Spice and wolf, том 10

— Пффф.

Хоро отвернулась и кинула в огонь кусочек кожи, который оторвала от своей полоски сушеного мяса. Пепел взлетел в воздух; Коул следил за ним глазами, точно лицезрел нечто чудесное.

— У нас, волков, понятия "нового дома" просто не существует. Дом есть дом, и неважно, кто в нем живет. Важна сама земля. И да, ты, должно быть, беспокоился, что я скажу что-то вроде вот этого?

Благодаря бесчисленным пикировкам за время их путешествия Хоро знала, что творится у Лоуренса в голове, как свои пять пальцев.

— "Пожалуйста, найди новый дом и для меня, хорошо?"

Она кокетливо смотрела на него искоса. Коул с замиранием сердца наблюдал за разворачивающейся перед его глазами картиной. Лоуренс знал, что Хоро сердита на него. Но он знал также, что ее гнев сродни тому, как котенок протягивает лапу с коготками, прося, чтобы с ним поиграли.

— Самцы — воистину дурни и тупицы!

— ...Тут мне нечего возразить.

— Действительно.

Саркастично выплюнув последнее слово, Хоро глотнула из бутылки. Лоуренс смотрел на нее с выражением полной безнадежности, прижав ладонь ко лбу. Пока что все развивалось, как обычно. Оставалось только Коулу радостно улыбнуться — и ритуал будет завершен. Но хвост Хоро продолжал колыхаться взад-вперед. Завтра тоже придется вставать рано.

— Я так сильно сердилась, что устала. Спокойной ночи.

Да, ее умение заставлять всех плясать под свою дудку впечатляло.

* * *

Лишь во второй половине третьего дня пути они прибыли в монастырь Брондела. Быть может, их благословил Единый бог — сильный снегопад был лишь на второй день; но вот то, что досматривали их не очень строго и что они довольно легко прошли внутрь отделения, не давало поводов для радости.

Высокие стены, окружающие это место, были по виду вполне монастырскими, но едва Лоуренс и его спутники очутились внутри, им показалось, что они в городе торговцев.

— Ты, что будет, если ты случайно уронишь на землю монетку?

Уже по тому, что сидящая на лошади Хоро не удержалась от подобной фразы, ясно было, насколько густая атмосфера торговли тут царила. Если бы здесь кто-нибудь уронил монетку, это привлекло бы всеобщее внимание — все равно что чихнуть в церкви.

— Не исключено, что здесь можно купить абсолютно все... — жизнерадостно произнес Пиаски, едущий рядом. Лоуренс усмехнулся в ответ, но уверенности, что Пиаски шутил, у него не было.

Середина улочки была расчищена от снега, зато по бокам громоздились высоченные сугробы. Из-за этого холод стоял, как в ледяной пещере. Даже грива их коняги покрылась ледком в некоторых местах.

Несмотря на мороз, торговцы были повсюду; они оживленно беседовали о делах, скрестив руки. Судя по тому, как они притопывали ногами, точно резвящиеся дети, они действительно получали удовольствие.

— Пожалуйста, подождите немного, пока я не устрою вам жилье.

— Надеемся на тебя.

Пиаски сперва привязал лошадей, на которых они ехали, в общественной конюшне, потом потрусил прочь. Чтобы залезать на лошадь и слезать с нее, требовался некоторый навык, особенно когда все тело закоченело от холода. Лоуренс слез сам, потом спустил на землю Хоро и Коула.

Выгрузив с саней пожитки, он поблагодарил возницу за безопасную поездку. Лошадь оставалась такой же невозмутимой, как и прежде, но возница сложил руки на груди — вежливый жест прощания. Это было живое воплощение истинного северянина.

— Ты, здесь просто удивительно много всего. Ты же говорил, это всего лишь дальний уголок или что-то вроде того?

— Не могу сказать, что знаю все, так что полной уверенности у меня нет. Но я точно знаю, что здесь торговое отделение, где, говорят, "шерсти столько, что можно наполнить Уинфилдский пролив". Смотри! Вон там даже окна застеклены.

И действительно, в окнах на верхнем этаже впечатляющего трехэтажного каменного здания отражалось сизое небо, посыпающее землю снежными хлопьями. Не во всех домах здесь были застекленные окна, но от всех исходило ощущение величия и прочности — казалось, они вполне смогут выдержать небольшой штурм.

Домов было пять, и стояли они по обе стороны от широкой дороги, ведущей от ворот. Но здесь были не только дома. Еще и общественные конюшни, а за ними овчарни. И, словно размеры этого места недостаточно поражали воображение, подобных отделений было несколько (если верить Пиаски).

— Впечатляющее достижение — построить такое здесь, в снегу.

Хоро смотрела перед собой, уверенно улыбаясь. Это отделение монастыря предназначалось исключительно для торговцев. Всего лишь отделение, притом на приличном расстоянии от главного здания — но его вид никоим образом не пятнал репутацию монастыря.

Дорога упиралась в здание, еще более впечатляющее, чем остальные, — настолько, что внушало даже благоговение. На его шпиле, упирающемся, казалось, в небеса, красовалась эмблема Церкви. А ниже висел колокол, настолько громадный, что его и четырнадцати лошадям не сдвинуть.

Скорее всего, это было святилище, куда ходили торговцы, желающие душевного покоя. И, видимо, оно и впрямь приносило в их души покой, несмотря на то, что исходящее от него ощущение громадного веса само по себе, казалось, могло раздавить любого.

— Я вспомнил кое-что, что слышал в школе.

— Хмм?

— Я слышал, церковники с севера лучше других умеют допрашивать еретиков.

Смысл этих слов Коула был Лоуренсу совершенно ясен: церковники с севера ведут допросы, не ведая жалости. Да, именно оттого, что эти бородатые священники здесь живут, у них такие холодные, жестокие глаза ястреба и они так хорошо умеют допрашивать еретиков.

— Но это ведь было давным-давно, разве нет?

Проследив за взглядом Хоро, Лоуренс принялся наблюдать за монахом в рясе толще овечьей шкуры. Монах только что вывел из здания большую группу торговцев и сейчас весело беседовал с ними. Он был толст и пухлощёк. В общем, в его внешности не было ни намека на скромность, чистоту и добродетельную бедность.

— Конечно. Ведь в наши дни даже такие, как ты, могут явиться сюда как паломники.

Ее лицо дышало уверенностью, но улыбка казалась не вполне искренней.

— ...И это меня беспокоит.

Произнеся эти слова, Лоуренс продолжил оглядывать окрестности сквозь белые струйки, вырывающиеся изо рта; но тут он получил пинок от Хоро. Вернувшись к реальности, он увидел ярость в ее глазах и тут же сообразил, что она его неправильно поняла.

— Ох, я не тебя имел в виду... Просто начал думать уже о другом.

Несмотря на его объяснение, Хоро по-прежнему ела его подозрительным взглядом, так что он продолжил:

— Меня беспокоит, что здесь слишком много людей.

— Эмм, вы имеете в виду... — внезапно вклинился Коул. Он уже довольно долгое время восхищенно озирался по сторонам. Похоже, он смутно почувствовал причину тревоги Лоуренса.

­— Здесь слишком много людей для такого размера отделения. Как бы величественно тут все ни было, торговцы и монахи не умеют спать вместе, и едва ли им доставляет удовольствие ночевать в битком набитых комнатах.

— Ты хочешь сказать, что мы можем не найти себе места для ночлега?

В торговом отделении должно быть какое-то помещение для переговоров, помещение для хранения договоров и помещение для обсуждения разных подробностей этих самых договоров. Кроме того, требовались работники, обслуживающие эти помещения и держащие дома в порядке, а также повара. Ну и, наконец, если сюда наносит визит высокопоставленный торговец, у него непременно есть при себе значительная свита.

Лоуренс знал, что его плохое предчувствие вовсе не вызвано неприятной погодой. Странно, но в монастыре, перед лицом Единого бога, человеческая интуиция обостряется, так что Лоуренс, скорее всего, был прав. Все трое нервно заозирались и тут же увидели Пиаски, трусцой бегущего к ним от маленького здания. Едва подбежав, он тут же приступил к делу, как любой торговец, зарабатывающий за счет быстрых действий, а не тщательных переговоров.

— Мне очень жаль. Здесь слишком много людей, так что мне не удалось найти комнату для вас троих.

Лоуренс был готов к такому повороту событий, но все равно на мгновение растерялся. Пиаски тем временем продолжил:

— Возможно, вам придется спать вместе с другими в одной из больших комнат...

Он замолчал и взглянул на Хоро. Что будет, если такая девушка окажется в битком набитой комнате? Это было бы все равно что бросить кусок мяса стае голодных псов.

— Еще можно подыскать комнату без половиц, там вы могли бы переночевать. Но в такую холодную погоду это ненамного лучше, чем ночевать снаружи. Какая досада! Мне сказали, что за последние два дня сюда неожиданно приехало очень много людей.

— В конюшнях тоже нет места, да?

— Даже сеновалы все заняты — там сейчас, думаю, даже теплее, чем в комнатах. О складах с шерстью можно и не говорить.

На лице Пиаски, пытающегося решить проблему Лоуренса и его спутников, было написано неподдельное беспокойство; он был похож на путешественника, подошедшего к реке и обнаружившего, что мост рухнул. Лоуренс видел, что Пиаски заботится о них искренне, не ради прибыли. Неудивительно, что Хоро была о нем такого высокого мнения.

Однако их положение не изменится к лучшему всего лишь оттого, что Пиаски искренен. Если они остановятся в комнате с каменными стенами и полом, им понадобится хоть что-то вместо кроватей. Лоуренс собрался было это сказать, но тут вокруг поднялась суматоха. Точнее — с одной стороны послышался гул голосов.

— О! Белая армия возвращается с победой! — воскликнул один из болтавших неподалеку торговцев. Лоуренс кинул взгляд в сторону входа, чтобы выяснить, что происходит, и мгновенно понял. Сквозь ворота вливался бесконечный поток овец, сопровождаемый рокотом и легким содроганием земли.

Даже полностью снаряженный отряд наемников не в силах противостоять такому громадному стаду. Но, едва овцы входили в настежь распахнутые ворота, их встречали копья и пастушьи псы, которые направляли их в расположенные за конюшнями овчарни.

Некоторое время спустя стали различимы звуки колокольчиков, столь часто слышные в лугах, и в ворота вошли четверо пастухов. Они принялись здороваться со знакомыми торговцами, гладить псов по головам и возносить благодарности Единому богу за безопасное завершение дня.

Вот кто действительно жил в добродетельной бедности. И все же шли они с таким достоинством. Пока Лоуренс наблюдал за ними, его мысли блуждали. Если бы Нора, с которой они недавно познакомились, нашла себе работу в подобном месте, ей бы не пришлось переносить столько тягот.

— Твои мысли у тебя на лице написаны.

Слова Хоро вернули его к реальности. Любому было бы совершенно ясно, кто тут овечка, а кто волк, — достаточно увидеть, как Лоуренс заискивающе посмотрел на Хоро. Но, похоже, столь жалкая реакция ее удовлетворила, и она, вместо того чтобы продолжить атаку, произнесла спокойно:

— Воистину судьба существует. Мир так сложен, что не все идет так, как мы желаем.

— ...Да, это правда.

Многое из того, что происходило с ними во время путешествия, подтверждало эти ее слова.

Пока они тихо разговаривали, Лоуренс ощутил на себе чей-то взгляд и поднял голову. Он посмотрел в сторону ворот, через которые только что промчалась лавина овец.

Стадо уже удалилось на некоторое расстояние, и сейчас ворота закрывали. Однако пастухи оставались там, и Лоуренсу показалось, что один из них, пожилой, наблюдает за ним.

— Мастерская? Нет, может, кладовка в конце зала? Или... э?

Пиаски все еще пытался найти решение проблемы, но, когда Лоуренс поднял голову, последовал его примеру. Несколько секунд он неотрывно смотрел на пастухов, а потом вдруг хлопнул в ладоши.

— Точно! Могут еще быть свободные комнаты в доме пастухов! Я слышал, зимой многие из них не заняты... пойду спрошу!

И убежал. Тот пастух глядел в их сторону, но, может, он просто смотрел мимо них на святилище. Лоуренсу уже почти удалось убедить себя, что так и есть, но тут Хоро кинула взгляд на пастухов и сказала:

— Один из них только что таращился на нас.

— Значит, мне не показалось.

Один лишь Коул удивился и стал нервно оглядываться по сторонам. Есть много городов и деревень, где местные жители враждебно относятся к чужакам. Но непохоже, чтобы пастух смотрел на них враждебно.

— Быть может, ему просто показалось необычным, что ты здесь? Есть много монастырей, где живут мужчины и женщины, но здесь, насколько я помню, монахинь нет.

— Да... в его взгляде было удивление.

— Ты случайно не показала уши или хвост, нет?

Несмотря на то, что это была очевидная шутка, Хоро опустила голову, прищурила глаза и с очень недовольным видом ответила:

— Мои уши и хвост со скуки обвисли под балахоном. Потому что ничего не происходит, что заставило бы мое сердце биться чаще.

— Прекрасная новость. Я предпочитаю женщин с нежным очарованием.

На ногу ему тотчас наступили; Коул отвернулся, беззвучно смеясь. И как только занавес опустился над сценой этой низкопробной комедии, Пиаски, договорившийся о чем-то, радостно замахал рукой.

— Хоро, тебя устроит, если ты поселишься вместе с пастухами?

— А ты предпочел бы, чтобы я сейчас изобразила девушку с нежным очарованием?

Лоуренс, естественно, задал свой вопрос не из-за того, что сомневался в способности Хоро находиться в компании пастухов, — он просто опасался, что это испортит ей настроение. Но ее твердый и будничный ответ дал понять, что ее действительно устраивало. В конце концов, она уже не ребенок.

— Видимо, это лучшее, что нам остается, — произнес он и помахал рукой Пиаски. Затем его ждал некоторый сюрприз — Пиаски обменялся рукопожатием с тем самым пожилым пастухом, о котором они говорили буквально только что.

Похоже, пастухам Великого монастыря Брондела, вокруг которого ходила легенда о Золотом баране, предстоит временно делить кров с Мудрой волчицей из Йойтсу, богиней урожая.

Должно быть, в мире куда больше мира, чем можно вообразить.

* * *

— Хаскинс.

За звуком, с которым пожитки Лоуренса опустились на землю, он едва не пропустил это короткое слово. Когда он наконец понял, что пастух только что представился, то поспешно протянул правую руку.

— Я Крафт Лоуренс.

— ...

Они обменялись рукопожатием, стоя в дверях; ладонь Хаскинса оказалась жесткой, как овечье копыто.

— А это Хоро и Коул. Ветры судьбы свели нас вместе.

— Рада познакомиться.

— Рад познакомиться.

Хаскинс ничего не ответил, лишь молча пожал им руки. Кроме имени, он вообще не произнес ни слова. Его рука была цвета снега, смешанного с сеном; кроме того, у него были длинные брови и борода почти до груди. Крепкое телосложение — он был не сгорблен, не худ; серые глаза под морщинистыми веками цепко смотрели вдаль. От него не исходило ощущения какого-то особого проворства, зато веяло надежностью. Чем-то он походил на старого дикого барана.

Истинный пастух, покоритель лугов. Живое воплощение пастушества. В общем, Хаскинса много как можно было описать. Почтенный человек, внушающий уважение всем обликом.