Долли молчала, осмысливая последние слова Анны. Долли думала, что сказанное Анной нисколько не повлияет на ее решение, но все же ей было приятно это слышать. Глаза Долли немного потеплели, мышцы лица расслабились.
— А, знаешь, — слабая улыбка тронула губы Долли, — хватит об этом. Пошли лучше чай пить.
— С удовольствием, — рассмеялась Анна, почувствовав перемену в настроении Долли. Она не была уверена, что Долли готова простить Стиву, но что-то в глубине души подсказывало ей, что лед тронулся и ситуация, может еще и не сдвинулась с места, но уже готова к своему поступательному движению вперед.
XVIII.
Весь следующий день Анна провела с Долли. Они гуляли с детьми, съездили вмести с ними в зоопарк. Старшие Гриша и Таня помогали Анне и Долли управляться с младшими. Они взяли на себя обязанность следить за ними, и этим самым давали возможность женщинам от души наговориться. Но обе они, будто сговорившись, избегали разговоров о Стиве, болтали о разных пустяках. Долли была оживлена, много шутила и смеялась. Давно в ее жизни не было такого веселого и беззаботного времяпровождения. Она с интересом смотрела на зверей, как будто сама была ребенком и видела всех этих пингвинов, мартышек, тигров и павлинов впервые. Анне показалось, что Долли настроена на позитив и находится в том состоянии, когда конструктивно может решить возникшую в ее жизни проблему. Анна позвонила брату и попросила обязательно быть сегодня к обеду. Стива не решался, опасаясь холодной войны со стороны Долли, но Анна уговорила его приехать.
Стива выполнил свое обещание и обедал вместе с семьей. Долли, игнорировавшая мужа с момента его проступка, была более благосклонна к нему, чем в прошедшие дни. Она держала себя с ним холодно, но уже не настолько отчужденно, как прежде. Кити тоже обедала вместе с ними. Ее привез Стива, надеясь, что в ее присутствии Долли смягчится сильней, чем, если бы ее не было с ними. Он не ошибся. Анна и Кити выступили в роли буфера между супругами находящимися в раздоре. Они разряжали несколько натянутую обстановку за столом, создавая вполне благоприятную атмосферу.
После обеда Долли собрала тарелки и отправилась на кухню мыть посуду. Анна отправила Стиву за ней, предложив использовать эту возможность для примирения. Дети, возглавляемые старшими Гришей и Таней, умчались на прогулку.
Анна с Кити остались в гостиной. Кити помнила Анну, еще с тех времен, когда Долли выходила замуж. Тогда она была еще совсем девчонкой, но впечатление, оставленное яркой красотой Анны, до сих пор жило в ее душе. Кити с интересом рассматривала ее и находила, что она мало изменилась с тех времен. Красота Анны по-прежнему притягивала взоры не только мужчин, но и женщин. Но сейчас взгляд Кити отмечал еще другие ее несомненные достоинства, которые недоступны были для понимания Кити девять лет назад. Каким-то непостижимым образом, Анна пробуждала чувства и воображение Кити, заставляла видеть ее не только то, что лежит на поверхности и доступно всем, но еще позволяла заглянуть вглубь себя. Анна как будто слегка приоткрывала завесу своей души и, дразня и играя, предлагала Кити увлекательное и полное приключений путешествие в самые сокровенные свои глубины. Кити завораживала и привлекала такая возможность. Ей казалось, что на дне души Анны таились истины о переживаниях, единые для всех женщин. Этот магнит, этот обезличенный и в то же время персональный миф Анны казался смутно знакомым Кити, но не настолько, чтобы спокойно брать и черпать из колодца этой мудрости. Ей не хватало опыта и знания, а Анна могла стать ее проводником, источником прозрения в том вопросе, который волновал ее в последнее время более всего на свете.
Вот только как бы поудобнее спросить ее об этом? Но едва Кити так подумала, как Анна, сама задала ей вопрос о том, о чем она никак не решалась начать разговор.
— Я знаю о вас с Вронским, — улыбка осветила лицо Анны, — Стива мне проболтался. Я встретила Вронского на железной дороге, он мне понравился.
— Вы разговаривали с ним? — спросила Кити, отчего-то краснея.
— Немного, — ответила Анна, — Я ехала в Питер с его матерью и всю дорогу она говорила только о сыне. Мне кажется, что я узнала об этом мужчине достаточно, чтобы кое-что понять о нем.
— И что же вы узнали, могли бы вы мне рассказать?— разволновалась вдруг Кити. Она подумала о том, что была права, посчитав Анну чуть ли не за провидицу. Ведь сама Кити общается с Вронским хоть и не долго, но и не мало, но он по-прежнему остается для нее полной загадкой.
Какое-то время Анна молчала, будто раздумывая над чем-то.
— Ты можешь не брать мои слова в расчет, забыть о них. Но мне отчего-то хочется сказать тебе, что я думаю о нем.
— Говорите, мне очень хочется знать ваше мнение, — Кити придвинулась ближе к Анне.
— Мне кажется он из тех мужчин, кто ищет для себя особую женщину. Пока он в поиске, он может казаться непритязательным и довольствоваться любыми подругами, но это только кажущаяся неразборчивость.
— Неразборчивость? — Кити не понравилось такое сравнение. — По-моему, он не такой.
— Прости, Кити, я не точно выразилась. Я имела в виду не количество женщин в жизни Вронского, а их качество. Это может быть одна единственная женщина, но она будет именно той, которая станет проводницей в мир его грез или хранительницей его мечты, называй, как хочешь. Главное в том, что эта женщина поможет ему пробудить ту часть его души, где эта мечта обитает.
Лицо Кити приняло напряженное выражение. Ей было не очень понятно, о чем Анна толкует.
— Только мечта дает человеку крылья, — продолжала Анна. — Помогает достичь таких высот в жизни, на которые бы он не отважился забраться, не имея ее. Вронский птица высокого полета, и он будет искать себе достойную пару.
— Да, я чувствовала, что он принц и никак не меньше,— произнесла Кити расстроено.
— Тебя это смущает? — спросила Анна.
— Нет. Меня смущает то, что я не принцесса.
— Кити, если не ты, то кто тогда. Кто его принцесса? — улыбнулась Анна.
— Ах, я не знаю, — качнула головой Кити, — он пригласил меня на бал в испанском посольстве. Вот там все и выяснится. Золушка я на королевском балу или настоящая принцесса.
Кити взволновал этот разговор. Ей захотелось, чтобы Анна сказала ей, что она думает о них с Вронским, как они смотрятся в паре. Ей казалось, что для нее это очень важно знать.
Положительный ответ Анны будет моим приговором, загадала Кити. И будет означать, что этот мужчина для меня есть истинный смысл и судьба.
Кити пригласила Анну пойти на бал вместе с ней. Не долго думая, Анна согласилась, ей было любопытно поглядеть, как это все будет происходить.
В это время Долли вышла в гостиную, нарушив уединение Кити с Анной.
— Наговорились? — Долли подошла к Кити, обняла ее за плечи и чмокнула в щеку. Анна внимательно посмотрела на Долли, пытаясь определить по ее настроению, помирились она с мужем или нет. Долли выглядела бесстрастной, но в ее лице появилось едва уловимое изменение. Оно не было так напряжено, как еще полчаса назад за обедом.
-Сейчас будем чай пить, — улыбнулась Долли и крикнула: — Стива неси пирог.
Кажется, примирение состоялось, подумала Анна, но полной уверенности у нее не было. Вышел Стива, торжественно неся пирог на вытянутых руках. Он водрузил его на стол, но в последний момент сделал неловкое движение рукой и опрокинул вазу с цветами на скатерть. Благо букет был декоративный и большого беспорядка не случилось. Он просто рассыпался по столу.
Долли кинулась спасать положение, возвращая цветы в вазу. Стива присоединился к ней, и они вместе быстро устранили беспорядок. Анна, внимательно наблюдавшая за ними в этот момент, сделала окончательный вывод: примирение состоялось. Это было ясно по тому, как Стива несколько раз как бы невзначай коснулся рук Долли, но она не отдернула руки, а, как Анне показалось, даже приветствовала такие прикосновения.
Когда цветы были собраны и все уже сидели за столом, позвонили в дверь. Кити вскочила с места.
— Наверное, это за мной, пойду открою. — Она ринулась в переднюю открывать дверь.
Слышно было, как Кити открыла дверь и кого-то впустила. Раздался звук поцелуя и легкий смех девушки, потом шаги, и Анна, сидевшая спиной к входящему, вдруг ощутила жар в затылке.
— Добрый вечер, — услышала она голос Вронского. Анна медленно повернула голову и увидела его. Вронский стоял, устремив свой взгляд прямо на нее.
— С вашего позволения, я заберу у вас Кити на остаток вечера, — произнес Вронский, слегка улыбнувшись, не сводя глаз с Анны.
Анну внезапно пробил озноб. Его взгляд недвусмысленно сообщали ей о его мужском желании, направленном на нее. Ей казалось, что в глубине его глаз образовалась воронка, которая, медленно вбирала ее в себя всю без остатка. К своему удивлению, Анна почувствовала, что ничто в ней не сопротивляется этому магнитическому притяжению. Напротив, ей оно было даже приятно. Анна отвернулась, опасаясь быть втянутой в омут его взгляда и, чтобы окончательно сбросить с себя его чары, резко встала и прошла на кухню. Когда она немного успокоилась и вернулась в гостиную, Кити с Вронском уже не было.
XIX.
Вронский привез Кити в ресторан, где он решил отметить свое скорое возвращение в Москву. Его командировка в Питер истекала. Он был откомандирован в Санкт-Петербург, как сопровождающее лицо принца Альберта. Миссия по сопровождению наследника испанского престола близилась к своему благополучному завершению, и Вронский мог вздохнуть спокойно. Хотя особо жаловаться на свою работу ему не приходилось. Принц оказался вполне приятным молодым человеком, без какого-либо признака аристократического снобизма, который ожидал встретить Вронский у наследника королевского дома. Они вполне поладили и под конец миссии, принц пригласил Вронского и его подругу на бал в испанском посольстве. Поскольку на данный момент своей подругой Вронский считал Кити, ей и досталось это приглашение.
Вронский сделал заказ, и они ожидали, когда его подадут. Расторопный официант принес шампанского и легкие закуски. Официант с разрешения Вронского откупорил бутылку и разлил пенистый напиток по фужерам.
— Завтра бал, вы не забыли,— спросил Вронский, глядя в сияющие глаза Кити. Они до сих пор были на вы. Она не возражала, а Вронский не торопился сближать дистанцию, которая установилась между ними со дня их знакомства. Он прекрасно понимал, что близится время завершения не только его миссии в испанском посольстве, но и его миссии по отношению к Кити. Она была столь же временна, как и его основная работа, в этом Вронский нисколько не сомневался. И чтобы не вызывать у Кити напрасных надежд и иллюзий, он держал себя с ней несколько отстраненно, надеясь, что и она тоже понимает временность и зыбкость их союза. Ему было приятно видеть ее своей подругой эти два месяца. За это время он ни разу не пожелал больше того, что между ними по молчаливому согласию установилось и был рад тому, что она ни разу ни словом, ни делом не разрушила того равновесия, которое сложилось в их паре. Вронский знал, что через несколько дней он покинет Петербург с легким сердцем, не успев ни к кому и ни к чему привязаться в этом городе. Ему нравилась такая относительная легкость его бытия, никем и ничем не ограниченная. Он был благодарен Кити за то, что она скрасила его досуг своим ненавязчивым присутствием, ничего от него не требуя, и не на что не претендуя.
— Я пригласила Анну Аркадьевну на бал. Вы не против, если она пойдет вместе с нами? — спросила Кити, отпив немного шампанского из бокала.
— Если это вас развлечет, то я только за, — ответил Вронский, стараясь казаться спокойным. Но отчего-то при упоминании об Анне, глаза его вспыхнули. Кити застала его врасплох с этой просьбой, и он не успел скрыть той радости, которая отразилась на его лице при упоминании об Анне.
Напрасно Вронский думал, что этот мимолетный всплеск эмоций пройдет незамеченным для Кити. Как всякая влюбленная женщина, она тонко чувствовала все перемены настроения своего возлюбленного. От ее внимательных глаз не скрылось то удовольствие, которое произвело имя Анны на Вронского. Оно было настолько явным и неприкрытым, что Кити пожалела о своем опрометчивом предложении пригласить Анну на бал. В реакции Вронского на имя этой женщины она инстинктивно почувствовала угрозу для своих с ним отношений. Хотя то, что между ними происходило, отношениями в прямом смысле этого слова было назвать трудно. Он до сих пор никак не проявил никакой инициативы, чтобы сделаться для Кити намного больше, чем они были до сих пор. Ее это немного удивляло, иногда она чувствовала досаду, что он не так настойчив, как ей того хотелось бы. Были моменты, когда она готова была взять инициативу в свои руки и развернуть ситуацию на сто восемьдесят градусов своими решительными действиями, но каждый раз ее что-то останавливало. Она решила, что не стоит идти напролом, что это может отпугнуть его или сделать ее в его глазах доступной женщиной, снизив тем самым ее истинную ценность. Кити хотела казаться ему недоступной королевой, хотела, чтобы он сам добивался ее, а она бы позволила себе в таком случае милостиво снизойти до его желания. Такой сценарий развития отношений ей был по душе более всего. Но вот уже истекают последние дни пребывания Вронского в их городе, а он все никак не решается изменить ситуацию. А тут еще эта его реакция на имя Анны.
Кити поняла: надо брать инициативу в свои руки, пока ее не перехватили другие более цепкие ручки какой-нибудь вертихвостки. Кити, конечно, не считала Анну такой и все же, в наше время ни в чем нельзя быть уверенной. Поэтому она решила действовать прямо сегодня и не откладывать более в долгий ящик свое счастье. Друзья считали ее девушкой решительной. Вот и надо оправдывать репутацию.
За вечер Кити выпила несколько бокалов шампанского и почти ничего не ела. На уме у нее вертелось только одно, она прокручивала разные варианты сценария своего предстоящего соблазнения Вронского. Как и где лучше? Наконец, она остановилась на единственно верном варианте с ее точки зрения. Тем более, что альтернативных возможностей развития событий было не так уж и много.
Когда после ресторана Вронский подвез ее к дому на такси и, как обычно хотел отделаться легким поцелуем на прощанье, Кити не дала ему на этот раз ускользнуть.
— Я сегодня немного перепила, прошу, проводите меня до двери, — беспомощно улыбнулась она, глядя на него невинными глазами. Ничего не подозревающий Вронский с легкостью согласился, оставив такси ждать у подъезда. Около лифта Кити сказала, что потеряла помаду в машине и, попросив Вронского подождать ее в подъезде, быстро сбегала на улицу и отпустила таксиста. В квартиру она входила спокойной, как удав, уверенная на сто процентов в успехе своего предприятия. Благо, что родителей не было в этот вечер дома, они укатили на дачу, и Кити получила дополнительные дивиденды в деле соблазнения Вронского.
В квартире она притворилась, что ей стало совсем плохо, прилегла на кровать и попросила Вронского принести ей мокрое полотенце на голову. Когда он вернулся, то нашел Кити, лежащей под легкой простыней совершенно обнаженной. Он даже не заметил этого в первый момент. Лишь, когда рука его с мокрым полотенцем коснулась лба Кити, он увидел ее обнаженное плечо, хотя до этого она была в платье с длинным рукавом. Вронский заботливо поправил простынку, натянув ее на плечико Кити. Но Кити резким движением сбросила покрывало, представ перед ошарашенным Вронским в чем мать родила. Он хотел было встать, но не успел. Кити порывистым движением притянула его к себе. Ее глаза оказались перед ним совсем близко. Она смотрела на него расфокусированным взглядом немного раскосых глаз и тяжело дышала. В следующий момент рот ее приоткрылся, и розовый язычок, как жало змеи, впился ему в губы. Одной рукой она крепко держала Вронского, как свою добычу, другой расстегивала ему брюки. Когда рука ее достигла своей цели, Вронский почувствовал, как его накрыло ответной волной желания. С этого момента он не сопротивлялся более. Его понесло вместе с Кити в одном мощном потоке остро переживаемой чувственности. Искры ее эмоционального огня, наконец, достигли своей цели и высекли из него то пламя, в котором она так остро нуждалась.
