Йети и Сундуков

Тем не менее, исподволь, незаметно тепло стало разливаться по его телу... И это было только начало. Также незаметно, по чуть-чуть, маленькими-маленькими шажками стало подниматься настроение, чтобы пройти в конечном итоге путь от лёгкого возбуждения, до бурного веселья...

А пирующие принялись тем временем за закуску.

— Я поухаживаю за вами, — сказала соседка слева и положила в тарелку йети кусок жареной осетрины, немного копчёного лосося и большую ложку селёдки под шубой. Салаты и маринады располагались рядом. Йети видел, что люди накалывают на вилки маринованные грибочки и солёные огурчики, поэтому делал то же самое. Вначале неловко, потом всё более и более умело. Тем более, что в лаборатории он видел, как люди орудуют столовыми приборами.

Тосты шли один за другим, соседка, взяв на себя роль официанта перед каждым тостом исправно наполняла его стопку. А йети, поглядывая на окружающих, так же исправно выпивал и закусывал. Соседка что-то восторженно щебетала ему под руку. Он отвечал нечто неопределённое — и этого было достаточно. На банкеты ходят не для того, чтобы послушать других, а для того, чтобы высказаться самим. С каждой стопкой йети становилось всё лучше и лучше. Да и закуска была вкусной. Даже несмотря на то, что вкус пищи в людском теле был как бы приглушён, точнее — восприятие вкуса не было столь ярким, как в теле йети.

'А всё-таки неплохо быть Сундуковым... едрить её в качель!' — подумал йети, пережёвывая буженину. В этот момент все замолкли и уставились на него. Снежный человек понял — пришла его очередь говорить тост. Но в отличие от прошлого выступления, он нисколько не волновался. Йети был уже изрядно выпивши, но не понимал, что с ним происходит. 'Наверное, это типичное людское состояние, — думал он, — как хорошо быть человеком! Живут же люди!'.

И ещё — чем больше он выпивал, тем легче ему становилось общаться, тем лучше он понимал человеческий язык. Обучение шло без помощи мысли, на уровне подсознания и шло довольно успешно. И даже последние его реплики, сказанные соседке, были вполне осмысленными. Главное в таких ситуациях не задумываться и говорить первое, что приходит в голову. Главное не тормозить и подчиняться своей интуиции. Йети смекнул, что в тостах чаще всего звучит предлог 'за'.

Поэтому он поднялся и не особо задумываясь провозгласил тост:

— За Сундукова!

Оно, конечно бы, было ничего, если бы это не говорил сам Сундуков. Что в теле Сундукова 'сидит' йети знаем только мы с вами. Окружающие не ведали этого, поэтому поначалу все замолкли от неожиданности. Первой опомнилась соседка слева.

— Прекрасный тост! Очень!!! — прочувственно сказала она.

И в этот миг вокруг зазвучали слова поддержки:

— За Сундукова!

— За профессора!

— За доцента! (это от бывшего ученика, ныне известного биолога, знавшего Сундукова ещё доцентом).

В конце концов зал залили овации и восторженные крики:

— Слава Сундукову!

— Да здравствует профессор Сундуков!

— Великому Сундукову слава! Слава! Слава! Слава! Ура-а-а!

Так йети, сам того не ведая, исполнил мечту Сундукова. Старик порадовался бы, услышав эти возгласы.

Но он ничего не слышал, он мирно сидел в клетке. А йети в его теле постепенно входил в раж. И если тост 'За Сундукова' он мог хотя бы знать, вспомнить его — ведь пребывая в клетке он мог услышать нечто подобное, когда сотрудники лаборатории изредка выпивали втайне от начальства. То последующие его действия были вызваны исключительно влиянием алкоголя, к которому йети был совершенно не готов.

Перепробовав все яства вокруг себя, под постоянно подливаемый коньяк (ему вскоре переменили бутылку), йети почему-то сосредоточился на одном особо понравившемся блюде, да так усердно, что газеты на следующее утро запестрели заголовками: 'Профессор Сундуков проглотил целого каплуна!', 'Жареный каплун и Сундуков — кто кого?', 'Профессор вжарил петуха!' и тому подобными.

Потом он обнимался с соседкой слева и долго любезничал с ней, несмотря на плохое знание языка, затем — танцевал кадриль, прыгал через голову, плясал на столе с двумя тучными дамами. Потом носил этих дам на руках и даже пробовал танцевать с ними на плечах — и это у него почти получилось...

А потом его отвезли домой...

Понятно, что домой не к йети, не на Памир и даже не в лабораторию; а на квартиру к Сундукову, который наутро проснулся знаменитым. Точнее гораздо более знаменитым, чем был. Ибо если до того о нём писали в основном в связи с новостями науки, то теперь он попал в светские хроники ('хроники' не в смысле 'алкоголики', до этого йети организм Сундукова не довёл — мало было времени для адаптации:)).

Сундуков уже был довольно известным благодаря поимке йети, и стал ещё знаменитее после вручения премии и мудрёного выступления на сем торжестве. Участие в банкете, где он съел каплуна и проделывал акробатические трюки, только укрепило нетленную славу профессора Сундукова.

Не забываем, что на банкете было много журналистов. Под конец, им пришлось почти отвлечься от еды и от выпивки, чтобы сосредоточиться на Сундукове — снимать и фотографировать его выходки, записывать его выкрики. Наутро вся читающая публика обсуждала недюжинные физические способности профессора.

Как же это у него получилось? Сундуков никогда не отличался особенной физической силой, хотя и слабым его назвать было нельзя. Частые экспедиции держали его тело в тонусе, он регулярно делал зарядку, немного бегал по утрам, слегка закаливал организм — но не более того. Откуда же взялась в нём такая недюжинная сила?

Дело в том, что наши физические возможности определяются не только силой мышц, крепостью костей и прочностью сухожилий, но и тем, как всё это управляется. Поначалу для йети тело Сундукова было непривычным — оно казалось ему слабым и вялым, ощущения выглядели приглушёнными и нечёткими. Но постепенно йети начал осваиваться, а под влиянием алкоголя сей процесс настолько усилился, что он стал воспринимать сундуковское тело почти что своим. А йети очень хорошо прыгают и лазают — гораздо лучше, чем люди. И это у них получается не только потому, что они сильнее и ловчее нас, но и потому, что лучше умеют управлять своими движениями. Оказавшись в теле Сундукова, йети понимал, что оно не способно на такие трюки, как тело самого снежного человека. Но из жилистого и поджарого тела Сундукова йети мог 'выжать' гораздо больше, чем сам Сундуков. Например, йети рассчитал, что тело Сундукова способно совершить два переворота через голову при прыжке вперёд и один переворот при прыжке назад, причём приземлится он на ноги, если прыгать со стола. Йети продемонстрировал это на банкете к вящему удовольствию, успевших заснять его, журналистов.

Сундуков был сухощав, умеренно мускулист, тренирован длительными путешествиями по лесам и горам. Не более того. Йети грамотно оценил силу его мышц и прочность сухожилий, все свойства его тела. Те прыжки, что выполнил йети в теле профессора Сундуков смог бы совершить физически, но не психологически. Во-первых — он боялся прыгать. Во-вторых — не знал, как правильно управлять мускулатурой при таких прыжках. Мы порой многого о себе не знаем. Таким образом, йети как бы раскрыл свойства чужого тела.

Сам Сундуков не знал, что его тело способно на такое; а если бы узнал, то прыгать бы просто побоялся; а если бы сдуру прыгнул, то сломал бы себе шею — потому что, как говорилось выше, важно не только уметь преодолевать страх, но и научиться грамотно управлять своим телом, правильно распоряжаться имеющими ресурсами. Как ни странно, разум йети в теле Сундукова с такими вещами умел справляться лучше, чем сам владелец тела.

Но не всегда — мелкая моторика получалась лучше у Сундукова. Это касалось не только умения всунуть иголку в нитку, но и владения вилкой и ложкой. И это, не говоря уже о наборе текста на компьютере, где кроме умения управлять пальцами требовались длительные навыки и, главное — знания, имевшиеся у Сундукова и отсутствовавшие у йети. Так что превосходство в одном — с лихвой компенсировались отставанием в другом. Два близкородственных вида — йети и люди выбрали разные эволюционные линии. Выбрали спонтанно, неосознанно, но они уже много тысячелетий шли разными путями. Нельзя сказать, что один путь лучше, другой хуже — они просто разные. Вот и всё.

А тем временем Сундуков в теле йети остался один. Сотрудники разошлись по домам, закрыв предварительно двери — и лаборатория погрузилась в тишину. Лишь где-то далеко-далеко слышался шум одиноких автомобилей, да неясыть кричала тоскливо в ночи.

Институт, где работал Сундуков находился на окраине города, там, где городские парки плавно сливались с загородным лесом, поэтому шумы громадного мегаполиса почти не доходили сюда. Наконец-то профессор остался в одиночестве, и у него появилась возможность спокойно обдумать происшедшее.

Понять суть, то есть природу перемещения своей личности в чужое тело, Сундуков не мог — пока по крайней мере. Он не знал, как даже подступиться к этому. Столь нестандартное явление пока не поддавалось какому-то разумному осмыслению. Поэтому профессор решил заняться этим позже, когда вернёт себе свой облик. А пока надо старательно запоминать ощущения, накапливать информацию для того, чтобы потом сделать тщательный анализ.

Но сейчас его занимали более приземлённые вещи, а именно — как поведёт себя йети дальше? Профессор стал тревожиться об этом сразу, как только отошёл от нежданной, неимоверной радости, охватившей его, когда он узнал, что его тело не захватили террористы.

А действительно — как поведёт себя йети на банкете? Официальная часть прошла более-менее нормально — профессор мог наблюдать это по телевизору. Банкета он видеть не мог и чем больше задумывался, тем больше волновался по этому поводу. А как йети проведёт ночь? О том, что его доставят на машине администрации президента к нему домой, Сундуков не знал (иначе волновался бы ещё больше).

Сам он планировал добираться домой на такси или вызвать служебную машину института, тут уж как случится. Профессор имел свой автомобиль, но почти не пользовался им. Машина пылилась на загородной даче. Он предпочитал такси или общественный транспорт (после поимки йети, когда его стали узнавать на улицах — всё же больше такси). Как высокопоставленный работник Сундуков имел право в случае необходимости вызвать служебную машину — 'разгонку', как их называли в НИИ (разгонный автомобиль). Но пользовался этой возможностью не часто. Персональный служебный автомобиль с шофёром полагался по штату только директору института и его заместителю. Но как руководитель крупнейшей лаборатории, слава о которой гремела на всю страну (и даже на всю планету), которая делала институт знаменитым, облегчала увеличение государственного финансирования и получение спонсорской помощи, Сундуков без труда мог бы 'выбить' себе персональный служебный автомобиль. Стоило ему только поставить об этом вопрос, и он был бы решён немедленно. Сундуков принадлежал к высшему руководству института. Совещания высшего руководства проходили каждый понедельник. Сундуков был активным участником этих совещаний, выбил для своей лаборатории много дорогостоящего оборудования, увеличил вдвое количество помещений лаборатории, увеличил штат сотрудников и поднял им зарплату. Но он ни разу даже не задумался, чтобы решить вопрос с персональным авто. Несмотря на своё честолюбие, профессор Сундуков был скромным в быту.

Обдумывая всё по порядку, Сундуков рассудил, что институтскую 'разгонку' йети вызвать не сможет. И вряд ли его адаптация в человеческом социуме дошла до такой степени, чтобы он мог воспользоваться такси или общественным транспортом, хотя во внутреннем кармане пиджака, который сейчас на йети, лежит бумажник с деньгами. Сумма не очень крупная, но и не маленькая. Уж на такси точно хватит. Есть в кармане пиджака и смартфон, чтобы вызвать такси. Но вот знаний для всего этого у йети нет (тем более что смартфон профессор отключил). Значит снежному человеку придётся тыняться по городу всю ночь... Не случилось бы с ним чего!

С другой стороны, если идти пешком, то от администрации президента до института Сундукова часов пять-шесть ходьбы. Так, что большую часть ночи йети сможет использовать по делу. В том, что йети найдёт институт, профессор не сомневался. Он давно изучал этих существ и всегда удивлялся тому, что они отлично ориентируются в пространстве. У них очень развито 'ощущение местности', как называл это Сундуков. Раз где-то побывав, йети при желании мог вернуться в эту точку с любого места, как бы далеко оно не находилось. Главное, чтобы не было непреодолимых препятствий в виде морей или пустынь. А в том, что йети сохранил свои умственные способности в его теле, Сундуков нисколько не сомневался, так как сам сохранил свои умственные способности в теле йети. Физически он его ещё не освоил до конца, это тело. Ощущения были ярче, что поначалу непривычно, эмоции выражены сильнее. Но стиль мышления, воспоминания, осознание своего 'Я' — остались прежними. Значит йети без труда найдёт институт, где томился несколько месяцев, а сейчас томится он — Сундуков, отправивший это, ни в чём ни повинное, создание за решётку.

А что будет дальше? Здраво поразмыслив, Сундуков почему-то решил, что йети в его теле придёт утром к нему на работу. Раньше всех сотрудников. Именно так делал сам Сундуков. Приходил часов в семь-восемь, хотя рабочий день начинался с девяти. Благо профессор жил неподалёку, в пешей досягаемости. А когда йети появится здесь, можно будет уладить с ним все вопросы по обмену телами и доставке снежного человека домой на Памир... Так рассуждал Сундуков...

Глава 3. Побег

А тем временем йети в его теле мчал на шикарном автомобиле президентской администрации прямёхонько домой к Сундукову. На встречу с его женой и дочкой (у семьи Сундуковых была ещё домработница — горничная Груня, но она приходила только в дневное время на несколько часов).

Развозка лауреатов государственными машинами не была обязательной, но предполагалась. Кто-то имел персональный автомобиль с шофёром, кто-то жил неподалёку и отказался от транспортировки. Но вопрос с Сундуковым решили исходя из количества выпитого им. Причём распорядитель торжества велел шофёру и прикреплённому к нему для такого случая одному из сотрудников не просто довезти профессора к подъезду, но и провести его 'под белы ручки' до порога квартиры, чтобы передать домочадцам, как он выразился — 'из рук в руки'.

Йети, несмотря на то, что был выпивши, почувствовал, что роскошный автомобиль мчит его к заветной цели, к лаборатории — той что на несколько месяцев стала его домом и тюрьмой одновременно, а теперь служила местом заточения другого узника.

Как уже говорилось, дом Сундукова находился недалеко от его работы, и йети с каждой секундой понимал, что он всё ближе и ближе к цели, настолько у снежных людей развито чувство ориентации в пространстве.

Так, что профессор не ошибся в том, что йети найдёт место своего заключения и, добавим, своих многочисленных злоключений. Но как же снежному человеку удалось это пребывая в теле Сундукова? Возможно при помощи органов чувств, находившихся в его собственном теле он каким-то образом координировал движения тела Сундукова. Ведь обмен информацией между телами, как мы знаем происходил со скоростью света, то есть мгновенно. Но возможно и то, что мы — люди, точнее наши предки в древности тоже умели ориентироваться в пространстве подобно йети, а потом утратили это умение. А снежный человек, пребывая в теле Сундукова, лишь пробудил древние чувства, которые оставались у нас в рудиментарном состоянии.