на опыт и материнское чутьё Нэнси. Но давать ребёнку птичий помёт? Ни за что!

В этот раз Марию ждали на чердаке. Все сидели вокруг стола, освещённого свечами и заставленного чистой посудой. Она бросилась собирать тарелки, но Елена плавно отстранила Марию от посуды и заставила присесть на пустой стул.

― Мальчик, кажется, пошёл на поправку. Ты хорошо за ним ухаживала.

― Ну и что?

― Ты не доверяешь нам?

― При чём здесь это?

― Притом, что тебе придётся научиться доверять. Так же как и нам придётся научиться доверять тебе. — Елена взглянула на Элизабет, а та отвернулась в сторону.

― Это почему?

― Ты ведь понимаешь, что мы не можем здесь находиться долго. У каждого из нас есть свои дела, обязанности, которые ждут исполнения. Но теперь, когда ты знаешь, что находишься здесь неспроста, и тебе известно нечто тайное...

― Ты не сможешь оставаться в стороне, — Орландо решил взять нить разговора в свои руки. — Допустим, ты не совсем понимаешь своей роли в событиях последних месяцев. Но, надеюсь, не станешь отрицать, что спасла жизнь Сэмюелю, помогла ему решиться запечатать родного отца за Огненными Вратами, предотвратив непоправимое.

― Мария, — несмело вступил в разговор Эдуард, — кочевники — очень сильные маги. Магическая сила любого кочующего волшебника сравнима лишь с силами самых древних и великих колдовских родов. Возможно, ты действительно не чувствуешь в себе магии. Но это так, поверь!

― Тебе придётся решить, к чему ты приложишь свои способности: станешь ли ты помогать нам или Берингрифу, — Элизабет говорила твёрдо и, не мигая, смотрела на Марию.

― Кому? Берингрифу?! — возмутилась Мария. Она как спасительный круг выхватила из темноты взгляд Орландо, потом смутилась, стала переводить глаза то на Эдуарда, то на Елену. Во взгляде последней было, как всегда, что-то мудрое и доброе. А Эд растерялся и был здорово смущён. Мария посмотрела на свои руки, сцепленные под столом, и, как иногда бывало в прошлой жизни, когда кто-то окончательно выводил её из себя, впилась колючими чёрными очами в красивое лицо Элизабет. — Хорошо, я подумаю. Можно идти, господин? — спросила разрешения у Орландо и встала из-за стола.

― Господин?.. — впервые Мария увидела улыбку на лице Орландо. Он широко улыбался, обнажив великолепные белоснежные зубы, откинулся на спинку стула, и лицо его оказалось в тени, но она продолжала видеть блестящие глаза и сверкающие, почти люминесцирующие зубы.

Элизабет поджала губы, а Елена и Эдуард добродушно засмеялись. Обстановка была разряжена. Елена снова усадила Марию за стол, встала, подошла к ней сзади, наклонилась и положила руки на плечи. Красивое лицо Елены оказалось совсем рядом с Марией:

― Знаешь, тебе придётся пойти с нами. Мы научим тебя тому, что умеем. А Орландо не обязательно называть господином. Может очень скоро этот наследник великого Флориана сам станет называть тебя госпожой. Кочевники меняют ход истории целых стран и народов. Мне почему-то кажется, что ты всё-таки с нами... И ещё. Так странно: ты ведь старше на лет на десять, наверное. А я почти не чувствую разницы в возрасте...

― Это потому, что маги долго живут. Лет через двести никто не заметит вашей разницы в возрасте, — Эдуард продолжал смеяться, показывая рукой в сторону Марии и Елены и переводя её то на одну, то на другую даму.

― Дурак, — по-детски обиделась Елена и села на место.

― Нет, — улыбнулась Мария, — это потому, что я здесь новичок. А вы — маститые волшебники. Вот если бы вы оказались моими студентами, уверяю — разница в возрасте была бы гораздо ощутимее.

― Какими студентами? — поинтересовалась Лизи.

― Ладно, проехали.

― Что значит — проехали?

Проводы

Постепенно Мария стала проникаться каким-то подсознательным доверием к Елене и ощущать материнскую нежность к Эдуарду.

В отношении второй парочки всё было гораздо сложнее. Орландо был особенным человеком: сильным, умным, проницательным. Не уважать такого парня было невозможно. Однако он действительно лет на десять моложе Марии, и она ощущала от этого неловкость. Кроме того, постоянные нападки и недоверие со стороны Элизабет выводили Марию из себя. Ей было порой даже жалко девушку: она так переживала и искренне сомневалась в порядочности Марии. Но Мария ведь была уверена в себе! Или нет?..

Всё было бы очень просто, если бы сюжет развивался как в одной из сказок для Сэмюеля. Но вокруг была не сказка. Хотя иногда Мария сомневалась в этом. Вокруг была жизнь, и на кону была жизнь. Она — Мария — хоть и из рода кочующих волшебников, — всего лишь женщина. А от неё ждут каких-то глобальных решений. Всем и невдомёк, что самыми глобальными решениями до сих пор были лишь решения, что надеть завтра на работу: белую или кремовую блузку. Одним словом, может и права была Лизи, когда не доверяла Марии. Нет, Мария не собиралась заниматься тёмной магией или открывать Берингрифу Тайну Ключа, но она могла ошибиться или проявить слабость, трусость, в конце концов...

Орландо относился к Марии очень хорошо и часто заступался за неё перед своей девушкой, но Марии почему-то хотелось от него чего-то большего. Вот Елене или Эдуарду он доверял абсолютно, в Элизабет был влюблён, и этим всё сказано, а Марию воспринимал как-то несерьёзно. Точно. Как маленькую.

...В дорогу собрались очень быстро. Куда все направлялись, Мария пока не знала. Какая разница? Лишь бы скорее что-нибудь изменить! Непосвящённым сообщили, что Мария решила вернуться в Оттел. Нэнси на удивление многим была раздосадована этим решением. Она даже начала искать из местных холостяков подходящего жениха для Марии, решив, что именно недостаток мужского внимания гонит молодую женщину в дорогу. Оливия настолько была поглощена чувствами, вспыхнувшими к Роланду, что уже через минуту после сообщения о возвращении Марии в Оттел, благополучно обо всём забыла.

Питер был озабочен подготовкой к достойным проводам опасных гостей. Если раньше он здорово гордился своим предназначением и предназначением своих отпрысков, то теперь был разочарован и напуган этим бременем. С выпивкой, как и была уверена Мария, Питер завязал, стал ещё больше проводить времени с женой и сыновьями. Похоже, то, что скрывала от мужа Нэнси, теперь стало ему известно. Чувства Питера явно были противоречивы. С одной стороны мужчина не мог не радоваться продолжению своего рода, но с другой стороны, если родится мальчик...

Мария последние дни перед путешествием проводила с Сэмом. Этому никто не препятствовал, даже Нэнси. Она взяла в новые работницы соседскую девушку и теперь куражилась над нею. Ох, и досталось же девчонке! Тем более что, о чудо, малышка Оливия начала давать отпор хозяйке. И это было великолепно. Мария просто наслаждалась, когда, осуществляя лёгкие словесные упражнения, старая и молодая хозяйки, старались привлечь на свою сторону мужчин, которые вполне разумно придерживались нейтралитета.

Сэмюель искренне был огорчён близким расставанием с Марией. И, хотя Мария утверждала, что вернётся в Хайхилл любой ценой, мальчик смотрел на неё такими глазами, будто её уже нет рядом с ним. Самым ужасным было то, что Сэм горевал не только оттого, что ему будет плохо в разлуке с полюбившейся подругой. Гораздо больше мальчика беспокоило, какие испытания ожидают Марию в пути и на далёком Юге. Он сам сказал об этом, чем удивил и восхитил её. Ну что за человечек? Откуда эта мудрость взялась в его золотой головке? Сможет ли она когда-нибудь постичь тайну человеческого величия, что не в силе и устрашении подобных себе, а в великодушии и жертвенности деяний?

Выход был назначен на утро третьего лунного дня. Целый месяц провели молодые чародеи в доме Питера из Хайхилла. Утро было прекрасным. Всю ночь шёл дождь, и умытая природа ласково улыбалась всем, кто вышел проститься с Марией. Конечно, ни каждому было известно, что рядом с Марией в великолепных сияющих одеждах — четверо прекрасных молодых волшебников. Они давно простились с Питером и Сэмом, а теперь терпеливо ждали, пока каждый обнимет и скажет тёплые слова Марии. Так или иначе, женщина стала близка всем в семье Питера.

Оливия всё время всхлипывала и висла на подруге как солдатка, провожающая мужа на войну, а Роланд говорил:

― Хватит тебе, дурёха. Отпусти её.

― Ничего, сынок, пусть поплачет. Слезами, говорят, дурь выходит, — отрезала Нэнси.

Оливия заревела и, устыдясь, спряталась за спину жениха.

Нэнси крепко обняла Марию и благословила как родную дочь. Питер закашлялся и тоже прижал к себе великую Кочевницу, которая служила в его доме и присматривала за его сыном — хранителем Ключа от Огненных Врат.

Мария же присела на коленки перед Сэмом, взяла из его рук очередную соломенную куклу, потом стала целовать его ручки и щёчки, прижимать его худенькие плечики к своей груди. Мальчик улыбался и обнимал Марию.

― Постарайся не болеть, моё солнышко... Хорошо?

― Постараюсь.

Мария встала, обвела всех взглядом. ...И тех, кто стоял неподалёку и не подавал признаков жизни. Елена приподняла брови и почему-то испуганно смотрела на Марию.

― Спасибо, сэр Питер. Нэнси... До встречи.

Она резко повернулась и быстро стала подниматься вверх по тропинке, ведущей в лес. Она не стала ждать своих спутников. Одолев подъём, Мария оглянулась и помахала рукой стоящим внизу людям.

Начало пути

Стоит ли говорить, что волшебники оказались в лесу гораздо раньше Марии. Но она сделала вид, что не замечает их. Ведь может же маг не позволять другим видеть себя? Значит, может в исключительных случаях не позволить другим быть видимыми. Сейчас Мария вообще не хотела кого-либо лицезреть, в том числе и тех, кто, утирая слёзы, махал ей вслед. Ей до безумия хотелось вернуться обратно, нет, ни в Хайхилл, а домой, где её никто не ждал, где телевизор и Интернет, где Фотошоп и тетрадка со стихами. И чтобы никто не звонил по телефону. Пусть время повернётся вспять. Интересно, а могут кочевники не по внутреннему глупому совету делать что-либо, а сами осознанно действовать — по уму, а не сердцу?

Широко шагая, перекинув через плечо котомку с уже известным набором вещей, Мария шла, не разбирая дороги. Опомнилась не скоро и осмотрелась по сторонам. Она была уверена, что давно одна бредёт по лесу.

Всё оказалось совсем не так. Она не брела, а просто неслась как ракета, сметая всё на своём пути. Ветки хлестали по лицу и изодрали его в кровь. Крепкая юбка Нэнси, которую спешно подгоняли вчера по фигуре Марии, превратилась в тряпку. И в лесу Мария была не одна. Её спутники были здесь же, смотрели на неё дикими глазами и, едва дыша, утирали пот с раскрасневшихся лиц.