Триада миров.1. Внешний мир

В последний вечер перед началом учебы мы сидим у меня в квартире. Зосим пролистывает школьные записи, сверяясь с расписанием, я валяюсь на диване.

— Почему нас отправляют в химико-технологический?

— Думаю, просто на престижных по здешним меркам факультетах сложно выбить место для таких вот как мы. Даже на платных. Принцесса, чем ты недовольна?

— Да просто куда я потом с этим дипломом? Мне больше знания нужны и в управлении, дипломатии, а не в ректификационных колоннах и катализаторах.

-Я думаю, долго мы здесь не задержимся. Первый переход был, конечно, поздний, но тогда значит, что до второго не так много осталось. Следовательно, нет смысла так сильно волноваться из-за образования. Рассматривай как вариант занять нас, чтобы мир не разнесли. Ну и получение нового опыта. Смотри, завтра аналитическая химия — лекция и семинар, экономика.

Я киваю. В голове сидит шальная мысль, зачем такие сложности, чтобы мы сюда попали. Откуда Стешин и Алексин знают друг друга, что за стабилизация, зачем Розовский исказил отчёт, .... Я не выдерживаю, беру бумагу и начинаю рисовать.

Осман приносит документы, Розовский искажает отчёт, Кувалит даёт допуск в библиотеку. Что за бред про антологию падальщиков? Если цель я, то к чему Зосима приплетать? Но Розовский не только искажает отчёт, он и у нас вел совсем другие переговоры, пытаясь вынудить меня ехать с ним. Если хотел захватить, то зачем в портальной отвел к Главе?

Почему Алексин, который и шагу не давал ступить, вдруг бросает меня практически на произвол судьбы? Почему сначала прячет от Странника, а теперь соглашается, чтобы он защищал? Я тянусь к отчетам по состоянию здоровья Анжелики. Они практически идентичны, за исключением показателей анализов и измерений. Почему-то мне кажется, что нападение на неё и смерть Тория как-то связаны с событиями последних дней.

Графические схемы вырисовываются, переплетаясь в сложные узоры, обрываясь в никуда и появляясь из ниоткуда. Зосим уже стоит за моей спиной и следит за карандашом.

— Стой, — командует он, оглядываясь в схему, — вот здесь обрыв можно закрыть, сходив все-таки в библиотеку. Надо посмотреть на эту антологию.

— Завтра?

-А давай, после учёбы. Ладно, спасибо за ужин, пойду к себе. Завтра я зайду в 7.30. Идти тут недалеко. И еще... Твоё высочество, ты морально подготовься, что твой статус тут ничто. Не обижайся на людей. Будь проще.

— Ага-угу. Дверь закрой, — я не отрываюсь от схемы, пропуская слова мимо ушей.

Несмотря на то, что я храбрилась и показывала, что мне все равно, волнение перед первым учебным днём меня сковали, заставляя нервничать. Спать я ложусь достаточно поздно.

Сквозь сон я чувствую запах горького шоколада и вишни. "Неужели опять что-то я не выключила?"— открываю глаза. В темноте комнаты я вижу кресло и в нем неясную тень. Сердце испуганно заходится в бешеном темпе как вдруг...

— Тише, девочка, это всего лишь я, — голос хранителя слегка уставший, но спокойный.

— Алексин, который час?

— Полпятого утра.

— Могу я узнать, за какой надобностью ты меня так рано разбудил? — я вдруг вспоминаю, что на него обижена.

— Я тоже соскучился, дорогая, — он осторожно включает свет. В его руке термокружка с ароматными чаем, запах которого и разбудил меня. Я рассматриваю хранителя. У него круги под глазами, выглядит как всегда безупречно, но почему-то тускло. Он печально улыбается и протягивает мне чай:

— Отец хочет тебя видеть. Если мы отправимся сейчас, то успеем вернуться к началу занятий.

— Выйди, хранитель.

Он изгибает удивлённо бровь, однако подчиняется.

Я быстро натягиваю джинсы с футболкой, пробегаюсь щеткой по волосам. И вдруг вспоминаю своё появление здесь. Я выхожу в гостиную. Алексин стоит, прислонившись к входной двери, в руках кружка:

— Идём?

— Нет.

— Почему?

— Ты не дашь мне вернуться обратно.

Он аккуратно ставит кружку на пол, с трудом разгибается и неспешно подходит ко мне. Я инстинктивно делаю шаг назад. Алексин усмехается, ловит меня за руку и прижимает к себе:

— Маленькая глупая девочка. Если бы я хотел вернуть тебя назад, я бы не ждал неделю, приходя каждую ночь сюда.

— Ты был здесь каждую ночь?

— Да, — он стоит, уткнувшись носом в мои волосы, — каждую ночь.

— А почему не разбудил ни разу?

— Сначала я злился на тебя, потом ты злилась на меня. А потом я просто сторожил твой сон. Хельга, пойдём, времени мало.

Он подталкивает меня к двери, и я послушно делаю шаг. Но вдруг резко разворачиваюсь. Облик хранителя изменился. Круги под глазами исчезли, он вновь неотразим и его движения стали более легки, исчезла грузность. Я подозрительно хмурюсь. Алексин ловит мой взгляд, закатывает глаза, а потом подмигивает:

— Принцесска, времени мало, я все объясню по дороге, — он легко подхватывает кружку, и выталкивает меня за дверь.

В подземном гараже Алексин ждет, пока я сяду на переднее сидение, вручает кружку, а сам садится за руль. Мы летим по утреннему шоссе за город. Я отвлекаюсь на чай, а когда смотрю за окно, то мы уже едем по нашему миру.

— Извини, воспользовался своим способом передвижения, — хранитель довольно щурится, чуть ли не мурлыкая, как кот, — так быстрее. Так что ты хотела спросить?

— А ты ответишь?

— А все зависит как спросишь.

— Прямо спрошу — изменение твоей внешности, — я боюсь выяснять что-либо более существенное, поскольку не готова слышать оговорки, — когда ты пришёл ко мне, то чуть ли не падал с ног, а перед выходом вдруг прям помолодел.

— То есть я все-таки старик для тебя? Эхх, девочка, обидно слышать. Помирал, потому что неделю практически не сплю.

— А засиял?

— Так Вас увидел, Ваше высочество, и от счастья стало так хорошо, так замечательно, что аж расцвел аки ландыш в мае, — он ехидно косится на меня, — озарили Вы меня своим светом целительным.

Я начинаю дуться и отворачиваюсь. Если не собирался отвечать на вопрос, зачем тогда предлагать? Он вздыхает, тормозит и дотрагивается до моего плеча:

-Прости, не буду больше. Думал, что ты улыбнешься, просто захотел увидеть твою улыбку.

Теперь моя очередь косится на него. Это признание в любви?

— Хельга, я действительно виноват, мы многое обсудили, а этот момент упустили из виду. Вернее, я упустил из виду. Это касается взаимосвязи хранителя и подопечного, — он снова заводит машину, и мы продолжаем путь, — понимаешь ли, тут кроме обычных моральных и коммерческих закавык есть прямой, скажем так, энерго-физиологический момент. А именно для сохранения связи хранитель-подопечный нужен физический контакт.

У меня медленно отвисает челюсть, но я быстро беру себя в руки. Это он на что сейчас намекает? Очевидно, что он засекает мои гримасы, и доверительно сообщает:

— Какие горячие фантазии у маленьких принцесс, даже дрожь берет, хотя я иногда тоже ловлю себя на таких мыслях, и даже возможно не прочь, гхм, эээ, так, о чем я? Ах да, нужен физический контакт для энергетического обмена. Хранители получают привязку к состоянию подопечного, возможность отыскать его даже в другом мире за считанные секунды. Именно так я тебя и нашёл у Стешина. Единственное, позволил себе роскошь проверить, сама ты ушла или насильно, или обманом. Вывод не порадовал, да и холодновато босым по утреннему ручью бегать. И ещё...Хельга, мы мертвы. Чтобы стать хранителем, надо умереть. Нам нужна жизненная энергия, которую мы берём у подопечных. Немного, незаметно для живого человека, но без неё мы не можем существовать. Подпитка нужна практически ежедневно. А у нас с тобой случился длительный перерыв в наших отношениях, вот я и скис немного. И то изменение, которое ты засекла в квартире, ну это я просто быстро слишком подзарядился. Я действительно не спал практически неделю. И я действительно пришёл не только за подпиткой.

Я сжимаю губы. Вот так, то что ты принимаешь за тепло и ласку и не равнодушие, оказывается имеет банальное корыстное прагматичное назначение. Все эти его обнимашки, касания... Но ведь...

— Алексин, а в остальных связках как идёт обмен?

— Тоже через физический контакт.

— Они тоже, эээээ..., обнимаются? — шок чистой воды, особенно как представила нашего толстого, вечно красного министра труда и его хранителя, долговязого и хмурого.

Алексин хохочет:

— Нет, хотя я б на это посмотрел. Особенно на министра труда. Обнимаются.... Ой, Хельга, уморила — он еле успокаивается, потом правой рукой хватает меня за запястье левой руки, вынуждая взять за руку. И в тот же момент я чувствую неприятное покалывание, как будто пиявка присосалась. Алексин тут же отпускает меня, морщась. Значит, ему это неприятно. — Примерно по пятнадцать минут вот таких незабываемых ощущений в день.

— Но ты никогда...

— Да, я никогда. Просто наблюдательность и наша исключительность позволили найти мне более приятный и безболезненный способ, а самое главное, пары минут вполне достаточно, — он молчит, сжимает губы и тихо говорит, — Хельга, не подозревай меня в прагматичности и корысти. Не всегда, когда я тебя носил на руках, обнимал или прикасался, использовал для подзарядки. Скорее это было исключение, чем правило. Что в твоем детстве, что сейчас, мне это приятно. Очень надеюсь, что тебе тоже.

Я киваю. В конце концов это его сущность, плата за могущество. И возможность жить. Вот только меня мучает вопрос:

— Алексин, почему все что мне рассказываешь в последнее время, не преподают в школе?

— Хороший вопрос. Даже замечательный, — он улыбается, а в глазах прыгают чертенята, вероятно, опять что-то удумал, — просто половина информации закрыта для общего пользования.

Мы въезжаем в столицу. Улицы ещё пустынные и в полумраке загадочны. Алексин тихо улыбается своим мыслям. Я молчу. Наконец, он паркуется во внутреннем дворе резиденции. Здесь тоже не видно не души, если не считать охраны у ворот. Хранитель открывает мне дверь, однако не отходит, а, прислонившись, загадочно смотрит на меня.

— Что случилось?

— Знаешь, малышка, а ты мне подала интересную мысль. Ведь чем более тесный контакт, тем безболезненней, качественней обмен проходит, так почему бы нам...— он с усмешкой наблюдает за моей реакцией.

— Что?!!!

Алексин вытягивает меня из машин и прижимает к холодному металлу, его руки нежно скользят по талии, а губы совсем рядом с моими шепчут:

— А что так пугает девочку? Ты боишься меня?

— Боюсь?!!! Слышишь, я сейчас как ножку согну.

— Ты не на шпильке.

— Зато у меня коленки острые!

— Не советую, я успею поймать ножку, и ты будешь в невыгодном положении, хотя... — он теперь мурлычет мне на ушко.

— Ты гад, Алексин, — меня начинает разбирать смех.

— Ещё какой, — он соглашается, ведя одной рукой вверх, соблюдая, однако, приличия.

— Отпусти, — я делаю попытку освободится, хихикая. Он по-прежнему крепко держит меня, выводя пальцем по плечу узоры и наблюдая сквозь ресницы:

— Ни за что. А ты повзрослела, похорошела, пожалуй, я пересмотрю свои принципы пятилетней давности.

Я незаметно опускаю руку и изо всех сил щипаю его за ногу. Он дергается от неожиданности и это даёт мне возможность выскользнуть из-под его руки на свободу. Я отскакиваю в сторону и замираю. Алексин медленно разворачивается:

— Ну все, ты меня раздразнила, — и он кидается за мной. Я с визгом срываюсь с места в кусты перед входом. Если там верно нырнуть, то я впишусь между стеной и колючим шиповником, который образует живую изгородь на пути в сад. А там и до парка недалеко, в котором я не раз пряталась от хранителя. Рывок, я удачно попадаю в нужный проход и мчусь. Уже в саду я оглядываюсь назад, но хранителя не вижу. Еще бы, он вырастает у меня на дороге как из воздуха, я не успеваю затормозить и сбиваю его с ног. Мы катимся по земле, хохоча во весь голос. Правда, все шишки все равно достаются Алексину, потому что он прикрывает меня от ударов.

— Попалась!

— Потому что твоя хранительская сущность такая.

— Какая?

— Вредная!

Наконец мы перестаём смеяться. Алексин поднимается на локте и смотрит мне в глаза:

— Спасибо!

— За что?

— Мне нужна была эта разрядка. Спасибо, что дала немножко отвлечься. И что по-прежнему веришь мне.

Я пожимаю плечами. Он быстро встает с земли, протягивает мне руку, помогая встать. Затем с серьёзным видом отряхивает и склоняется в поклоне.

— Пора, Ваше высочество.

Мы идём в резиденцию, петляем по коридорам. Я впереди, хранитель сзади с левой стороны. Я вспоминаю его слова: "Не важно, кто перед тобой, важнее, кому ты доверишь прикрывать свою спину". Наверно, сейчас я могу доверить только ему.

Мы входим в отцов кабинет. Алексин так и остаётся у дверей, а я делаю пару шагов и замираю на месте.

Отец, несмотря на ранний час, сидит при полном облачении правителя со всеми регалиями. Он хмуро рассматривает меня, потом встаёт из-за стола и подходит ко мне:

— Листья в причёске — это новая мода Внешнего мира? — он аккуратно снимает лист березы с волос, затем вдруг резко притягивает меня к себе и обнимает крепко. — Дочка, как же я испугался.

У меня наворачиваются слёзы. Только сейчас я понимаю, насколько этот была глупая безрассудная выходка, которая могла окончится плачевно. И как тяжело приходится отцу.

— Пап, я....

— Молчи.

Подчиняюсь.

Затем отец отпускает меня и возвращается к столу, однако не садится, а остаётся стоять.

— Надеюсь, ты поняла, что это могло закончиться печально. Нам повезло, что Глава взял тебя под защиту. Кто принёс тебе документы?

Я удивлённо смотрю на них. Разве они не допросили ещё тех двоих, что были в тот день на дверях. Словно угадав мои мысли, Алексин произносит:

— Карт убит, Парета не можем найти.

Я замираю от ужаса. В этот момент дверь открывается и входит Осман. Я вздрагиваю при его виде. Далее все напоминает дешёвый боевик с кучей глупых спецэффектов. Алексин толкает меня, и я лечу на противоположный конец кабинета, однако не ударяюсь, поскольку хранитель ловит возле самой стены. Он зажимает меня, закрывая полностью своим телом от входа. Я лишь слышу сдавленный стон и глухой звук. Затем звук распахнутой дверь, топот ног и чьи-то голоса.

Я аккуратно выглядываю из-за хранителя. Отец держит скрученного Османа, придавив его коленом к полу. Затем отца сменяет ворвавшаяся стража. Теперь Осман стоит на коленях со связанными за спиной руками. Один из стражников держит его за голову. Отец отходит в сторону, Алексин ослабляет хватку и выпускает из захвата.

— Это он? — хранитель пристально смотрит в глаза. Потом уверенно добавляет, — это он.

Он подходит к Осману и теперь пристально смотрит в его глаза. Осман спокоен:

— В чем меня обвиняют?

— Я не решил пока, Осман. Но в любом случае, тебе не понравится.

— Не сомневаюсь, если это касается принцессы, то ты не перед чем не остановишься.

Алексин продолжает смотреть на него. Тот не отводит в глаза. Хранитель склоняется к нему и спрашивает прямо в лицо:

— Зачем?

Осман продолжает смотреть ему в лицо своими прозрачными глазами. Прозрачными? Я вспоминаю вечер, полумрак, мои оправдания перед помощником отца, когда тот пристально смотрит на меня темными глазами. Я делаю шаг, и отец с хранителем дергаются в мою сторону, перекрывая дорогу, но я упрямо обхожу их и смотрю прямо в лицо Османа. Да, глаза серые, светлые, если смотреть со стороны, кажутся прозрачными. Я тихо его спрашиваю: