Спасти Ссср ч7

Но время шло. Всё менялось. Менялись и преступники. Но не Жавнерович. Он оказался бессилен против Витебского монстра — но ведь и люди о нем не знали. Никто и представить себе не мог, что командир отряда народной дружины, секретарь партячейки, отец двоих детей и передовой работник — и есть тот самый монстр, который время от времени выезжает на дорогу убивать. Михасевич пятнадцать лет успешно жил двойной жизнью — примерного советского человека и душителя-убийцы. Никто бы не подумал и на Коновальчука, тоже передового работника, примерного семьянина. А Жавнерович — брал тех на кого укажет молва.

Когда в Москве решался вопрос о привлечении Жавнеровича к уголовной ответственности, выяснилась потрясающая вещь: в личном деле "одного из лучших следователей СССР" не нашли вообще никакого диплома. То есть следователь по особо важным делам республиканской прокуратуры в восемьдесят пятом году — не имел не то что юридического, пусть заочного -он вообще не имел никакого образования кроме законченной еще до войны сельской школы. И с таким багажом знаний — он решал судьбы людей. Вставал вопрос — как он проходил переаттестацию, почему никто не попросил его получить образование хотя бы заочно — для таких целей существовала ведь высшая заочная юридическая школа. Но нет. Никто не попросил. Вот такое было уважение к этому человеку, партизану и фронтовику — его аттестовали, не глядя, и никто даже не подумал. Но и он сам — не подумал. Не пришел к мысли, что ему надо учиться, что не хватает знаний, что он отстает. И продолжал работать. В этом то — и была его главная вина...

Михаил Жавнерович умер в начале 1987 года от сердечного приступа еще до суда. До конца — он не признавал своей вины в многочисленных фальсификациях и злоупотреблениях и был уверен, что всегда поступал правильно. Не видел своей вины даже в осужденном к расстрелу невиновном Николае Терене, в ослепшем Горелом, в убийстве милиционеров Мартиновича и Царенко, которое стало возможным только потому, что тогда остались безнаказанными Коновальчуки. В том, что в деле Андараловой именно он совершил ошибку, которая позволила остаться на свободе Михасевичу, и тот совершил еще сорок два убийства...

По делу Жавнеровича было снято с должности, уволено, привлечено к уголовной ответственности более двадцати человек...

* Тогда протоколы писали ручкой, бумагу перекладывали копирками и получали до четырех экземпляров. Чем больше экземпляров — тем качество хуже.

01 марта 1986 года

Москва, площадь Ногина

Здание ЦК КПСС

Мы можем требовать: выбора офицеров народом, отмены всякой военной юстиции, уравнения в правах заграничных рабочих и туземных (особенно важный пункт для тех империалистических государств, которые подобно Швейцарии все в большем числе и все бесстыднее эксплуатируют иностранных рабочих, оставляя их бесправными), далее: права каждой, скажем, сотни жителей данной страны образовывать свободные союзы для изучения всего военного дела, со свободным выбором инструкторов, с оплатой их труда на казенный счет и т. д. Только при таких условиях пролетариат мог бы изучать военное дело действительно для себя, а не для своих рабовладельцев, и такого изучения безусловно требуют интересы пролетариата. Русская революция доказала, что всякий успех, хотя бы даже и частичный успех революционного движения, — например, завоевание известного города, известного фабричного поселка, известной части армии, — неизбежно заставит победивший пролетариат осуществить именно такую программу.

...

Угнетенный класс, который не стремится к тому, чтобы научиться владеть оружием, иметь оружие, заслуживал бы лишь того, чтобы с ним обращались, как с рабами.

В.И. Ленин

О лозунге разоружения

Вчера принимал туляков с оружейного. Сегодня — приезжали с Ижевска.

Показали новинки. Ижевск привез свой вариант "дуплекса" — разработанные еще в конце семидесятых Иж21/22, туляки — свой вариант ТОЗ 87/88. Видна разница между тульской и ижевской оружейными школами — туляки активно экспериментируют, Ижевск более консервативен. У Тулы коробка из легкого сплава, ижевский вариант — это довольно точная копия Ремингтон 870/1100, в которых, кстати, убрали большую часть косяков американца. И то и другое изделие будет предлагаться и на экспорт и советским охотникам. Ижевск кстати сразу запроектировал "боевой" вариант с магазином на восемь патронов.

Еще привезли нарезные карабины. Ижевск — разработанный Михаилом Тимофеевичем гражданский вариант автомата АКМ (Сайга была разработана еще в семидесятые годы), магазин, кстати, у нее на пятнадцать. Туляки привезли охотничий вариант СКС. Вообще, уже сейчас заметно, что туляки отстают от ижевских конкурентов, что фатально скажется в девяностые.

Посоветовал делать более мощные варианты под триста восьмой калибр, причем не наш — а американский, в расчете на экспорт*.

Обсудили изготовление винтовок с ручным затвором. Вообще, крайне интересно то, что в СССР было ничуть не меньше чем в США вариантов затворных групп, были целые семейства спортивных винтовок. Но все это не шло в большую серию, так как советские правила оборота оружия очень негативно относились к обороту нарезного оружия. Это все было введено после убийства Кеннеди, а до этого было покушение на Брежнева — и советская власть сильно испугалась собственного народа. Кампания по искоренению нарезного оружия велась варварски — в музеях рассверливали стволы экспонатов, загубили немало трофейных немецких дриллингов. Это кстати не мешало военным, например, вместе с чиновниками проводить варварские охоты на зверя с вертолета, с использованием боевых стволов, чуть ли не пулеметов. В США если бы такое случилось, это моментально положило бы конец карьере как чиновников любого уровня, так и военных в этом принимавших участие или предоставивших средства для этого.

Но сейчас многое станет по-другому и винтовки с нарезным стволом потребуются. У Ижевска практически готов Рекорд, у туляков — целые залежи малосерийных МЦ. Так что приличную, ничем не уступающую ни Ремингтон-700, ни Винчестер-70 винтовку наша промышленность выдаст.

Ну и обсудили перспективы гражданского короткоствола. По сути, единственный пистолетный завод сейчас — в Ижевске, там производится неубиваемый ПМ. Тулякам на это ответить нечем, но Масленников** вспомнил, что у них стоят мобилизационные мощности по пистолетам и есть интересные разработки Токарева, которые проиграли Макарову в конкурсе на новый пистолет для Советской армии. А ведь еще у них работают Грязев, Шипунов, Хайдуров, еще работает Стечкин. Справятся.

Правда, все были сильно удивлены тем, что пистолеты пойдут в продажу, но я подтвердил, что такое решение принято и будет оформлено в самое ближайшее время...

Парой дней ранее

Заседание Политбюро ЦК КПСС

— И последний вопрос, товарищи... — заседание как обычно вел Лигачев, я избегал сам вести, кроме самых серьезных случаев — вопрос принятия нового закона об оружии. Слово предоставляется товарищу Михаилу Сергеевичу Горбачеву...

Удивлены, наверное, и вы, не правда ли?

Но это — один из моих заделов на будущее по сохранению страны.

Я уже говорил — я американец, я не русский и не советский. Слишком долго там прожил. И я в полной мере пользовался второй поправкой — и при мне и дома всегда было оружие. Оно меня собственно... и погубило. Но я погиб, по крайней мере, с оружием в руках, как мужчина.

Я глубоко убежден в том, что гражданское оружие есть важная часть гражданственности, того что делает человека гражданином. Покупая оружие, ты принимаешь на себя ответственность и берешь жизнь свою в свои руки. Я никак не могу понять того, как может, например, сосуществовать призывная система и расчет государства на большую мобилизацию в случае войны — с ограничительным законом об оружии и боязнью государства увидеть оружие в руках граждан. Тут возможны два варианта. Это мексиканский, когда гражданское оружие запрещено, но фактически оно есть у всех, кто этого хочет, когда на черном рынке можно купить гранатомет, а наркоторговцы вооружены винтовками Барретт-82, пробивающими стены, когда на полицейские операции выезжает армия с броневиками. И российский, когда государству, удается в основном взять под контроль нелегальный оборот и обезоружить население. Тогда — в критический момент государство вдруг обнаруживает, что рассчитывать ему не на кого. Что выросшие в безопасности и привыкшие что об их безопасности заботится кто-то, не они сами мужчины — при мобилизации массово перестают открывать дверь, заходить на Госуслуги и устраиваются на оборонные заводы уборщицами за двадцать тысяч в месяц. Как сказал один "философ" — мы говорим овце — Мобилизуйся! А она не может, потому что она овца. Гениально, б... Платон с Аристотелем нервно курят в сторонке от таких философов.

Да, пока мы просто возвращаемся к практике, существовавшей при Сталине — когда партийный билет дает право пойти и купить себе пистолет. Но что в этом плохого то было? При Сталине партия — к добру или к худу — но все же была боевым организмом. А что случилось в 1991 году? Почему огромная партия так легко перенесла над собой надругательство, почему покорно приняла запрет. Я не говорю о вооруженном сопротивлении — но на улицу хоть кто-то вышел?

Нет

Причин две. Первая — тяжелейшая экономическая ситуация, в которой были виновны и партия, и ее ставленник Горбачев. То есть, я, получается. Если бы тогда коммунисты вышли — их бы просто растерзали озверевшие от дефицита и стояния в очередях люди. Да и за что было выходить? За то чтобы и дальше были пустые полки? Советский ренессанс с появлением аж сект свидетелей СССР случился как раз, потому что полки наполнились товарами. И наевшись, народ захотел еще и справедливости. С пустыми полками о справедливости думать как то не очень. См. пирамиду Маслоу.

А вторая — как раз напрочь отбитая в поздних советских людях способность к сопротивлению. Советский человек в массе своей привык, что о нем позаботятся, его вылечат, выучат, дадут работу. Он просто не мог себе представить как это — выйти да еще с оружием. Вот отколовшиеся от единого советского общества малые народы — например чеченцы — это прекрасно себе представляли. Оружие любыми путями добывали еще в семидесятых. Грозный девяносто первого — не в один день и не в один год случился, это результат долгого пути...

Словами и клятвами — человека, способного позаботиться о себе и о других, способного защищать и сопротивляться — не создать. Только делами. Можно сколько угодно придумать Бессмертных полков, бегать с портретами, но все это слова, слова, слова... Не имеет значения, мужественным ли был твой дед. Значение имеет только одно — мужественен ли ты сам.

И еще. Мы идем по пути реформ. Впервые создаем общество, в котором у людей будет имущество, будет что-то, что можно будет передать по наследству, будет свое дело. Мы в принципе уходим от государства, где все общее и нет ничего своего — хотя бы потому что это и не марксизм даже а его чудовищное извращение — нечаевщина. Вопрос — как и чем люди будут это защищать?

Девяностые во многом потому и случились, что общество было беззащитно и против каратистов-боксеров, и против бандитов с оружием. Пацаны из секции бокса делали бригаду, приходили к кооператору, который открыл кооперативный ресторан, и говорили — будешь нам платить. Кооператор был беззащитен против боксеров, а боксеры, получив деньги раз, два — делали вывод что так и надо жить. Если бы они знали, что у кооператора может быть и, наверное, есть пистолет — все было бы немного иначе. Девяностые — это время когда общество, не скованное более никакой моралью разделилось на овец и волков. На тех, кто ест и тех, кого едят. Массовый силовой спорт в СССР вкупе с обрушением социальных лифтов — дал мафии практически неограниченный кадровый резерв.

И вот вопрос — как этого избежать? В Казани — уже звенят первые звоночки.

А как избежать той ситуации, когда в среднеазиатских республиках толпа с визгом и гиком изгоняла русских беженцев, ограбив их до нитки?

Не разваливать Союз? Понимаете, проблема не в том, что пал СССР — а в том что там оказались такие люди, моментально сбившиеся в банды и начавшие грабить, насиловать, убивать. Они сейчас уже такие, не надо себя обманывать. Они увидели слабых — русских. Которые надеялись на государство, а не на силу семьи, рода, племени. И сотворили с ними все что хотели. Не потому что ненавидели русских — а потому что они себя считали волками, а русские вели себя как овцы — значит, овцы и есть. Волк не ненавидит овцу, которую ест. Он просто ее ест, потому что голоден и потому что овца — это то, что может съесть волк. Волк же не ест ежей. И медведей тоже не ест.

— Товарищи...

...

— Понимаю, что съезд впереди, но тем не менее. На мой адрес, на адрес ЦК в целом поступают письма, в которых поднимается вопрос о неблагоприятной криминогенной ситуации в стране. Да и без писем, думаю, все понимают — эра милосердия не наступила. Недавние массовые беспорядки в Тбилиси и Набережных челнах — это новый грозный симптом, симптом того что долгое время мы не отдавали себе отчета в имеющихся проблемах, верили сладким отчетам о снижении уровня преступности, несмотря на то что достигался он путем укрытия преступлений от регистрации. Опять не нужно напоминать — секретную записку от МВД, что там уже начало вскрываться — все читали, надеюсь, помнят. Проблему надо решать. Простым усилением кадров МВД проблем не решить, как показало Тбилиси — возникает вопрос в лояльности, по крайней мере, части сотрудников.

Мрачно посмотрел на собравшихся. Те были в шоке — еще два года назад такую речь на Политбюро и представить было невозможно.

— ... Я сейчас не подбираю слова и вам не советую этого делать: только большевистская открытость и принципиальность способна оздоровить общество и общественные отношения. В остальном — не вижу выхода, кроме как опереться на партию, на рядовых ее членов, на весь наш многомиллионный боевой отряд.