О Городе и Пляже

Один из инопланетян неожиданно активно закивал. Потом поставил кружку на стол, насыпал в неё ложек пять сахара, тщательно размешал, и неожиданно поднялся с места, подошёл ко мне. Протянул руку и осторожно, едва ощутимо, провёл пальцем по моей щеке.

— Чего? — растерялся я.

— Покажи ему, — негромко шепнула Женя.

Я достал из-за пазухи Тварёнка. Гуманоид внимательно оглядел его со всех сторон, склоняя голову из стороны в сторону. Потом наклонился и обнюхал существо, которое, пофыркивая, обнюхало его тоже. Инопланетянин распрямился и кивнул мне. Даже вроде улыбнулся, но как разобрать выражение такого лица?

— Вы согласны?

Он кивнул снова, и трое остальных кивнули за его спиной. А потом он округлил глаза. Я снова растерялся и снова у меня вырвалось:

— Чего?

— Он, по ходу, спрашивает, что надо делать, — прошептала так же громко Женя.

— А! Просто недельку кормите его чем угодно, кроме мяса зомби. Желательно, вообще растительной пищей. Тогда все зомби без Твари просто превратятся в людей.

Инопланетянин понимающе склонил голову и протянул ко мне руки.

— Только не убивайте его ни в коем случае!!! — строго-настрого запретил я, отдавая Тварёнка. — Потому что это я и сам бы мог сделать. Мне нужно, чтоб он выжил. Просто в недоступном для зомби, роботов, ментов и бандитов месте.

И снова получил я кивок. И взгляд понимающий. Честный даже. Можно не верить, что у инопланетного существа возможен такой взгляд, но он был именно такой.

А за окном уже зависла летающая тарелка, и из неё к подоконнику змеился трап. Четыре гостя, оставив недопитый чай, и открыв окно, покидали нас. И один из них нежно нес в объятиях Тварёнка.

— Хрена себе, — восхитился мой приятель, закрывая окно. — Ещё и роботы есть!

Женя отправилась в ванну, а я, опустошённый, присел на стул, взял одну из оставленных чашек, где чая оказалось побольше, и начал прихлёбывать приторно-сладкий, потерявший всякий изначальный вкус, напиток.

Тогда-то и выломали входную дверь. В кухню буквально влетел разъярённый Саша.

— О, Капитан, ты жив... — я даже не успел до конца обрадоваться, как он схватил меня за горло.

— Где Тварёнок?! — проорал он, брызжа мне в лицо слюной и матерными словами.

— Что...

— Я тебя спрашиваю, где Тварёнок!!!

— Всё... — из-за сдавившей горло руки было трудно набирать в лёгкие воздуха для слов, — в порядке... Он...

— Где он?!!

— У инопланетян.

Это короткая фраза словно выпустила из Саши весь пар, как из аэростата. Он отпустил меня и осел на пол.

— Ой, я давно тут не мыл полы... — начал мой приятель, но Капитану не было до этого совершенно никакого дела. Он сидел, обхватив голову руками.

— Ты идиот... — прошептал Капитан.

— Но почему? Что случилось?

— А то, что все зомби через три дня станут обратно человеками!

— Так ведь это же хорошо...

— Нет! Тогда все! Понимаешь: все люди в Городе очнутся на Пляже!

ТРИ — ДВЕРЬ СКОРЕЕ ОТВОРИ

Белые голуби бились о стены,

Не было ног до самых коленей,

Было страшно идти по скользким ступеням

Там, где не властна любовь.

Не было смелости выйти из тела,

Не было слабости сдаться на милость,

Но время пришло — и небо взлетело —

Силу дала боль.

(с) Ольга Арефьева

1.

Порядок в Городе гораздо уязвимее, чем кажется на первый взгляд. Вроде нормальным людям мешают жить светло и радостно сразу четыре силы, но все эти силы настолько взаимосвязаны, что крах одной приведёт к краху всего.

— Зомби, превратившиеся обратно в людей, — объяснял Саша, — это же сразу сотни тысяч безработных. Да чёрт с ними, что безработных, но им всем теперь надо будет что-то есть! А еды для них тупо нет. Это же катастрофа! Вся реальность Города затрещит по швам, рухнет в один миг.

— И рассыплется в пыль, только хлопни в ладони, нарисованный мир на истлевшем картоне. Нарисованный мир декорации к сказке, — процитировал мой приятель, весьма философски отнёсшийся к происходящему на его кухне: после чаепития инопланетян нынешний диалог не так уж удивителен.

— Кто его рисовал, перепутал все краски, — закончила Женя, кутаясь в великоватый ей купальный халат хозяина квартиры.

— Да, — кивнул Саша. — Так всё и будет. А раз Города не станет, то все окажутся в мире Пляжа.

— Но это же превосходно! — я недоумевающе помотал головой. — Жить там — что может быть лучше?

— Что угодно лучше этого, — Саша воздел руки к потолку. — Там реально скучно! Ты даже не представляешь, насколько там скучно! Целый день тупо шляешься везде без дела.

— Чёрт возьми, ты же сам повёл нас убивать Тварь!

— Конечно, сам. Клуб стал слишком силён. Настало время обескровить его. Я подстроил, чтобы все полегли в этом молкомбинате. Но Маша оказалась слишком сильна, добралась-таки до Твари. Не ждал. Честное слово, не ждал.

— То есть она погибла из-за тебя, — сдавленно проговорил я.

— Все они из-за меня погибли, — спокойно пожал плечами Саша. — Я не первый раз подстраиваю уничтожение Клуба, когда он начинает по-настоящему угрожать Городу.

— А ты мудак, — тихо-тихо проговорил я, чувствуя растекающуюся по телу бессильную ярость. Всё равно с Капитаном мне не справиться, слишком он силён.

— Может, он любил её! — заметила Женя, усевшаяся к тому времени в уголке кухни. Мой приятель ошарашенными глазами глядел на нас и мелкими, но частыми глотками прихлёбывал чай. — В такие формы и я влюбилась бы.

— О, братан, — Саша вздохнул, похлопал меня по плечу. — Ну, извини.

— И это всё, что ты можешь сказать? — выдохнул я, чувствуя, как опять подступают рыдания.

— Обещаю, что помогу тебе её найти.

— Она мертва! — крикнул я.

— Да, я понял, не тупой. Если она умерла, то уже где-то переродилась. Лет через четырнадцать можно уже будет искать и вдувать.

Я, Женя и мой приятель в немом удивлении уставились на него.

— Что? Вы первый раз про реинкарнации слышите? — сплеснул руками Саша.

— Нет, но... — ответила Женя. — Это выходит, правда?

— Конечно, правда. Я Машу уже раза три или четыре в Клуб принимал.

— И меня?

— Нет, Андрей. Тебя я первый раз встретил...

Мы замолчали.

— Может, чаю? — разорвал повисшую тишину мой приятель.

— Давай, — я взял со стола самую полную из кружек, оставленных инопланетянами. — И всё равно, Саша, ты мудак. Ты обманывал всех участников Клуба! Всех, кто тебе доверял!

— Они не поверили бы правде! Если не обмануть их, то они всё испортят и разрушат этот мир.

— Но кто тебе дал право решать за других людей, жить им в Городе или на Пляже?

— А я ничего и не решаю. Люди сами решают, где им жить. Ты хоть знаешь, как попадают с Пляжа в Город?

— Нет.

— Вот.

— И как же?

— Они сюда попадают, когда им становится там скучно. Когда в них просыпаются равнодушие, эгоизм и всё такое прочее. Но удовлетворять там эти чувства реально негде! Тогда-то они и переносятся в Город, который дарит им кучу ложных целей. Даёт им возможность доказать своё превосходство над другими в гонке жизни. Вот так-то, — Саша развёл руками. — Можешь теперь бить мне лицо, если всё ещё считаешь, что я неправ.

— Считаю. Ты так говоришь, будто Город — это благо. А мне кажется, что это проклятие, от которого надо спасать всех.

— Насильно?

— Помощь не бывает насильной. Но ты же сам знаешь, что я не смогу набить тебе лицо. Ты во сто крат сильнее меня.

— Вот уж вряд ли. У меня нет боевых навыков, — Капитан улыбнулся. — Я могу создавать чудо-вещи, но даже пользоваться ими сам не могу.

— Как так? — моя челюсть отвисла.

— Да вот так. Я не могу ни драться, ни швыряться огнями, ни вызывать воду, ветер, камни. Просто не афишировал это.

— Не может быть, — прошептала Женя.

— Затем ты мне сейчас и нужен, Андрей. Без твоей помощи мне не вернуть Тварёнка. Ни зомби, ни роботы, ни менты, ни бандиты не способны добраться до инопланетян. Моё дело — сделать чудо-лифт, но воспользоваться им сможет только кто-то другой. А из действующих Открытых Людей только ты да я остались.

— Сам виноват, — злорадно хмыкнул я. Когда стало понятно, что Саша совершенно беззащитен передо мной, куда-то резко исчезла вызванная им ярость. — Я не буду помогать тебе. Лучше посмотрю, как рушится этот Город. Тогда я смогу встретить Машу на Пляже. Мы оба там проснёмся.

— Ну что за кретин... — вздохнул Саша и задумчиво уставился в стенку кухни.

— Тебе ещё чаю сделать? — участливо поинтересовался я.

— Это даже не твоя квартира, — Капитан обвёл кухню взглядом, который зацепился вдруг за Женю. — Хэй! Ты-то хоть мне поможешь?

— А я могу? — девушка округлила глаза.

— Да-а-а-а-а, — протянул Саша. — Ты теперь не зомби. Ты же теперь Открытая! Значит, сможешь использовать чудо-вещи.

В кухне повисло молчание. Как будто после монтажной склейки резко сменился ракурс, настроение и атмосфера сцены.

— Как будто я тебе позволю, — прошипел я, выпуская из онемевших рук чайник.

Саша не торопясь поднялся на ноги, печально хмыкнул и щёлкнул пальцами. Все непроизвольно вздрогнули.

— Вот и всё, — развёл он руками. — Теперь позволишь.

— Что ты сделал? — я почувствовал лёгкое беспокойство. Да нет, даже не лёгкое. Весьма серьёзное беспокойство!

— Снял с тебя защиту, маскировку. Теперь она сможет тебя выследить.

— Кто она? — сглотнул я, хотя уже прекрасно понял, о ком идёт речь.

2.

Маша сжимала пальцами солнцезащитные очки в жёлтой оправе, которые рывком сняла с лица в первые же мгновения пробуждения, чтобы полностью насладиться новым миром, чтобы полностью вобрать в себя весь этот цвет. Ветер, лаская, развивал на ветру её волосы и теребил края парео.

И не осталось на теле даже ни единой царапинки. И не оказалось под парео купальника, поэтому не снять его было и не подставить ещё больше тела ветру. Хотя, подумалось ей, здесь же нет никого. Маша огляделась, и поняла, что есть. Совсем рядом, шагах в двух, прямо над кромкой прибоя парень топил в бездну ведра полтораху без дна.

— Простите, — не удержавшись, пискнула Маша.

Парень поднял на неё взгляд, выдыхая дым. Посмотрел, помолчал, то ли думая, то ли прислушиваясь к ощущениям.

— Доброе утро. Присоединиться? — наконец вымолвил он и кивнул на приспособление для курения.

— Нет, спасибо, — Маша ошарашено помотала головой. — Вы только скажите: где я?

— О, сестрёнка! — парень рассмеялся и уселся прямо в волны прибоя. — Ты же только-только проснулась!

— По ходу...

— Тогда слушать тебе придётся долго. А если коротко, то это, — он обвёл рукой вокруг. — Пляж.

— Это я поняла...

— Не-е-е-е-е-ет, — снова рассмеялся парень. — Ничего ты пока не поняла. Как ты проснулась?

— Я... умерла? — Маша вопросительно поглядела на собеседника.

— Нет-нет, — покачал тот головой. — Так не просыпаются. Если ты умираешь, то рождаешься снова в Городе.

— Как в буддизме?

— Чё?

— Ну, буддизм. Религия такая.

— Не знаю таких. Ты просто рождаешься снова и снова в том мире, пока не научишься видеть Пляж лучше, чем Город.

Маша прислушалась к себе.

— Но я ведь тогда должна вспомнить все свои перерождения?

— Вспомнишь, не переживай, — пожал плечами парень. — Не так сразу. Но в них всё равно ничего интересного.

Он поднялся на ноги, немного попрыгал, помотал руками.

— Хорошо! — вынес он вердикт.

— Что?

— Хорошо, говорю. Тело как пёрышко, крыша как дуршлаг. На Пляже вообще замечательно. А что это за чувак рядом с тобой на скамейке спал? Ну, то есть он-то по-прежнему спит.

Маша обернулась. Там и правда стояла скамейка. Девушка совсем не заметила и не запомнила её: столь стремительно вскакивала. А там сидел, запрокинув голову и уставившись в небо закрытыми глазами, Андрей.

— Ч-что с ним? — пролепетала Маша.

— Спит же, говорю, — снова пожал плечами парень. — Вина хочешь? — и поднял перед собой неизвестно откуда взявшуюся бутылку.

— Хочу, — согласилась девушка и приложилась к горлышку.

Вкус у вина оказался совсем не похожим на винный. Он не походил ни на один напиток. Маша вообще ничего похожего никогда не пробовала.

— И это вино?

— Не нравится?

— Нравится, но по вкусу совсем не вино.

— Так это же вино Пляжа! Неужели оно должно быть похоже на вино Города? В нём и спирта-то нет.

— Тогда зачем его пьют?

— Для радости, — хмыкнул парень, словно ему задали самый глупый в мире вопрос. Хотя, наверное, так и было.

Маша снова припала к бутылке, а потом кивнула на Андрея:

— Он держал меня за руку, когда я умирала.

— О, — парень активно потряс головой, — Тогда всё понятно. Это он тебе и помог пробудиться. Только что вскакивал тут, кричал, в воде плескался. Мне уж думалось, что проснулся, а он взял и опять заснул. Пришлось из воды обратно на скамейку тащить. Я и остался тут, ждал, что, может, всё-таки совсем проснётся. Но вместо этого проснулась ты.

— Ох, — Маша безвольно опустилась на тёплый песок. — Ничего не понимаю.

— А чего тут понимать? Ты вспомнить попытайся.

Девушка посмотрела вдоль берега: в бесконечность убегала линия прибоя. Девушка увидела людей, которые занимались всем, чем угодно: купались или любили друг друга, сидели компаниями, играя на гитарах и джамбеях, просто смотрели вдаль или... спали. Спали на скамейках или лёжа на земле. И одновременно занимались, наверное, чем-то очень важным для них в Городе.

— А спящих не хватит солнечный удар?

Парень рассмеялся:

— Ты что? Конечно, нет! Солнце Пляжа доброе, оно никогда никого не обижает.

Маша посмотрела в сторону, противоположную морю, хоть и было сложно отвернуться от невидимого за горизонтом другого берега. Побережье плавно переходило в лесистые предгорья, а вдали виднелись высокие острые пики. Среди деревьев то тут, то там поднимался дым: кто-то готовил еду или же жёг костёр просто так. Ещё оттуда доносились звуки музыки и песен.

— Ох, — она запустила пальцы в свои волосы. — Не вспоминается ничего. Всё такое новое!

— Покури, — приглашающим жестом собеседник указал на бульбулятор.

— Эмм... — замялась девушка. — Разве это поможет?

— Конечно, — улыбнулся он. — Если вино Пляжа ничуть не похоже на то, что ты пробовала там, то с чего ты взяла, что и курят тут то же самое?

— И правда...

Настала Машина очередь топить в бездну ведра полтораху без дна.

И в сознание девушки полилась потоком информация, до той поры прятавшаяся где-то глубоко внутри. Далеко не вся она обрушилась на неё, но и того немногого было достаточно.

Что можно сказать о Пляже? Лишь только то, что он Пляж. Тянется вдоль берега бесконечного моря на бесконечное расстояние. Людей живёт здесь... какая разница, сколько? Всё равно никто считать не станет. Здесь круглый год лето и тёплое море. Люди гуляют здесь одни или вместе, читают книги, играют музыку и поют. Можно жить/спать/любить где угодно: либо на побережье, либо на покрытых лесами предгорьях.

Время со всеми его суточными ритмами сливается в один прекраснейший из дней.