Но разбудил семейную пару не звонок телефона — а всего лишь назойливая трель дверного. Монотонное дребезжание давало понять, что гость не намерен снимать палец с кнопки, пока не добьется своего.
Мужчина подскочил и, отряхнув мятую рубашку, поспешил ко входу. Быть может, он рано сдался? Сейчас дверь откроется, а на пороге — она. Или полицейский, что привел ее домой...
Надежда погасла столь же стремительно, что и возгорелась.
На пороге стояла девушка — ни разу не полицейский, ни разу не его дочь.
Такого же роста, как и его малышка Рейко, даже немного пониже, остро очерченные черты лица дополняла свежая ссадина на лбу, одета в цветастую куртку, аляповатый шарф свободно свисает вниз. Из-под вязаной желтой шапки выбиваются медного цвета волосы — наверняка крашеные...
Только он хотел спровадить девчонку прочь, как мужчину бесцеремонно прервали на полуслове.
— Кашима Окаге-сан, полагаю.
Сердце мужчины сжалось — такой звонкий девичий голос, которому лишь задорно смеяться над глупыми подростковыми шутками, слишком резко контрастировал с тоном похоронного агента и убийственно серьезным взглядом светло-карих глаз. И откуда она знает его имя?
— Дорогой, кто это? — проснувшаяся жена выглянула из-за плеча, прищурив покрасневшие от слез и бессонных ночей глаза.
— И Кашима Нозоми-сан, — кивнула гостья. — Здравствуйте. Я по поводу новостей о вашей дочери. Позвольте пройти.
Ошеломленная пара подвинулась, впустив девушку внутрь. Едва гостья успела перешагнуть порог, как хозяйка тут же завалила ее вопросами.
— Вы знаете? Что с ней? Где она? Где моя дочь?! Она в порядке? Что с ней?!
— Нозоми, успокойся, дай ей рассказать...
Взгляд гостьи не прояснялся. Боль, сдавившая сердце, подсказывала, каким будет ответ. Хочет ли он его услышать?
— Вашей дочери больше нет.
Что-то внутри оборвалось — или же то сердце просто-напросто пропустило удар другой...
Женщина замерла. Правда, которую она отгоняла от себя столь долго и столь успешно, теперь настигла ее — в облике этой незнакомки.
Правда о том, что чудес не бывает.
И чуда не случилось.
Плечи Нозоми задрожали.
— Ложь!
Хриплый вопль обезумевшей от горя матери разнесся по дому.
— Ты врешь, дрянь! — яростно выплевывала она слова в лицо гостье — лицо, что и не думало менять своего выражения. — Она жива! Она вернется! Слышишь, ты! Чего ты добиваешься?! Твое вранье не поможет! Моя Рейко будет дома! Я ее увижу! Мою дочку...
Силы кончились быстро — спустя три недели кошмара это было немудрено. Нозоми, пытаясь ухватиться то за стену, то за мужа — оба раза тщетно — начала сползать на пол. Слез уже не было, как и голоса — и то и другое она растратила давным-давно.
-Пусти...я не хочу...жить...
— Дорогая...
— Ее тело нашли на одной из станций, недалеко отсюда, — с каменным лицом продолжала гостья. — Я сильно рискую, просто приходя к вам, но не хочу давать ложных надежд. Полиция ничего не найдет. Официально ваша дочь навсегда останется пропавшей без вести. Сказать больше я не могу.
-Нет...нет...неправда... — голова Нозоми качалась, как у сломанной игрушки.
-Мне очень жаль, — девушка вытянула из кармана небольшой сверток. — Возьмите. Это все, что я могу вам дать.
Мать Рейко более не кричала — и гостья смогла подойти чуть ближе. Окаге осторожно развернул пакет.
Маленький кожаный браслетик. Самодельная фенечка — из тех, которые девочки делают в дань моде. Вот и кандзи, составляющие ее имя, вышитые на тыльной стороне...
...в следах засохшей крови, с порванной мягкой подкладкой.
-Никому не говорите, что я была здесь. Особенно — полиции. Если вам кажется, что хуже быть уже не может, поверьте — есть на свете...люди, которые запросто это опровергнут. Дочери вы в любом случае уже не поможете.
Бесцветный голос Нозоми нагнал девушку уже у самого порога.
— Это ты виновата, — еще на первых словах незваная гостья остановилась, как вкопанная. — Это твоя вина. Она должна была встретить с нами Новый год...что мне теперь делать? Как жить? Что я буду делать без моей девочки? Зачем мне вообще что-то...
Девушка обернулась. Встретилась взглядом с хозяином дома, обнявшим жену.
Взгляд тот все еще оставался серьезным. Но теперь Окаге видел, каких сил гостье стоит его таким удержать.
— Я не знаю, Кашима-сан.
Отвернувшись, она вновь взялась за дверную ручку. Голоса позади, будто бы назло, все не думали смолкать:
— Дорогая, дорогая...Рейко бы этого не хотела...
— Но она...
— Ее душа будет с нами. Она бы не хотела, чтобы ты...
— Зачем, зачем она...
— Ей было бы больно смотреть на тебя такую. Возьми себя в руки.
Дверь тихо скрипнула, впуская внутрь морозный воздух.
— Мне правда жаль. Простите.
Выйти нужно было быстро. Как можно быстрее. Пока она еще держалась.
Пока она еще...
— Спасибо, — прилетело в спину — хриплое, едва слышное.
Дверь захлопнулась.
Шевелить ногами, пробираясь запорошенной снегом улицей, отчаянно не хотелось. Хотелось сорвать сосульку, лечь на грязный снег посреди дорожного полотна и, похрустывая льдом, смотреть на облачное небо. Хотя вряд ли даже воспаление легких сравнится с тем, что сейчас испытывают люди за той закрытой дверью.
Намотав шарф поплотнее, Гин оставила лишь узенькую щель для глаз и носа.
В памяти всплыло перекошенное от ярости лицо Нозоми.
"И что мне делать?"
А и правда, что? Что она должна была дать в качестве ответа? Что рассказать?
Правду, быть может?
"Что делать, ты хочешь знать? Забыть. Забыть, потому что ты не могла это предотвратить. Потому что ты не можешь тягаться с тем, кто это сотворил — ни ты, ни тебе подобные. Потому что вы все для них — сырье. Кирпичи на мостовой. Потеха на неделю. Забудь. Забудь и радуйся, что жива. Радуйся, что умрешь, в отличие от своей дочери, лишь раз. Забудь и заведи новую — быть может, ее выберет себе на забаву другой выродок с Цепями и при галстуке...".
На смену гневу явилась жалость, густо замешенная на самооправданиях.
"А вообще, не у меня надо спрашивать. У психолога какого или..."
"Я-то, в конце концов..."
"Ну да, кто ты, в конце концов, такая? Ты своей семьи вообще никогда не знала".
"А та, что ей звалась..."
Хватит. Просто хватит. Она профи. Профи ревут только в подушку. Не на улице. И не в чужих машинах...
Стоп, погодите-ка.
Остановившись, Гин пригляделась к номеру припаркованного у обочины автомобиля.
"В чужой, пожалуй, не станем, а вот у шефа — можно..."
Ониши ждал ее прямо перед знаком "Стоянка запрещена". В пару прыжков преодолев лужи, Гин рывком открыла дверь и не сдержала гримасы отвращения — на заднем пассажирском сидении расположился Льюис.
"Тебя-то сюда какой черт принес ..."
Она залезла в салон, демонстративно прислонившись к дверце, подальше от мага.
— Что он тут делает? — недовольно спросила Гин у босса.
— Сидит, — безапелляционно ответил тот, трогая автомобиль с места. — Последний пункт контракта. Оплата.
— О чем вы там шепчетесь? — тут вмешался в разговор маг.
— О задании, — перешел на английский — куда как более сносный, чем у Гин — Казуо.
— Чего о нем говорить? Нашли тело — молодцы. Тянули как могли, словно у вас как в офисе, оплата по часам. Сколько там она успела сожрать, всего троих? Оперативно, ничего не скажешь. Я не говорю уж про бедных животинок — на приют хватило бы. Месяц мотались по пригородам, которые я бы объехал за день. И за что такие бабки дерете, за бренд? За вредность? Никто не обещал, что будет легко. Я бы вам, прохиндеям, ни гроша бы не дал, но что поделать — вы были первыми, кто...
-...взялся за работу с гарантией молчания и секретности, — завершил Ониши, не отрывая взгляда от дороги. — Наши условия более чем мягки. Выйди вы на контакт с Организацией, получилось бы гораздо дороже. Как по средствам, так и для вашей репутации.
-Если бы вам вовсе голову не отрезали следом за вашим творением, — пробурчала девушка на японском — языковой барьер все-таки имел и свои плюсы. — А то и в первую очередь.
— Да-да-да, — отмахнулся Льюис, занимая еще больше места на сидении и в очередной раз проигнорировав Гин. — Другого я не ждал. Справились, и хорошо. Жаль, что в номерах не развернуться, мог бы попробовать отследить эту дуру.
Машина тем временем прошла поворот и направилась к выезду из пригорода.
— И вы даже не попытались? — спросила уже Гин. — Мы могли не ездить месяц, если все было так просто.
— М? Я же сказал, мелкая, не развернуться. Меня поставили в невыгодные условия с этим разъездом. Слишком жирно каждый раз разворачивать мастерскую на пару дней, слишком много с собой брать...лучше уж расслабиться и поглядеть на профессионалов за работой. Как они справятся с простеньким заданьицем.
Если самодовольство могло стать осязаемым, то маг бы сидел в нем по самое горло. Гин же давно бы утонула и плавала под крышей салона, как дохлая рыбка — кверху брюшком.
— Простеньким? — Гин уже изрядно надоел гонор мага, как и само его присутствие. Покопавшись во внутреннем кармане, она извлекла завернутый в тряпицу предмет. — Вот это, — она развернула тряпку, продемонстрировав испещренную зазубринами остро заточенную кость. — Меня чуть не прокололо насквозь. Я искала ожившую девочку, а не ползающий арбалет. И так каждый раз...в прошлый цель растворилась после ликвидации, помните? Едкая такая дрянь, — последние слова были обращены уже к Ониши, были сказаны уже на родном языке.
— Интересно. У нас в договоре была строчка о препятствиях выполнению контракта... — протянул Ониши с водительского места.
— Много о себе мните, — нагло осклабился маг. — Неженки. В суд пойдете с бумажонками, что ли? Адвоката уже искать? Радуйтесь, что хоть кому-то есть дело до вас. И до вашей дыры в целом.
— Если здесь так плохо, чего же вы тут делаете? — Гин начала закипать. Медленно, насколько хватало воли и терпения, но последнее таяло быстрее, чем песок просыпался сквозь пальцы.
Маг удивленно взглянул на девушку — похоже, он не ожидал такого грубого тона. Привык к тому, что в каждом ресторане, где он изволил надираться, его облизывали с головы до пят?
— Очевидно же, — справившись с собой, выдохнул Льюис. — До ваших земель никому дела нет. Случись такая оказия у меня под Солсбери, охотники через сутки бы распяли. Или Четвертая палата, кто уж первым успеет. А тут — пачку в зубы сунул и дело в шляпе. Разве не прекрасно? Даже пачка не сильно тяжелая, слава конкуренции, — маг открыто улыбнулся. — Вы что же, думаете, мы с папаней одни такие, кто сюда работать едет? Ха, ха и еще раз ха. Нет, ни разу. На ваш век еще хватит обеспеченных белых господ, за которыми кому-то нужно выносить ночной горшок и вытирать тряпочкой. А почему, спросите меня?
МакХью, не интересуясь, собирается ли хоть один из собеседников задать ему хоть какие-нибудь вопросы, продолжил:
— Да потому, что вы неудачники со средневековым складом ума. Ха! Для Старого света, да и для Нового, впрочем, вы — аутсайдеры, что сошли с дистанции аккурат после войны. Даже не сошли, а вылетели с треском. Но вы полезны — столько островов, столько людей...и минимум контроля, если он вообще есть. Большая такая чашечка Петри, в которую кидай, что душа пожелает, и смотри, что из того выйдет. Это все, что вы собой представляете. Насмотрелись на янки в вашей Иокогаме? Один район до сих пор под ними. Так вот, они-то когда-нибудь уйдут, а мы останемся. Навсегда. Вы век за веком у себя сидели, запершись на замок, а там, снаружи, выросла Башня. Укрепился Рим. Штаты опоясало Кольцо. Не говорю уж про старичков вроде Могилы с Атласом...а у вас что? Организация? Она вообще хоть существует — или так, байка для гостей? — маг снова рассмеялся. — Да даже пусть и не байка, ей на вас плевать. Вы отстали веков так на восемь, и уже никогда и никого не догоните. Условия контракта, ха. Подтереться им мне природная скромность и честность не позволяет, да и только.
Льюис явно осмелел за месяц — или просто хорошо нализался перед встречей. Так или иначе, если маг хотел кого-то вывести из себя, то у него это отлично получилось. Еще и усталость давала о себе знать — шутка ли, месяц месить мокрый снег и высыпаться только в мечтах, а потом выслушивать нарциссический бред и принимать литры словесного поноса в секунду. Последнего даже миллион иен не стоит.
Усталость и гнев, смешавшись и остыв, породили холодную решимость.
"Надоел".
За окном промелькнул указатель.
"Иокогама. 10 километров".
— Он расплатился? — немного помолчав, словно невзначай спросила Гин у шефа.
— Да, полностью.
— Хорошо. Сбавь скорость и разблокируй двери.
Дальше все произошло молниеносно. Ониши, не колеблясь, притормозил.
Гин, собравшись, словно пружина, наградила разомлевшего Льюиса молниеносным пинком — маг кубарем вылетел из машины, прямо в грязные, начавшие подтаивать сугробы на обочине.
— Газуй!
Шины взвизгнули, дверь жалобно захлопнулась, и автомобиль стремительно набрал скорость, оставив самовлюбленного мага в одиночестве.
"Счастливого пути, белый господин".
Дышать стало свободнее. Или ей показалось?
Следующие полчаса прошли в гробовой тишине. Когда Ониши на ближайшем разъезде повернул прочь от Иокогамы, ее нарушила Гин.
— Извиняться не стану. Моя совесть чиста и разум ясен, я знала, что делала, и ни капли об этом не...
— Знаешь, рыжая ты моя...
Приготовившись к нотации, девушка резко оборвала речь и заранее надулась.
-..без таких, как ты, было бы совсем тяжко.
— Что? — удивилась она, забыв, что собиралась держать серьезный вид.
— Что, что. Я не могу позволить себе потерять лицо и вышвырнуть недоумка, что бы он ни говорил. А такие, как ты, могут. Дорогого стоит.
— И это все? Даже казнить не будешь?
— Сегодня — нет, — на лице Ониши зародилась озорная ухмылка. — В договор оскорбления исполнителей не входили, это раз. Дополнительного соглашения о том, что бывших исполнителей по выполнении условий договора можно безнаказанно оскорблять, заключено не было, это два. Но в Иокогаме появляться нам пока не стоит.
— "Пока"? Как бы не "навсегда". Честь мага же пострадала, — хмыкнула девушка, уже пришедшая в свое привычное расположение духа.
— Да нет, именно что "пока".
Убедившись, что девушка заинтригована, Ониши продолжил.
— Пока ты искала эту тварь, я наткнулся на ряд странных вещей. Не настолько, как сбежавшая от некроманта половина мертвеца, но достаточно, чтобы я обратил внимание.
— Ну не тяни... — простонала девушка, по привычке сползая на пол.
— Началось с того, что двое контактов, с которыми мы работали, уведомили о том, что покидают страну. Те же ребята, что и Льюис, только повежливей. Я бы не обратил внимания, будь это один, но сразу двое — уже не похоже на совпадение. Потом я между делом связался со знакомым, тоже в нашем деле. Нет, ты его не знаешь. И дело вот в чем: вся эта иностранная братия медленно, постепенно, но уходит. Двое в течение полугода, теперь эти двое — причем все тут уже давно. Укоренились, но почему-то вдруг убегают.
