Тут мне приходится покинуть теплую компанию — прибежал мальчишка посыльный — узнали, что врач приехал, надо в медпункт поспешить. Пока иду по ассоциации вспоминаю, как незадолго до Беды пришел в музей обороны Ленинграда — отснять выставку погон и пару новых стендов. Немного увлекся. Одна из сотрудниц видимо от скуки ( а может закрываться было пора, а я там торчал) стала как — бы помогать — то свет включит где надо, то посоветует что полезное. Разговорились. И тут она начинает говорить уже много раз мною слышанное— типо на войне все были одинаковы и так далее... Я, признаться, удивился — спрашиваю: 'Как же так — мы вот стоим у стенда, где немецкие воины привычно вешают нашу женщину или девушку. И я таких фото в течении пятнадцати минут в инете наберу два десятка, что говорит о широком распространении такого действа со стороны немцев. А вот фото, а котором наши бойцы вешали бы немку — за свою длинную жизнь ни разу не видал'.
Музейница мне в ответ — ну как же — у нас в Ленинграде на Калининской площади немцев вешали ! Я ей мысленно поаплодировал — не каждый и мужик это знает, однако виду не подал и осведомился — не видит ли она разницы между тем, что наши вешали МУЖЧИН, уничтоживших ввосьмером минима 1600 мирных жителей, то есть стариков, женщин и детей в первую очередь, а немцы вешали ЖЕНЩИН, за которыми таких подвигов всяко не было. Вон Космодемьянскую и ее напарницу повесили за куда более жалкие потуги.
Бабонька съехала тут же с темы. Ну а я подумал, что не женское дело спорить. Вон был оппонент изящно увернулся от такого вопроса, сообщив, что просто у совков не было фотоаппаратов, а у цивилизованных немцев фотоаппаратов было — у каждого. И токо это помешало нашим (ну и техническая бездарность и руки из жопы) заснять многотысячные повешения немецких мэдьхен унд фрауэн.
Однако фамилии повешенных немок и места казни при этом указать отказался. В инете на эту тему — тоже нуль. Вот про то, например, как свободолюбивые чехи свергнув немецкое иго повесили за ноги на площади в Праге полтора десятка немецких подростков, в том числе и девчонок, облили их бензином и заживо сожгли — почему-то информация есть. А вот насчет тысяч советских виселиц с немками — нет и все...
Из чего я и делаю простой вывод: нихрена на войне все не одинаковы. В том числе и потому, что просвещенные европейцы вешали сотнями наших женщин и девушек. И оставили кучу свидетельств и фото. И снимались с радостью на фоне виселиц. А вот наши — не вешали немок. И именно по этой примитивной причине нет ни фото, ни документов, ни свидетелей.
Работы оказывается неожиданно много. Не отрываюсь, пока намекающее не появляется Енот. Нам пора. Поток удалось разгрести, убываю, как бы в штаб, а на самом деле той же лодочкой отваливаем и чухаем вверх по Неве аж за Смольный монастырь.
Присоединяемся к паре катеров — один из них аквабус из тех забавных кургузых водных маршрутных такси, которые до Беды гоняли от Исаакиевской площади до Свердловской набережной. Мне еще раз объясняют мои обязанности, проверяют снаряжение, лейтенантик вручает пару пультов для битья током наших морфов и, вооруженный таким образом, пересаживаюсь в крытый катерок поменьше. В нос шибает запахом разложения, ацетона и каких-то густых тяжелых духов... Теперь наши корытца доберутся до того места, где стоят заправленные ничьи машины. И вперед, исполнять акцию...
Одуряюще пахнет трава. Почему-то отчетливым запахом меда. Жарища. Ноги преют — для того, чтобы следов не оставалось нам обмотали ботинки тряпками. Теперь я сижу совсем рядом с Мутабором и хорошо, что теплый ветерок дует от меня. Дорога тут делает поворот, где-то не очень далеко саперы вкопали — или скорее вмонтировали Вовкину детальку. По прикидкам 'Хаммер' должен встать почти рядом с нами, хотя Вовка считает, что он прокатит чуть дальше, ну да это не важно, значит Блондинка атакует не сбоку, а сзади. Где она лежит — я не вижу, тут кустики и высокая трава, но зато ее видят снайпера и держат на мушке. Реально держат, не как мифические ельцынские.
Но пульты я держу в руках. Если что — буду давить на кнопки, вызывая неприятные ощущения у своих подопечных. И еще я постоянно на передаче. И очень не хочется мне озвучить кодовое словечко 'Упс!'. Скажу — не будет у нас морфов. Нервничаю сильно, я не слишком терпелив, а тут надо тупо ждать. Джип уже выехал, скоро должен быть здесь, но я извелся за прошедшие полчаса на удивление сильно. Душно, парко, явно дождь будет, но пока солнце жарит как сковородка. Странно, компаньоны совершенно спокойны — что Блондинка, что замерший в сидячей позе Мутабор, что Ремер, который присуседился чуток сзади и сбоку. Один я как поперченный. Еще и между лопатками зазудело, словно комары закусали... Тошный день. И я устал еще до прибытия сюда, потому очередной инструктаж от Ремера уже воспринял достаточно раздраженно. И по-моему в глазах у капитана что-то этакое скользнуло, не то, что презрение к глупому штатскому, но что-то похожее. Тем не менее еще раз все проверили, в том числе и мое снаряжение. Но мое оружие — эти два пультика самопального вида. Китайско-самопального, если быть точнее. Кнопки бы не перепутать, левая — парализует морфа на пару минут, правая — просто доставляет ему неприяность. Пульты одинаковые, только на Мутаборовом — он у меня в правой руке — скол пластмассы. Могли бы черти покрасить Блондинковый в розовый хотя бы, легче разобраться было бы. Вместо этого мне предложили наруч надеть стальной на левую руку — дескать если Мутабор будет меня кусать — то подставить. Дураки, не видали, что такое атакующий морф, наверное. Поможет мне этот наруч, как же... Если что — могу и кнопку не успеть нажать — лейтенантик отметил, что оба морфа, отогревшись на солнышке, стали куда шустрее.
Жужжит какая-то насекомая мелочь, комары вьются, и даже кусают, хотя обмазались мы какой-то патентованной химией. А еще странно сочетаясь с запахом меда воняют щедро вылитые на нас перед началом работы духи. Вроде как хорошие, французские, но лил лейтенантик, и лил щедро. Не по капле. Тоже по его словам воспитывали в Блондинке условный рефлекс, чтобы от всех пахло как от нее, а именно этот запах по результатам экспериментов и оказался лучшим. При жизни что ли она этими духами пользовалась? Не, я слыхал, что применение одеколона на свиноферме резко уменьшило число драк между свиньями, но тут-то не свиноферма. Хотя черт ее знает, прикладную биологию.
Время тащится, как удав по цементу. Не знаю, откуда ко мне прицепилось это сравнение, слыхал не раз и считал его идиотским. А вот сейчас — оценил. Очень хочется помечтать о душе — о холодном водяном, а не о той, что делает человека человеком. Не до нее сейчас, да и отвлекаться нельзя. То, что морфы неподвижны — ничего не значит. Не отвлекаться!
Перед носом по стебельку травы ползет божья коровка. Встряхиваюсь внутренне, смотрю на дорогу, на Мутабора. Задумываюсь — а как он подаст своей пасии сигнал к атаке? Забыл спросить у лейтенантика. Ладно, не мое собачье дело.
Время ползет. Я истекаю потом и тихо бешусь. А вокруг великолепная летняя погода и не шибко загаженная человеком природа. Кустики, молодые деревца. Похоже на подзапущенные сельхозугодья. Настолько типовой пейзажик, что каждый видел не одну сотню таких же.
Появившийся вдалеке ярко взблескивающий солнечными бликами чистенький чернолакированный джип вызывает вздох облечения. Окликаю тихо: 'Мутабор, джип!'
Он чуть-чуть шевелится. В этом он расчетлив, в движениях. Ждем. Пульты потеют в моих мокрых ладонях. Вздрагиваю, от странного свиста — шипения рядом. Это мой знакомый морф птичку из себя изображает с какой-то стати? Или оповещает свою подружку?
'Хаммер' бодро прет по середине проселка, за ним пыльный шлейф. Уже совсем близко подъехал. Бах! Под брюхом машины пыхает облачком пыли, джип скособочивается, виляет на дороге и проехав неожиданно далеко, наконец, останавливается.
Совсем рядом от нас, как раз там, где говорил Вовка. Двое мужчин шустро выскакивают из машины, прикрываясь громадой джипа, настороженно водят автоматами. Птички поют, солнце светит. Тишина и благолепие. Покой. Наконец все еще настороженно, не опуская стволов, прикрывая друг друга и джип, парочка проходит к тому месту, где у них лопнула шина. Пинают что-то в пыли, что мне не видно и уже спокойно — то есть их позы потеряли напряженность, матерятся в два голоса достаточно громко. Понятно, убедились в том, что не засада, а просто обычная для наших дорог неприятность. Из салона вылезает плотный мужик, что-то выговаривает водителю, тот изображает вину всем телом и лицом, после чего начинает возиться с заменой колеса, делает все четко, уверенно. Вопреки словам Енота, босс не учит тому, как ставить колесо, просто расхаживает рядом. А вот его шеф охраны, чуток погодя и убедившись, что все спокойнее, чем на кладбище — да, отходит чуть в сторону и начинает мочиться в канаву.
Атака Блондинки настолько стремительна, что я и мигнуть не успеваю. А вот шеф охраны успевает схватиться за автомат и даже пытается уклониться, то есть опытный зараза, толковый, только погрузнел, потерял форму и это его и губит. От удара прыгнувшей туши его отбрасывает на асфальт, автомат нелепо кувыркается, ударившись стволом о дорогу, а морфиня тут же кидается на водителя, который тоже малый не промах — не оцепенел, действует моментально, я бы так не сумел, но его это не спасает. Зато он дал своему боссу почти секунду и босс сориентировался тоже быстро, кинувшись за машину. Меня удивляет странный хруст, словно кто-то ломает крепкие палки, оказывается я не заметил, что Мутабор уже успел выбраться на дорогу и сейчас он ломает охранника, причем судя по хрусту в прямом смысле круша кости. Видно, что мужик был здоровенным, он ухитряется и в полуоглушенном состоянии оказывать сопротивление.
— Смотри за блондой! — раздается у меня над ухом и мимо проскальзывает Ремер, который тоже выскакивает на дорогу, успев при этом пнуть по голове пытающегося подняться на подламывающихся руках шофера.
Какого черта? Что ему на дороге нужно?
Только когда капитан бьет с размаху прикладом в стекло, я понимаю, почему раскачивался 'Хаммер' и куда делись босс и блонда — ясно, он заперся в салоне, а морфиня не умеет вышибать стекла. Вот капитан ей и помог. Неожиданно и для меня и для капитана из машины раздается панический визг, неприличный для такого серьезного человека, как этот босс. Так же неожиданно Блондинка оказывается на крыше джипа, я уже почти нажимаю кнопку на пульте, потому как ее харя в полуметре от лица Ремера, но морфиня ловко скользит как странноватая ящерица в салон сквозь выбитое окно. Босс выскакивает с другой стороны и кидается прочь. А это он зря. Бегун из него с таким пузом никакой и блонда догоняет в два прыжка. Опять странно — должна бы его грызть и жрать, ан ждет чего-то, оглядывается назад. Тьфу. Опять про Мутабора забыл, дурень! Резко оборачиваюсь — и охранник и шофер уже в странных позах, они оба словно сложены пополам, ноги за плечи и практически не шевелятся. До меня доходит, что им морф сломал позвоночники.
Ремер машет рукой, знак понятен, бегу на место где у босса собрались оба морфа и чуток поодаль напряженно стоит капитан Ремер.
— Скажи ему — чтоб пока тех двух жрал. Этот еще нужен — на полчаса или час — шепчет он мне на ухо.
— Мутабор! Толстый нужда разговор! Просьба!
Мутабор кивает так, словно я сообщил ему давно известное. Щелкает карабином солидной цепи, крепя ее к ошейнику Блондинки и она сама шустро дергает впереди своего хозяина туда, где лежат поломанные слуги. Ну совсем как Фрейя на прогулке.
— Лучше бы им с дороги этих оттянуть в кювет. Машина для досмотра нужна. Так что их подалее уведи и смотри по-прежнему, оно конечно когда они жрут, то внимание сильно падает, но эти — умные, черт их знает — опять говорит мне уже несколько раз сказанное ранее капитан.
— Угу! — отзываюсь я.
Блондинка уже начинает драть шефа охраны, когда мне удается убедить Мутабора оттащить обслугу подальше.
— Им, может, помочь? — спрашивает Ремер. Видно ему хочется в глаза начальству глянуть, пока начальство еще живое.
— Справятся. Это уже их еда, могут окрысится, подумать, что еду пытаешься забрать.
— Ясно — с неохотой соглашается капитан.
У машины тут же начинается суета, я на это уже не смотрю, но слышу, что и босса допрашивают и он отвечает дрожащим голосом и уже потрошат какие-то бумаги, рядом долбают о дорогу какой-то ноутбук, а я посматриваю на пиршество морфов. На нас с Ремером они не обращают никакого внимания, что вызывает у капитана сомнительный по истинности рассказ, что в столовой общества глухонемых якобы он сам видел плакат 'Когда я ем — я как всегда!'. Зрелище пиршества не очень симпатичное, морфы жрут какие-то им особо лакомые куски, а шеф охраны еще что-то мычит. Странно, по времени они должны бы зомбануться были, а нет такого. Смотреть неохота, но приходится — нельзя морфов оставлять без внимания. Оно конечно у них впереди роскошная приманка из кучи людоедов, но все таки. Вдруг они предпочтут доктора на зубах этим людоедам на далеком берегу? И все таки почему поедаемые не помирают?
Воздух застыл, мне кажется, что он тихонечко звенит и колышется. Каждый звук слышен отчетливо, ни ветерка — рядом стоит осинка, ни один листок на ней не шевелится.
— Гроза будет, это хорошо — негромко замечает Ремер.
— Что?
— Гроза будет. Ты напрягу-то сбрось, а то спечешься. Нам еще обратно отходить, да к тому же следов не оставляя. Встряхнись. Еще два часа по минимуму работать.
Странно, сам он сейчас уже спокоен и меланхоличен даже. Чуть ли не дремотен. За нашими спинами тихие разговоры, какая-то возня. Ну да, надо немного сбросить напряжение. Очень удивляет, что жрущие человечину морфы вызывают странное, отстраненное чувство — словно смотришь передачу 'Дискавери' и прайд львов деловито жрет очередную антилопу гну. Ну жрут и жрут, ну перемазались кровищей, ну дергается туша... Во всяком случае обнаруживаю, что положенная при таком в общем паскудном зрелище бурная рвота не просится наружу, даже не подташнивает. Впрочем может немного и подташнивает, но скорее от жары и душного дурмана тяжелых духов. Струйки пота щекочут кожу. Потеем на солнцепеке. А морфы — действительно стали подвижнее, эта жара, что у меня вызывает ощущение, словно моя голова не в каске, а жарится как тот американский кот в микроволновке, для них наоборот в радость.
У джипа по-прежнему суетятся лейтенантик и сапер. Один явно заметает следы нашего присутствия, другой что-то уточняет у сидящего на дороге босса. Штирлиц, ага. Остальных не вижу по-прежнему. Жарища и духотища словно сугщаются. Точно, скоро польется.
— Собачек против нас не применят? По следам-то нас найти будет не проблема — негромко спрашиваю я Ремера.
— У нас два человека отлично в этом вопросе разбираются. Так что следы останутся только от двух морфов. Да и есть основания считать, что не слишком розыск усердствовать будет. Там усердных с пяток наберется. Но они как на грех плохие стрелки.
Ремер многозначительно усмехается. Ну ясно, босса подставили так же, как и самого Ремера с группой. Однако, мадридский двор какой-то у них в анклаве.
