— На пути самолета обнаружен обширный атмосферный фронт. Опасность обледенения крыльев самолета. Принято решение об увеличении высоты полета, чтобы пройти над облачностью. Проводник проведет инструктаж по пользованию кислородными приборами.

Тот — провел. Объяснил, как подогнать, как отрегулировать состав смеси. Предупредил, что смесь в любом случае будет обогащена кислородом, поэтому на первых минутах не исключено легкое головокружение, которое скоро пройдет. Потом — проследил, чтобы маски надели действительно все. Проконтролировал, чтобы все было сделано правильно, и никто, не дай бог, сдуру не задохся бы.

Он ждал головокружения, но так и не дождался. Струя кислорода в маске была только неприятно холодной, и все. Да еще мысли делала неприятно-ясными. А потом его сознание отключилось так стремительно, словно кто-то повернул рубильник. Один из перспективных видов газообразного топлива*, неплохо подошедший для начинки специальных боеприпасов, имел побочный эффект. При вдыхании — вызывал почти мгновенную, с пары вдохов, потерю сознания. Еще — головную боль и рвоту по пробуждении, но ничего необратимого.

*Циклопропан.

— У нас, край, — сутки. Потом здесь будет столько чекистов, что замучаемся отмахиваться.

— Ничего. Документ, в конце концов, у нас. Там был хитрый самоликвидатор, но у нас нашелся правильный сапер. Вообще занимались перестраховкой: и вскрыли под красным фонарем и скопировали, сначала, вручную, а потом так... А доблестным чекистам, — всяческих успехов в их нелегком труде. Самолеты в горах, бывало, находили через десять лет при полном старании. Или вообще не находили. Ты другое скажи: как ты намерен вытягивать из него подробности?

— А надо?

— Не знаю, как в данном случае. Только в половине случаев какая-то часть передается именно так. Заучивается наизусть.

— Думаешь, будут сложности?

— Даже не сомневаюсь. Мало того, что он мужик, по всему, — кремень. Их еще и готовят, как себя вести на допросах. Любую боль терпеть. Твои костоломы из КР могут провозиться слишком долго. Быстрее забьют насмерть, чем язык развяжут. Даже на Лубянке кое-кто держался. Месяцами. Чуть ли ни годы.

— Не хотел тебе говорить, — осторожно вздохнул маршал, — не люблю я все это, до смерти. Но проблем не будет. Есть у нас кадр. Работает фельдшером в госпитале. Звать Клава. Клавдия Васильевна Топилина, в прошлой жизни Софочка Грингут. Фамилия папы, Левы Грингута. А сама пошла в маму, Дору Михайловну Кейданскую-Грингут. По отзывам, — выдающийся специалист. Талант в своем роде, даже, может быть, гений.

В обойму "узких специалистов" она попала случайно: ее узнал знакомец по тридцать седьмому году, бывший тогда подследственным. Ее тогда едва отбили, а толком говорить она начала только через месяц. Думала, всю жизнь сипеть будет, так он успел помять ей горло за какие-то секунды. Смех был в том, что они оказались коллегами по несчастью: и он добровольцем на фронт, искупил, выслужился. И она, угодившая в лагеря только девятью месяцами позже, тоже написала заявление. Благо, статья позволяла. И все уже наладилось, она пристроилась в госпиталь фельдшером, и ее работой были довольны, — а потом эта встреча. Ей объяснили, что будет в случае отказа от сотрудничества. При том, что никто из переговорщиков ее и пальцем не тронет. Да она и сама это понимала. Ее перевели в другой госпиталь, где о неприятном инциденте никто не слыхал, а госпитальное начальство получило инструкции. Использовали по прежней специальности нечасто, но несколько эпизодов все-таки имело место. Интересное все-таки дело: работой, судя по всему, вполне довольны, — а вот сказать, чтобы ценили — нельзя. И не благодарят никогда, хотя, — уж теперь-то! — польза Родине от ее умения была большая. Узнав, с кем придется иметь дело, отнеслась к предстоящему со всей серьезностью. Клиент ждал ее, надежно зафиксированный в специальном кресле и с кляпом во рту. Это была пока что не работа, а меры предосторожности: достав из малого стерилизатора щипцы, она ловко, один за одним, выдернула у него передние зубы. А то, не ровен час, возьмет, — и назло откусит себе язык. Были случаи, да еще не один. От таких, как этот вот, всего можно ждать. Только верхние — вполне достаточно. Сноровисто прижгла лунки. С неудовольствием глянула на то, как один из шести присутствующих тут бугаев, белый, как мел, зажав рот, опрометью выскочил из допросной.

Скучным голосом распорядилась, чтобы "этого" — заменили на другого, потому что толку от него сейчас все равно не будет. Дождалась сменщика. Распорядилась, чтоб клиента раздели и зафиксировали на столе. Лицом вниз. Прежде, чем его начали снимать с кресла, вышла из помещения и заперла его снаружи. Мало ли что. Вдруг не сладят. Вернулась. Очевидно, что-то и впрямь имело место, поскольку бугаи выглядели несколько вспотевшими и раскрасневшимися. Но сладили-таки.

— Знаете, что? — Сказала после секундной задумчивости. — Пиздуйте-ка вы все отсюда. Не хватало еще и с вами возиться. В коридорчике подождите, только далеко не уходите. Я крикну, когда готово будет.

Надела фартук, маску, перчатки, очки с простыми стеклами, — зрение было отменным, полторы единицы, — и нахлобучила шапочку, аккуратно упрятав под нее все волосы. Открыла второй стерилизатор, побольше. Сверла, боры для зубной эмали, электроды разных форм и, по большей части, иглы. Самой разной длины и толщины, но все из одинаково отменной стали. Были даже со шляпками, вроде гвоздей, их и забивали так же, никелированным молоточком: когда до нужного нервного узла надо было добираться сквозь кость. Хорошо шли, прямо как в гипс. Ведь в нашем деле главное что? Правильно, нервы. Ими и надо заниматься, а все остальное, — перевод материала. Прижгут, аж обуглят, а того нет соображения, что нервы тоже спалили и человек не чует ничего в этом месте. Если и болтает чего, то только от страху. Вот, к примеру, ее б воля, — так до женских организмов она бы мужиков вообще не допускала. Так и норовят залезть между ног чуть ли ни в самом начале допроса. Как медом им намазано, ей-богу. Что там делать, они сроду не соображают, — объект для работы, конечно, благодарный, но далеко не самый простой! — грязь, кровища, и часто все без толку, потому что материал портят с концами. Ты сперва дело сделай, а потом уже тешься...

Включила в розетку и проверила дрель. В прежней жизни, когда она работала в краевом управлении, у нее хорошая электродрель была. Немецкая "Симменс". Кому-то после нее досталась? Цела ли? Но и сейчас, правду говоря, дали хорошую. Многоскоростную. На самых высоких оборотах не жужжит, а прямо-таки свистит, негромко, но так, что мурашки по коже, не отнять. "ЗАИ", она ее "зайка" назвала. Умеем, когда хотим, научились. И тоже только для того, чтоб кость лишнюю снять, до узла добраться.

— Слушай сюда, герой, — сказала она голосом стылым, как полярная ночь, — я, конечно, должна время от времени показывать работу, а то про меня могут забыть. Но как честный человек должна сказать: начинай сотрудничать со следствием прямо сейчас. Я поработаю с тобой полчасика, и, если не буду довольна результатом, то тебя перевернут на спину, и это будет, — честное слово, — гораздо неприятнее... Что-о!? Что ты там прошепелявил!? Это ты зря. Об этих словах ты си-ильно пожалеешь...

Вопль, который минут через пять донесся из-за приоткрытой двери, пробирал до нутра. В нем не было ничего человеческого. Да и вообще ничего такого, что можно было связать с любым живым существом. Такие звуки возможны только в аду, а на этом свете они просто не имеют права существовать. Бывшие тут люди слыхали всякое. И дикие вопли сгорающих заживо друзей. И рвущие душу стоны тяжело, с повреждением внутренностей и костей, раненных на нейтральной полосе, когда — не доберешься. И, кое-кто, — крики истязуемых. Но тут заткнуть уши и убежать на край земли хотелось поголовно всем. Казалось, это длится вечно, но на самом деле она высунула голову из допросной уже минут через пятнадцать.

— Готово. Следак кто? Ты? Так иди уже разговаривай, пока теплый. Я его более-менее в чувство привела. Пока что тут, в коридорчике, посижу на всякий случай, но, думаю, не понадобится. Што вы смотрите? Принесите даме стул...

Когда группа извлекла из перехваченного курьера по-настоящему, до конца все, их отправили восвояси, — километров за сто от нынешнего места работы, и посадили под арест до особых распоряжений, запретив охране вступать хоть в какие-то переговоры с арестантами.

— Одно могу сказать в утешение: сидеть будете в тепле, с удобством, понимаешь, будет еда по первому разряду и выпивка. Отоспитесь, когда-то еще придется...

— А меня, — спросила Соня Грингут, — ты с ними в одну камеру посадишь?

— Не бойся. Устав не велит.

— Ермолаев. — Она заглянула ему в глаза, и он поневоле вздрогнул. — Ты знаешь, о чем я. И нечего притворяться, будто ничего не понимаешь.

Перед ним стояла невысокая, жилистая, смуглая женщина лет около тридцати, с короткими, волнистыми волосами, на вид порядочно жесткими и черными, как уголь. У нее было малоподвижное, довольно скуластое лицо и темный пушок на верхней губе. И еще от нее попахивало потом и чем-то, вроде бы, еще. Так могла бы пахнуть течная сука, — понятно, с поправкой на принадлежность к человеческому роду. Ермолаев слышал краем уха, что Клавочка, и без того в постели горячая, как огонь, от своей окаянной работы вообще заводилась так, что одного мужика ей бывает маловато. Теперь воочию убедился, что это, во всяком случае, недалеко от истины.

— Да ладно тебе, — он снисходительно улыбнулся, — будет у тебя твой Сенечка, не волнуйся. Инструкции получены.

"... Таким образом, источники с американской стороны сообщают, что заговорщики из числа высшего генералитета предполагали воспользоваться переброской крупных контингентов обученных войск со всей полагающейся техникой и вооружением на Дальний Восток с тем, чтобы развернуть их в ключевых районах европейской части России и практически без помех захватить власть в стране. Для этого предполагалось скрытно, пользуясь собственной властью, изменить порядок следования воинских эшелонов, против стандартного, предназначенного для предотвращения возможных инцидентов в тылу. Для обеспечения полного успеха запланированного мятежа группа заговорщиков предполагала заручиться поддержкой высшего руководства ВВС с целью обеспечения, на первом этапе, блокирования любых попыток использовать ВВС против мятежников. На втором этапе, при достижении мятежниками первоочередных целей, ВВС должно было присоединиться к мятежу, используя согласованную риторику и заранее приготовленные провокационные лозунги. Имеются достаточно достоверные указания на поддержку, которая может быть оказана мятежникам определенными силами в производственных и транспортных структурах тыла страны, но данные связи не прослежены так детально и не могут считаться доказанными. Персональный состав и структура штаба мятежа отражены в "Приложении Љ1" к настоящему сообщению. Таким образом..."

"... Таким образом, следует сделать вывод, что было принято решение использовать провокацию специальных служб Великобритании и США для форсирования и завершения давно реализуемого плана ряда структур гос. власти под общим руководством Л.Берия.

Исходно планировалось постепенно, за счет последовательно проводимых кадровых решений внедрить на ключевые посты структур, связанных с обеспечением государственной безопасности, разведки, контрразведки лиц, относящихся к определенной группе и контролируемых Л.Берия. Параллельные, независимые структуры, обладающие не совпадающими источниками информации, по сути, преобразованы в подразделения единой структуры, руководство которой сосредоточено в одних руках. Конечной целью является, своего рода, монополия на достоверную информацию, то есть, практически, возможность манипулировать органами советской власти и аппаратом Партии, а также фактическая изоляция т. Сталина от источников объективной информации.

С этой целью группа предателей (в дальнейшем — "Структура"), учтя опыт следствия по делу руководства НКВД-НКГБ 1937 — 1940 гг., приняла решения прибегнуть к ряду мер предосторожности. Так, последовательно создавалось и поддерживалось впечатление об антагонизме, соперничестве и даже скрытой вражде в парах Абакумов — Серов, Абакумов — Меркулов, о резком ухудшении отношений между Абакумовым и самим Л.Берия, о якобы имеющемся антагонизме между разведывательными управлениями Генерального Штаба и структурами, подчиненными НКВД, и т.д., в то время, как все перечисленные лица и структуры представляют собой части единой структуры, управляемой из одного центра. Последовательность действий, в результате которых сформирована Структура в ее нынешнем виде, равно как и общая схема ее, отражена в "Приложении Љ1". Схема со всей наглядностью показывает, что с определенного момента времени лица, относящиеся к вышеназванной группе (список прилагается), не подвергались аресту, не отстранялись от работы, не переводились на другую работу с понижением. Имело место только перемещение указанных лиц на ключевые посты в параллельные службы, причем общая схема отношений оставалась неизменной даже при смене персоналий. На данный момент практически свободными от влияния Структуры могут считаться только незначительные группы и отделы в системе Наркомата Иностранных Дел, Наркомата Контроля и т.п., относительно немногочисленные, маломощные и лишенные собственных оперативных отделов.

Как следствие, уже к началу 1941 года в распоряжении руководства СССР, в том числе, предсовнаркома И.В Сталина имелась только совершенно превратная картина положения дел в важнейших областях социалистического строительства и, в том числе, военного строительства. В свою очередь, ложное представление руководства страны о положении дел в этой области явилось одной из главных причин крайне неблагоприятного хода боевых действий летом — осенью 1941 года. Начало войны в значительной степени сорвало планы предателей, так как предоставление руководству искаженной информации немедленно сказывалось на ходе боевых дел и факты такого рода подтасовок неизбежно выявлялись. Тем самым, влияние Структуры значительно снизилось, тогда как роль эффективных военачальников и организаторов производства, соответственно, многократно возросла.

Следует подчеркнуть: вряд ли можно говорить о сознательном стремлении руководства Структуры изменить общественно-политический строй, причинить вред государству или, тем более, о его сговоре и систематическом сотрудничестве со специальными службами или другими структурами иных стран. Скорее речь может идти о стремлении любой ценой сохранить свое высокое положение, власть и привилегии*, наряду с готовностью пожертвовать ради этого любыми интересами иных лиц, общества и государства в целом.

В связи с тем, что в ходе войны сложилась достаточно представительная группа лиц, верность которых может считаться доказанной, не нуждающихся в проверке, и, кроме того, доказавших свою компетентность, руководство Структуры не может быть полностью уверено в восстановлении своего исключительного положения и после окончания боевых действий. Именно это послужило главной причиной, по которой Структура пошло навстречу достаточно примитивной попытке провокации "УСИ — УСС" североамериканских СШ.