"Пропавшая "Октавия"

— Вовсе нет. — Она протянула руку, подвинула стул и села. — Вы хотите сказать, что это действительно был инопланетный артефакт?

— Мы не знаем. Возможно, так оно и было. Именно по этой причине доктор Бенедикт захотел взглянуть на него еще раз. Что вы с ним сделали?

— Люди, которым я его показывала, смеялись, думая, что он может быть инопланетным. И как только я узнала, что на самом деле он не серебряный и, похоже, не имеет никакой ценности, я просто выбросила его в мусорное ведро.

Я на мгновение закрыла глаза. — Когда это было?

— Три или четыре года назад.

— Вы уверены, что это было не серебро?

— Я показала его специалистке по металлургии. Вот что она мне сказала. Он не был серебряным, но она не знала точно, что это такое. Просто не было смысла хранить его. Единственное, что он напоминал мне о Рике.

— Она не знала, что это было?

— Нет.

Это звучало как веская причина для того, чтобы сохранить его. Но я не стала об этом говорить. — На днях мы были в Ньюбери, надеясь найти вас, и обнаружили мемориал, который установили в память о вашем брате.

— О да. Это прекрасно, не так ли? Я надеялась, кто-нибудь установит памятник всем четырем людям, которые были на "Октавии", но, думаю, этого не произойдет.

— Ну, еще рано, Энджела. Такие вещи требуют времени.

— Скажите мне еще раз, зачем вы меня искали? Вы думаете, что трофей на самом деле мог быть инопланетным артефактом?

— Это возможно. — Я взглянула на луну. — Если бы Рик нашел где-нибудь другую цивилизацию, показался ли он вам человеком, который сохранил бы это в тайне?

— Вовсе нет. Нет, он был бы рад такому открытию. Хотя я давно не думала об этом.

— Что вы можете мне о нем рассказать? Что он был за человек?

— Он был серьезным. Мало разговаривал, за исключением тех случаев, когда проводил экскурсии по галактике. Однажды я была на борту одного из кораблей и едва узнала его. Он разговаривал и смеялся с пассажирами. Он был идеальным пилотом для длительного полета. После того, как он перестал участвовать во всех турах, он снова стал каким-то мрачным. Даже больше, чем раньше. Он стал более энергичным после того, как начал работать в Квантум Ресерч Груп (КРГ). Но это был именно он.

— Как его назначили на "Октавию"?

— Не знаю. Я никогда этого не понимала. Ему нравилось находиться в обществе людей. Особенно женщин. Когда он рассказал мне о своем назначении на космическую станцию, я была потрясена. Но он сказал, что это именно то, чего он хотел.

— Энджела, почему вы уехали из Ньюбери?

— Из-за моего мужа. Я вышла замуж.

— Чем он зарабатывает на жизнь?

— Он эндокринолог.

— Могу я спросить, где вы сейчас живете?

— Каслтон. Это на западном побережье.

— Наверное, было тяжело уезжать из Ньюбери.

— На самом деле я хотела уехать подальше от того, что произошло. Добраться до места, где в центре города не было бы памятника моему умершему брату. Я не знаю. Может, дело совсем не в этом. Может, мне просто нужны были перемены. Харкин согласился, и мы уехали.

— Харкин — ваш муж?

— Да.

— Вы познакомились с ним в Ньюбери?

— Нет. Он был из Эндиквара. Мы встречались, когда он учился в медицинской школе. Когда он закончил ее, то получил приглашение помочь открыть практику в Каслтоне. Я была только за. — Она закрыла глаза. — Одна женщина из университетского музея сказала мне, что это, вероятно, была какая-то шутка. — Она снова говорила о серебряном призе. — Она сказала, что не было никаких записей о подобных выражениях. Я просто устала держать его дома. Это была ошибка? Как вы думаете, это действительно могло чего-то стоить?

— Нет, — сказала я. — Скорее всего, нет.

— Ну, неважно. Его больше нет.

— Еще один вопрос, Энджела. У Рика была межзвездная яхта.

— Это верно.

— В конце концов, он продал ее?

— Да. Когда вернулся с работы в Орион Экспресс.

— Вы знаете, кто был покупателем?

— Понятия не имею, Чейз.

— Ладно. И еще кое-что: аватар Рика сообщил, что у него есть сертификат от отеля Оушенсайд на Элизиуме. В нем объяснялось, что это за приз. Что отель выдал его. Вы когда-нибудь видели его?

Ей понадобилась минутка. — Нет, — сказала она наконец. — Я ничего подобного не припоминаю. Если бы помнила, то не стала бы носиться по округе, думая, что у меня что-то от инопланетян. В квартире Рика было полно всякого хлама. Я просто все выбросила.

VI.

Нет адекватного определения любви,

Нет описания, которое предупреждало бы о ее воздействии,

Нет анализа, который охватывал бы взгляд женщины

Или страсть, переполняющую чувства мужчины.

Любовь — это все, что имеет значение,

Все остальное — лишь украшение.

— Уолфорд Кэндлс, "Эмили", 1193 г.

Я вернулась в коттедж, где пролежала большую часть ночи, уставившись в потолок. В конце концов я оставила попытки заснуть, встала и, наблюдая за восходом солнца через кухонные окна, позавтракала виноградом и хлебом с изюмом. Затем я включила новости и рухнула в глубокое кресло. Президент был недоволен обвинениями в коррупции, которые ему предъявляли. По-видимому, это было единственное, что происходило, но в конце концов этого оказалось достаточно, чтобы меня усыпить.

Следующие два дня я провела, приводя в порядок счета в Рэйнбоу. Когда я прибыла на третий день, Джейкоб сообщил мне, что Алекс вернулся домой ночью и спит в своей комнате. Я пошла в свой кабинет и принялась за работу. Алекс зашел через полчаса с чашкой кофе.

Я записывала результаты аукциона. Мы наконец-то получили достойное предложение на лампу Уэйфилда. — Есть что-нибудь важное? — спросил он.

— Немного. Белклавик утверждает, что нашел браслет двухтысячелетней давности в разрушенном доме на Трейгоре, и они хотели бы, чтобы мы перевезли его. У них также есть монитор, извлеченный из здания суда, которое, по их мнению, примерно на тысячу лет старше. Они просят много, но я оставлю это на ваше усмотрение.

— Хорошо. Браслет может сработать. У него есть подтверждение?

— От археологической команды? Да.

— Хорошо.

— Как прошла конференция? — спросила я.

— Хорошо. — Он сел.

— Это захватывающе, да?

— Я не могу выбросить из головы "Октавию".

— У тебя есть какие-нибудь идеи?

— Не совсем. Я пытался прочитать статью, которую подготовил Хаусман. "Квантовый переход". — Он сделал еще глоток кофе.

— Она была отправлена с космической станции, не так ли?

— Да.

— Ты ее понял? — спросила я.

— Не так уж много. Статья получила премию Эксетера.

— Посмертно.

— Да, я знаю. По крайней мере, он прожил достаточно долго, чтобы увидеть ее опубликованной.

— Думаешь, они прислали ему копию?

— О, конечно. Не может быть, чтобы они этого не сделали. Он, вероятно, даже знал, что является кандидатом на премию.

— Наверное.

— Они опубликовали его статью за пару месяцев до исчезновения станции.

— И что же ты из этого извлек, Алекс?

— Только то, что червоточины — это безумие.

— Зачем тебе это понадобилось? Я никогда не замечала, чтобы ты проявлял интерес к физике.

Он пожал плечами и допил свой кофе. Затем он встал и посмотрел на чашку. — Хочешь что-нибудь?

— Нет. Это не даст мне уснуть весь день.

Он ухмыльнулся, вышел из комнаты и вернулся с двумя чашками. — Я не могу позволить тебе спать на работе. — Он поставил чашку передо мной. — Чейз, ты когда-нибудь слышала о Соле Кайлин? — Я слышала это имя, но не могла вспомнить. — Она написала книгу "Червоточина" несколько лет назад.

— О да. Теперь вспоминаю. Она утверждала, что черные дыры живые. Что вы не можете быть уверены в том, что они просто останутся на месте и оставят вас в покое.

— Верно.

— Думаю, что это был бестселлер.

— Она говорит, что черные дыры — чрезвычайно сложные структуры. А если добавить квантовый эффект, то получится очень странное существо.

— Это безумие, — сказала я.

— То же самое говорили и все физики. Но она была на вершине хит-парадов в течение шести месяцев.

— Алекс, это говорит о том, что звезды тоже живы. Ты же не купишься на это, не так ли?

— Конечно, нет. Она упоминает, что мы прошли через эпохи, когда люди верили, что планеты, на которых они жили, были живыми. Помнишь Келию? — Его глаза сузились. — Это звучит нелепо, но я не смог удержаться и спросил об этом Бенджамина.

— Бенджамин Холверсон? — Он физик, который был моим клиентом и другом на протяжении многих лет. — Что он сказал?

— О том, что черные дыры живые? Что это безумие. Жизнь слишком сложна, чтобы существовать в таком раздавленном состоянии.

Я взяла кофе. — Даже если бы это было живое существо, я не понимаю, как оно могло бы дотянуться и создать проблему для чего-то на орбите.

— Кайлин говорит, что оно может манипулировать гравитацией. Что на таких уровнях для воздействия на орбитальную станцию не потребуется много времени. Но, к твоему сведению, я не отношусь к этому серьезно.

— Хорошо.

— Кстати, ты знала, что трофей Хардинга был не единственной ниточкой, связывающей нас с "Октавией"?

— Нет, я не знала, что есть что-то еще.

— Ты ведь знаешь, кто такая Шарлотта Хилл, верно?

— Конечно. Единственная женщина на борту.

— По-видимому, она была необычайно хорошей шахматисткой. И у нее был необычный набор. Ее семья привезла его с собой, когда несколько лет назад переехала на Окраину. Шахматный набор был алюминиевым, и его дизайн не менялся уже тысячу лет. — Он слегка повысил голос. — Джейкоб, можете показать нам его изображение?

Набор появился на журнальном столике у окна. Он был похож на классические шахматы Стонтона, которые были доступны во всех культурах с начала космической эры. Возможно, и раньше. Но были и отличия. Фигуры стали более компактными, корона ферзя утратила острые края, а на короне короля больше не было креста. Конь выглядел раздраженным, а края у слона были более изогнутыми, чем у модели Стонтона. Черно-белая расцветка немного поблекла. — Насколько я знаю, — сказал Алекс, — другого такого на планете нет.

В наших списках значится значительное количество артефактов, и, когда они попадают в продажу, я, вероятно, уделяю им не так много внимания, как следовало бы. Если только не возникнет проблем. За прошедшие годы было выпущено несколько шахматных наборов, но, за одним или двумя исключениями, они всегда были стандартной модели и представляли интерес только из-за личности владельца. И мое участие обычно было связано с проверкой сертификации. — Не помню, чтобы у нас когда-либо был к нему доступ. Мы что, продали его или что-то в этом роде? — спросила я. — Этот набор для игры в шахматы?

— Нет. Он исчез после ее смерти. Мать Шарлотты, Оливия Хилл, связалась со мной около года назад, чтобы узнать, не знаем ли мы, что с ним случилось, не видели ли мы его на аукционе. Она надеялась вернуть его.

— Значит, ты этим занимался.

— Да. — Он улыбался. — Пока я был в дороге, получил ответ. От Пола Холтона. — Холтон был нашим давним клиентом. Он вывел сообщение на экран: — Алекс, набор у Кимберли Моррис. Она рассказала мне, что купила его у одной из подруг Шарлотты. Она живет в Треймонте. Линк прилагается. Она, похоже, не беспокоится о продаже. Дайте мне знать, если я смогу еще чем-нибудь помочь.

Треймонт был в другом часовом поясе.

Снаружи на ветке дерева висел моллок и смотрел на нас. Он чему-то улыбался, и когда Алекс помахал ему, он помахал в ответ. Я не удержалась и сходила на кухню за бананом. Когда вернулась с ним обратно, Алекс нахмурился. — Сделаешь это, — сказал он, — и он будет тут каждое утро.

— Особая благодарность за спасение. — Я открыла окно и бросила банан. Моллок поймал его на лету, радостно защебетал и начал чистить и есть.

Алекс закатил глаза. — Джейкоб, — сказал он, — соедините нас с Кимберли.

Я уступила ему свой стул и отступила, чтобы не участвовать в разговоре. Через минуту мы услышали женский голос. — Мистер Бенедикт?

— Да.

Она остановилась перед моим столом. — Я Кимберли Моррис. Что могу для вас сделать? — В ней чувствовалась застенчивость, которая никак не сочеталась с выразительными янтарными глазами. У нее были темные коротко подстриженные волосы, на ней был золотистый вязаный топ и мягкие голубые джинсы.

— Мисс Моррис, я так понимаю, у вас есть шахматный набор, который когда-то принадлежал Шарлотте Хилл?

— Это верно, сэр.

— Вы были бы заинтересованы в продаже?

— Я думала об этом.

— Сколько вы просите?

— На самом деле я не планировала продавать его, мистер Бенедикт. Я интересуюсь шахматными наборами, которые использовались в знаменитых матчах. У меня есть набор с прошлогоднего матча на первенство Конфедерации. И тот, который использовал Ронни Джеймисон, когда он уничтожил искусственный интеллект Аркона.

— Это было в прошлом тысячелетии, не так ли?

— 9416 г. по всеобщему календарю. — Джеймисон был последним человеком, выигравшим титул чемпиона мира по шахматам в Конфедерации.

— А у вас есть другие?

— О да, мистер Бенедикт. Набор Шарлотты — первый, который имеет чисто исторический контекст.

— Зовите меня, пожалуйста, Алекс. Наш интерес к шахматам заключается в том, что Шарлотта Хилл была дочерью нашей клиентки.

— О, мне жаль это слышать. Полагаю, никто так и не смог объяснить ей, что произошло?

— Нет. Они так и не смогли этого понять.

— Ясно. И ее мать хотела бы получить шахматный набор?

— Да. Для нее это значило бы очень много. Должен вам сказать, что у нее не так уж много ресурсов.

— Это прискорбно, Алекс, — сказала Ким. — Я, конечно, понимаю ее боль и хотела бы помочь. Но этот набор был дорог для меня, и я прониклась к нему симпатией. Я действительно не горю желанием расставаться с ним. Не без соответствующей компенсации. Какого рода предложение она готова сделать?

— Могу я спросить, как вы его получили?

— Я купила его у Мэри Страуд. Она была подругой Шарлотты.

— Вы не знаете, как он оказался у нее?

— Шарлотта отдала его ей, когда уезжала на "Октавию". Она знала, что никто на станции не сможет стать ей достойным противником, и если она будет играть с искусственным интеллектом, то только с помощью электроники. Предполагалось, что Мэри позаботится о нем, пока она не вернется.

— Прежде чем мы начнем обсуждать компенсацию, имейте в виду, что Шарлотта Хилл назначила своих родителей наследниками. Она оставила им все. Поэтому, если Мэри Страуд не сможет предъявить документ об официальной сделке, подтверждающей право собственности, юридически набор будет принадлежать маме Шарлотты.

— Это не может быть правдой.

— Все именно так. У вас есть где-нибудь документ о передаче права собственности?

— Послушайте, мистер Бенедикт, давайте попробуем действовать разумно.

— Я только за. Могу я спросить, сколько вы заплатили за него?

Кимберли заколебалась. — Две тысячи марок.

Алекс кивнул. И я уловила выражение его глаз. Он знал цену, и она перешла все границы. — Ладно. Я бы предпочел организовать все так, чтобы вы не потеряли деньги, но это, очевидно, не сработает. Наш юрист свяжется с вами.