Через семь гробов

— Хм... — Клевцов призадумался. — Если только... — он задумался еще на полминуты, — если только выбор удобного времени. Да, именно так. Вот смотрите, — круговым движением руки Сергей Павлович как бы отмел в сторону все возражения и уточняющие вопросы, — перехватить сигнал с коммуникатора можно только в момент передачи. То есть надо заранее занять удобное место, поближе к кораблю и желательно неприметное, дождаться, когда пилот будет открывать дверь и перехватить сигнал. А так — дождались, пока Роман Михайлович уйдет, и начали на одном компьютере подбирать код, а другим отслеживать реакцию бортового компьютера корабля. Я подробно все напишу в экспертном заключении, сейчас вам головы морочить не буду, но смысл в том, что так все делается быстрее, чем просто путем подбора кода, какой бы мощный компьютер при этом не использовался. Так что объяснение может быть только такое.

Выдержав небольшую, на несколько секунд, паузу, чтобы дать присутствующим возможность осмыслить сказанное, Клевцов протянул Корневу его коммуникатор.

— Вам, Роман Михайлович, я установил многоуровневую защиту передачи кода. Сейчас вы введете новый код, и пользуйтесь спокойно. Передавать код на открытие будете совершенно так же, как и раньше, дальше будет работать моя программа. Ни перехватить ваш сигнал, ни подобрать ваш код теперь никто не сможет.

— Спасибо, Сергей Павлович, — Корнев взял коммуникатор и ввел новый буквенно-цифровой код.

— И что, правда так никто и не сможет? — недоверчиво спросил Сергеев.

— Ну, знаете, Илья Витальевич, — несмотря на свой небольшой рост, Клевцов умудрился глянуть на штабс-ротмистра свысока, — абсолютной защиты не бывает. Как, впрочем, и абсолютного нападения. Сигнал, конечно, перехватить можно, вот только с любого другого устройства этот перехваченный сигнал никогда не пошлет правильный код. Уж за это я готов ручаться. А что касается подбора... Теоретически, конечно, можно. Да. Поставить полторы сотни компьютеров или развернуть соответствующую по быстродействию сеть виртуальных машин на компьютере помощнее тех, которые ставят, скажем, на крейсера — и вперед. Впрочем, можно выкрасть компьютер с корабля, найти там мою программу...

— А почему компьютер с корабля, а не коммуникатор? — снова вклинился Сергеев.

— Потому что управляющая программа записана именно на компьютере корабля. И уровень защиты, который можно обеспечить с помощью этого компьютера, куда выше, чем у коммуникатора. И, кстати, при попытке взлома эта программа будет записывать все действия взломщиков и снимать их на обзорные камеры.

— Вот за это спасибо, Сергей Павлович, — в голосе Сергеева отчетливо прорезались властные нотки. Клевцов, только что подобный огромному сияющему солнцу, вокруг которого вращаются маленькие и тусклые планеты, мгновенно оказался отодвинут на второй план. Конечно, офицер Инженерного корпуса — это очень хороший специалист, но кадровый офицер, пусть и жандармский — это прежде всего командир. Сергеев продолжил:

— Я так думаю, вам не только Роман Михайлович будет признателен за эту программу, но и вся гильдия независимых навигаторов. Ну, мы еще поговорим с вами о дальнейшем использовании ваших разработок, а пока давайте закончим здесь. Вам, Роман Михайлович, следует фиксировать прибытие и убытие на каждую планету в русском консульстве. Если такового на планете нет, шлите сообщение в генеральное консульство на Тринидаде. Как только необходимость в этом отпадет, мы вам сообщим.

— Спасибо, господа, — сказал Корнев. — В честь такого случая, может быть, по рюмочке?

Роман извлек из шкафчика литровую бутылку клюквенной настойки, которую возил уже месяца два, с тех пор как последний раз был дома. По большому счету, такое дело надо было бы отметить хорошим товарищеским обедом, но, увы... На 'северах', как и почти на всех небольших кораблях, ни камбуза с соответствующим оборудованием, ни кают-компании предусмотрено не было. И пилотам, и пассажирам приходилось довольствоваться разогреваемыми в волновых печах готовыми пайками, да высококалорийными питательными батончиками, запивая все это минералкой или растворимым кофе. Правда, себе, любимому, Корнев поставил электрочайник, кофемашину и даже маленький холодильничек, но должны же у господина капитана-пилота иметься хоть какие-то привилегии? Так что обед на корабле исключался по причине неуместности — кормить дорогих гостей стандартными пайками просто неприлично. А идти куда-то всей компанией и привлекать чужое внимание — ну тут не надо быть великим конспиратором, чтобы понимать всю недопустимость этого предприятия. Опять же, Великий пост. Если кто-то соблюдает, может неудобно получиться. А выпить по чуть-чуть можно, грех, конечно, но не такой уж и великий...

Сам Корнев пост не то чтобы так уж строго соблюдал, не при его образе жизни и работы это, но честно старался. Когда служил в летном флоте, там было проще — что дали, то и ешь. Чем тебя кормит любимое командование — не твоя забота. Здесь пост можно соблюдать только на корабле — набрал соответствующих пайков и вперед. А с питательными батончиками еще проще. Они, конечно, всякие белки да жиры содержат, но что-то Корнев сильно сомневался, что эти белки и жиры имели мясное происхождение. А если и имели, все равно назвать это мясной пищей язык никоим образом не поворачивался. На планетах дело другое. Возможность поесть постную пищу имелась далеко не везде, так что приходилось, как говорится в избитом каламбуре, есть, что есть. Ну а что касается девок... Нет, конечно, здоровый мужской организм своего требует, но дело, как чувствовал Корнев, шло к тому, что девки, которыми он пользовался на Фронтире, скоро заставят его соблюдать не только Великий пост, но и все остальные постные дни русского календаря. Хватало, правда, на Фронтире и девчонок, промышлявших проституцией не профессионально, а так, на любительском уровне. Эти были заметно поинтереснее профессионалок. Сам Корнев их не пробовал, но знакомые делились впечатлениями и даже подсказывали Корневу, где в местных сетях можно таких любительниц найти. Однако для подобного поиска требовалось и самому зарегистрироваться на соответствующих страницах, а вот это для Корнева было невозможно. Нет, техническая возможность, конечно же, имелась, как же без этого. Но выставлять себя на всеобщее обозрение, можно сказать, на витрину, ради такого повода было как-то не оскорбительно даже, а просто невозможно. В понятие Корнева о нормальном человеке такое не укладывалось...

Жандармы и инженеры с удовольствием отдали должное вкусу и аромату настойки. Закусить было нечем, но никто по этому поводу не переживал. Ну что такое двести грамм для здорового мужчины? И зачем их еще и закусывать, если и так вкусно? Потом сказали друг другу несколько теплых слов на прощание, и Корнев остался на корабле один.

Пассажиры должны были прибыть только завтра, так что приведение в должный вид предназначенной для них каюты Роман отложил на потом. Сейчас надо было обдумать последние события и решить, что и как делать дальше.

С проникновением чужих на корабль все понятно, спасибо Клевцову. Спасибо ему же, что этот вопрос теперь решен. А вот зачем все это было затеяно?

Ежу понятно, что жандармы что-то накопали. Тому же колючему зверьку ясно, что делиться своими сведениями и соображениями с Корневым они не спешили. Что ж, у них служба такая. Но, как известно, уши даны человеку, чтобы слышать, глаза — чтобы видеть, а мозги — чтобы услышанное и увиденное анализировать. Все три названных органа у Корнева присутствовали, услышать и увидеть ему кое-что удалось, оставалось только загрузить мозги.

Роман поудобнее устроился на кровати и стал вспоминать мелкие подробности, так или иначе замеченные им во время работы жандармов и инженеров.

Самое интересное было, когда прапорщик Татаринов позвал штабс-ротмистра Сергеева и они шептались за дверью каюты. Все, что там говорилось, Корневу услышать не удалось, но... Но один интересный обрывочек он расслышал хорошо. Как там сказал прапорщик? 'Был использован биосканер'. Биосканер у Татаринова был. Но ведь вряд ли прапорщик сказал бы так о своей работе? В отчете он так написать мог — 'был использован биосканер', а вот устно сказал бы как-нибудь по-другому. Ну, например: 'Биосканер показал, что...' или что-то в этом роде. Значит, что? Значит, он говорил не о своем биосканере. Он говорил о том, что обнаружил следы использования чужого биосканера! А вот это уже интересно...

Корнев вскочил с кровати, метнулся в рубку и уселся за компьютер. Проведя несколько минут в Руссети, удовлетворенно потер руки. Да, биосканер оставляет следы, которые при использовании соответствующего оборудования можно заметить. Вот их-то и нашел прапорщик Татаринов.

Так, а для чего используется биосканер? Правильно, для обнаружения и последующей идентификации биологических следов человека — отпечатков пальцев, потожировых выделений, чего-то там еще... Если учесть, что работали этим биосканером в пассажирских каютах, то интересовали взломщиков следы именно пассажиров. А каких именно пассажиров? Четверых геологов, севших на Райнланде? Хм, вряд ли. Они ведь так на Валентайне и остались, так что их биологические следы куда проще было срисовать там. Да и зачем следы, если их и самих можно было найти и незаметно сделать сколько угодно снимков? Нет, искали следы пассажиров, которых на Валентайне не было. Причем пассажиров недавних. И подходил под такое определение только один человек — Дмитрий Николаевич Лозинцев. Потому что до него Корнев совершил аж два рейса без пассажиров. Так что если бы разыскивали тех, кого он возил до Лозинцева, подсуетились бы раньше.

Ох, Дмитрий Николаевич... Интересный ты человек, чтоб тебя... И кому-то ты настолько интересен, что хотят тебя идентифицировать по всем правилам...

Да мать же твою куда не надо! Корнев аж подскочил. Получается, что возня неизвестных взломщиков на 'Чеглоке' и непонятные происшествия с 'Мариной' и 'Файр Дэнсом' — это не одно и то же! Или... Корнев не знал, каковы были цели злоумышленников на этих кораблях, тем более что достичь своих целей тем придуркам так и не удалось. Может, и там пытались идентифицировать каких-либо пассажиров. В любом случае надо сообщить Сергееву, хотя он, как профессионал, наверняка уже и сам это заметил.

Коммуникатор приятным женским голосом сообщил, что вызываемый абонент (в данном случае штабс-ротмистр Сергеев) в настоящее время ответить не может, но примет сообщение голосом или почтой. Корнев решил, что сейчас не тот случай, чтобы пользоваться голосовым сообщением — свои соображения надо изложить четко, ясно и так, чтобы адресату было удобнее их обдумать. Поэтому через несколько минут штабс-ротмистру Сергееву от капитана-пилота Корнева ушло письмо по сетевой почте. Немного подумав, Роман отправил еще одно письмо — Лозинцеву.

Корнев считал, что в некоторой степени мог быть собой доволен. На вопрос о том, что и зачем делали взломщики на его корабле, ответ он нашел. Хуже было с тем, что и как делать дальше. Здесь Роман, как ни старался, ничего толкового придумать не смог. Оставалось только следовать указаниям штабс-ротмистра Сергеева и исправно сообщать русским представителям на Фронтире о своем местонахождении. Ну и, конечно, надеяться, что жандармы размотают этот клубок.

Все-таки, что ни говори, а получается что-то совершенно непонятное. Нет, на Фронтире русскими были довольны отнюдь не все. И недовольство это временами очень даже отчетливо проявлялось. Но в последние годы, ну, по крайней мере, за те два года, что сам Корнев мотался по Фронтиру, оно, это недовольство, никогда не выходило за рамки мелких пакостей. Проволынят с погрузкой-разгрузкой, с той же заправкой, например. В кабаке привяжутся с целью дать или получить в зубы. Тут Корневу везло — его кулаки встречались с неприятельскими зубами чаще, чем это случалось с обратным знаком. Иногда даже устраивали затяжки с оплатой, но совсем редко. В общем, ничего страшного. А тут... Непонятно это. Потому и неприятно. А если уж совсем по-честному, то даже страшновато как-то.

Ну да, как говорится, волков бояться — в лес не ходить. Против неприятного чувства какого-то неясного страха Корнев применил испытанное народное средство — работу. Пассажирскую каюту Роман привел в такой идеальный порядок, что даже жалко было пускать в нее тех, для кого она, собственно, и предназначалась. В своей каюте тоже прибрался на совесть. Немного отдохнув, прибрался еще и в рубке. Была еще мысль хотя бы частично прибраться в трюме, но там еще оставались кое-какой груз, так что эту идею Корнев отверг как явно нежизнеспособную.

А дальше было уже проще. Обилие работы поспособствовало крепкому здоровому сну, утро Роман встретил хорошим завтраком (не на корабле, а в приличном заведении рядом с космопортом), а там явились и пассажиры. Они, кстати, оказались нормальными молодыми ребятами — итальянцами, завербовавшимися на рудники Миллисенты. Правда, поначалу эти парни очень уж сильно галдели, пока устраивались на корабле. Зато потом углубились в виртуальную реальность 'спэйслайна' — модной компьютерной игры — и до самого пункта назначения Роман их даже не видел.

Там же, на Миллисенте, Корнев почти сразу нашел себе и новый фрахт. Пару контейнеров с биоматериалами надо было доставить аж на Томб. Далековато, конечно, да и найти на Томбе что-то, что можно с хорошей выгодой отвезти в другие миры, было не так просто, но предложенная оплата этот рейс вполне оправдывала.

Контейнеры сопровождал невысокий лысоватый мужичок лет сорока. Заняв одноместную каюту, ту же, в которой не так давно обитал Лозинцев, он сидел там тихо, совершенно не докучая Корневу. Романа это более чем устраивало, еще оставались несколько фильмов, которые он не видел. Раз уж приходится торчать в гиперпространстве, надо проводить время с толком.

— Капитан, — пассажир неловко переминался в дверях рубки, держа в руке попискивающий коммуникатор, — у меня проблемы с грузом. Один контейнер перегревается... Ничего опасного, но я бы просил вас открыть мне трюм.

Корнев вздохнул. По правилам во время полета допуск в трюм предоставлялся пассажирам в присутствии капитана или лица, им назначенного. А поскольку назначить Корневу было некого, пришлось поставить фильм на паузу и идти самому.

Глава 6

Для пилотов, засидевшихся в кабинах своих истребителей, долгожданный сигнал готовности к старту прозвучал небесной музыкой. То есть музыкой он прозвучал для тех, кому предстояло лететь сейчас, а у пилотов тринадцатого и двадцать первого истребительных полков сигнал вызвал острый приступ зависти к своим товарищам из восьмого и двенадцатого.

Сдерживая нетерпение, Корнев аккуратно выполнял поступавшие одну за другой команды. Однако же, когда медленно раскрылись бронированные ворота, и только невидимая пленка силового поля осталась отделять взлетную палубу от забортного пространства, справляться с острым желанием стартовать прямо сейчас стало намного труднее.

Ну наконец-то! 'Филиппок' Корнева, качнулся, подхваченный антигравом корабельной катапульты, и через пару секунд оказался на стартовой позиции. Резкий пинок направленного гравитационного импульса вдавил Корнева в кресло и швырнул машину вперед. Еще пара секунд — и автоматика включила в маршевый режим уже прогретые движки. Быстро заняв свое место при командире эскадрильи, Корнев смотрел, как формируют строй машины двух полков, выбрасываемые катапультами авианосцев. На каждом было по четыре таких катапульты, и все они сейчас деловито и ритмично наполняли пространство перед собой истребителями.