— Привет! Ты моя хорошая, убралась, постиралась, а сил на маникюр не хватило, — улыбаясь, проговорила она.
— Да, — жалобно ответил я.
— Я смотрю, ты старые вещи выкинула?
— А что их хранить, прошлого не вернуть, а они место занимают.
Я лежал в кровати, а она делала мне маникюр. И мне было так приятно, что она возится с моими пальчиками.
— Алин, я видела рекламу: в одном салоне делают такой красивый маникюрчик. Там такие узорчики классные!
— Их, по-моему, в любом салоне делают, твои узорчики.
— Я знаю, а там мне рисунок нравится.
— Ну, съездила бы.
— Я без тебя не хочу.
— Ты мой хвостик, Верочка.
— Да, я твой хвостик, — она наклонилась и чмокнула меня в губы. — Всё, рука готова, давай вторую. Смотри, лак еще не высох.
— Знаю, что не высох, не первый день замужем. Ну что, Вер, сегодня поедем?
— А ты сможешь? Давай сегодня, время уже семь.
— Тогда давай, доделывай быстрей, еще собраться надо.
— Я чемодан уже собрала.
— Серьезно? Молодец!
Как ни спешили, а до пол девятого прособирались. Когда начали одеваться в дорогу, и я посмотрел, что Вера приготовила, я задумался. И подошел и открыл шкаф.
— Вер, ты в чем поедешь?
Она достала легкое летнее платье.
— Думаю, в нем. А что, думаешь, что одеть?
— Да.
— Ну вот еще есть наподобие этого, только немножко длиннее, почти до колена, но оно тоже тоненькое и легонькое. Зато жарко не будет.
Я взял его, покрутил и приложил к себе перед зеркалом. Покрутил головой и скривил рот.
— Что, не нравится? Алинка, ты становишься такой привередой.
— Не нравится оно мне.
— Ну, возьми это.
— Нет, ты уже себе его забила первой.
— Ну, не знаю. Вот платье-стрейч, но в нем будет жарко и неудобно.
Я увидел тунику, прикинул и спросил:
— Вер, а где твоя юбка-стрейч?
— Ты ее хочешь одеть? В чемодане, достать?
— Достань, прикину.
— А с чем?
— Вот с этой туничкой, серенькой, — я достал ее и приложил к себе. Посмотрев в зеркало, покрутил головой, разглядывая с разных ракурсов, и вдруг у меня на душе стало как-то легче, что ли. — Да, вот это я и одену, — весело сказал я.
Вера опять удивленно посмотрела на меня.
— Ну, что так смотришь?
— Да тебя раньше не заставишь такое надеть: джинсы, джинсы... Одни даже порвали, так у тебя их с Мариной забирали, помнишь?
Мы расхохотались.
— Ну, не знаю я, что со мной. Я сам себе ответить не могу. Вот такое желание. Верка, отстань, что докопалась? Я же у тебя не спрашиваю, почему ты то одела, а не это.
— А покраснела-то, покраснела! — она прыснула смехом. — Ты что застеснялась? Конечно, одевай, я только рада...
— Все, отстань, не надо! Не хочешь, чтобы я хорошо выглядела, ну и не надо! — обиделся я, взял джинсы и натянул их на ноги.
— Ну, Алина, ну что ты в самом деле? Я же просто шучу. Не обижайся.
— Все, отстань! — чуть не плача произнес я.
— Ну-ка, ну-ка, Алина, ты чего? — услышав в моем голосе плаксивые нотки, забеспокоилась Вера.
А я и сам не понял, что произошло, почему мне вдруг стало так обидно, что даже слезы навернулись. Я встал и вышел из комнаты. Зайдя в ванную, я закрылся и сел на край ванны. "Так, стоп, успокойся. Что же произошло? Надо разобраться. Это что-то новое, такого еще не было, чтобы я из-за одежды плакал. Да причем тут одежда? Просто тебе стало обидно, что Вера подкалывает. Ну и что?"
Вера открыла ножом замок и вошла в ванную. Села рядом и обняла меня, прижав к себе.
— Верка, не надо, я сейчас расплачусь, — произнес я.
— Ну, извини, прости! Обещаю, больше никогда тебе слово не скажу на эту тему. Алина, прости меня, дуру, я просто не думала, что ты так отреагируешь.
— А я думал? — тоже в шоке сказал я, улыбнулся и положил голову ей на плечо. Так мы сидели минут пять.
— Ну все, я успокоилась, — произнес я, освобождаясь из ее рук. Встал и посмотрел в зеркало. — И что, если я не от рождения девушка, что мне нельзя носить то, в чем мне удобней? Не забывай, я подбираю не обувь под одежду, а одежду под обувь, и я вынужден отказываться от джинсов, так как они не очень смотрятся с таким каблуком. А если шортики, то вообще, что попало.
Я тампончиком подтер глаза и пошел в комнату. Надел тунику, посмотрел в зеркало. Поправил серьги и вышел.
— Вера, ты готова?
— А ты что, юбочку не будешь одевать?
— Неа, не буду.
Я присел и одел туфли с десятисантиметровым каблуком. Встал и слегка ойкнул. Да что такое? Опять присел и переобул туфли на два см выше. Опять встал. Вот так нормально — ничего не режет. Проверил документы и деньги.
— Я готова, — Вера встала передо мной по стойке смирно, держа за ручку чемодан на колесиках.
Выйдя во двор, мы осмотрелись. Ничего подозрительного. Загружая чемодан в багажник, мне показалось, что я увидел в одном из автомобилей красный огонек сигареты. Но потом, сколько не наблюдал, больше не заметил. Ну а машину эту я, кажется, тут не видел.
"Что, Варлам дурак? А почему сразу Варлам? Ладно, нехрен себе голову забивать, будем решать проблемы по ходу их поступления", — решил я и закрыл дверь багажника.
На панели затрещала рация.
— Третий, ответьте первому.
— Третий.
— Что у вас?
— Пока тихо.
— Наблюдайте, они должны появиться. Обо всем немедленно докладывать!
— Есть, — лениво ответил человек, сидевший за рулем. — Конец связи, — Сидоров положил рацию на место и повернулся к напарнице: — Свет, а тебя-то что в наружку привело?
Сегодня у них было первое совместное задание. А у нее — вообще первое задание.
— Не люблю сидеть в кабинетах, бумажки перекладывать. Мне так вот больше нравится. — Мимо прошла девушка, она посмотрела на нее внимательно. Потом взяла фото. — Нет не похожа, — она еще слегка волновалась.
— Да не волнуйся ты так, Света, ничего особенного. Нам же их не брать, брать будут опера, а у нас другая задача: просто наблюдать и докладывать.
— Знаешь, Саша, что-то мне не верится, что эти девушки могли расстрелять трех парней. Посмотри! — она протянула фото.
— Мне без разницы, это следаки пусть голову ломают, да и тебя не должно волновать. Разберутся.
— Смотри, это не они?
— Кажется, они, с чемоданом. Валить, по ходу, собрались, — он взял рацию и доложил.
— Третий, ведите их, не упустите. Сообщайте, где находитесь. К вам выезжает группа.
Света тем временем закурила от волнения.
— Сорокина, потуши сигарету, ты что? Совсем, что ли? Хочешь, чтобы нас спалили?
Я завел машину и опять посмотрел на незнакомый автомобиль.
— Интересно, вы-то кто? Как вы все мне надоели!
— Ты о ком?
— Да вон, машинка. Могу дать руку, что угодно поставить, но внутри кто-то есть, я видел огонек сигареты.
— Может, показалось?
— Не знаю, — я наклонился и достал из бардачка сканер, включил его. — Ха, ребята. Менты, что ли?
— Откуда ты знаешь?
— Рация где-то рядом, — я настроился на эту волну. И тут же сканер ожил.
— Третий, что у вас?
— Стоят, греют машину. Группа на подъезде.
Я тронулся с места и проехал не через ближайший выезд, а мимо этого автомобиля — навстречу ему. Это даст мне фору.
— Первый, пробейте номер, — он продиктовал. — Они начали движение.
— Вас не засекли?
— Нет.
— Ведите.
— Есть.
Проехав мимо него, я сразу набрал скорость и, проскочив через арку, не поехал к выезду из двора, а поехал по соседнему двору и через другую арку попал в третий двор, а оттуда уже обратно в свой и только потом выехал на дорогу.
— Первый — третьему, мы потеряли их.
— Как потерял, где?
— Во дворах. Они, видимо, засекли нас сразу и поставили нас в неудобное положение, нужно было разворачиваться.
— Давайте на базу за пряниками.
— Товарищ полковник, разрешите.
— Заходи, капитан, взяли?
— Никак нет, они ушли от наружки.
Полковник усмехнулся.
— Как это получилось, что какие-то мокрощелки обставляют хваленную наружку нашего главка. Номер машины записали?
— Так точно.
— Передайте в розыск, всем постам, задержать. Предупредите, что они вооружены и опасны. Идите. Что-то еще?
— Да, вот мы пробили номер.
— И что там?
— Резерв ГРУ.
— Так, вояки, значит. Не мудрено, что они нашу наружку обделали. Отставить розыск. Тут надо подумать. А что это за личности, которых подстрелили?
— Наш контингент.
— Вот что, капитан, кто ведет это дело?
— Сенина.
— Всё, можешь идти, — он откинулся в кресле.
Ой, как ему не хотелось связываться с такими структурами. Столько сил и времени уйдет на задержание, а потом приезжают большие звезды и отчитывают как мальчика. Мол, куда лезешь, там была спецоперация, а то еще пытаются свалить вину за неудачу. "Пошли они на хрен, пусть сами разбираются!" — сделал он заключение.
Я услышал, как по рации передали отбой, и немного успокоился. Заехал на короткое время в свой гараж, взял ноутбук, еще кое-что. Подумал и взял ВСС на всякий случай, а случаи бывают разные.
Дальше ехали уже без проблем, Даже на заправке, когда рядом встал автомобиль с пьяной компанией на борту, мы разошлись миром, даже с шутками и смехом.
Мы выехали на трассу до Ростова-на-Дону, Вера выдержала часов до трех и уснула. Была небольшая проблема с обувью: я привык к десяти см, а тут на два больше и опять пришлось привыкать к управлению педалями, но это мелочи.
Ростов-на-Дону
— Где мы? — спросила Вера, протирая глаза.
— В Ростове, — я посмотрел на нее.
— Где-е? — испуганно спросила она.
— В Ростове-на-Дону.
Она минут пять молчала и только озиралась.
— А знаешь, Алин, я хотела бы посмотреть ему в глаза... — она тяжело вздохнула и взяла сигарету из пачки.
Я смотрел на нее и не задавал вопросов. Я видел, что ее что-то мучает: каждый раз, когда она слышала название города, у нее менялось настроение. Я думал, что это общее воспоминание. А сейчас понял, что ей не дает покоя что-то конкретное или кто-то.
— Пойдем, Вер, покушаем.
— Пойдем, — с неохотой сказала она.
Через час мы уже стояли в утопающем в зелени дворе пятиэтажки. Кругом слышался детский смех, крики. Скрипели качели. Вера грустно смотрела на все это, иногда озираясь. Я вышел из машины, чтобы не мешать ей, оставил ее одну. Я осмотрелся и, увидев метрах в сорока детишек, играющих в песочнице, подошел к ним и присел.
— Привет, — сказал я. — А что мы строим?
— Замок, — ответил мне мальчик лет трех.
— Тетя, а он меня не пускает. И дерется, — пожаловалась девочка примерно его возраста.
— Да ты что? Сейчас мы его попросим, и он больше так делать не будет. — Я обратился к мальчику: — А как тебя зовут, меня — Алина. А тебя?
— А меня тоже Алина звать, а его Миша, — сказала девочка.
— Да ну? Ты тоже Алина? Ну, приятно познакомиться, — я видел, что к нам приближается женщина, верней, бабушка, но делал вид, что не вижу, и продолжал говорить с детьми.
— А мама говорит, что это очень красивое имя.
— И не только имя. Все, кто его носят — очень красивые девочки. Вон, посмотри, какая ты красавица. Миша, как тебе не стыдно обижать такую красавицу? Почему ты ее не пускаешь?
— А она мне мешает.
— Она больше не будет тебе мешать. Правда, Алиночка?
— Да, я не буду мешать.
— Слышал, Миша?
— Пусть играет там, — он указал на противоположную сторону песочницы.
— Ну вот и все, видишь как все просто. Можешь играть. А ты что будешь строить?
— Я буду лепить зайчиков. А ты тоже очень красивая, — сказала она.
— Правда? — улыбнулся я.— Ну, спасибо тебе. Иди играй. А к Мише не лезь. Он, наверное, архитектором станет. Когда-нибудь построит красивый замок и приведет туда принцессу. А этой принцессой будет наша Алинка.
Я пальчиком дотронулся до ее животика. Она засмеялась и побежала в песочницу. Я посмотрел еще на них и встал, повернулся к женщине.
— Добрый день, дочка, — сказала она, внимательно следя за мной.
— Здравствуйте, — улыбнулся я. — Вот что-то детство вспомнилось.
Я посмотрел на играющих детей. Я нисколько ей не соврал и улыбался искренне. Я действительно вспомнил детство. Как также не пускали девочек, дразнили их, дергали за косички. Более наглые поднимали у них платьица. Я еще сильнее улыбнулся, когда вспомнил один случай. Но это я был уже старше и наблюдал из окна квартиры. Как мальчик, достав пипиську, пытался обмочить девочек, они убежали, а самая младшая в недоумении заглядывала себе в трусики, не понимая, почему он может так, а она — нет.
— А вы кого-то ищите, может, я вам подскажу? — спросила она.
— Да, вы давно живете в этом доме?
— Ну, уже лет сорок, если не больше.
— Значит, вы должны помнить ... — я назвал Верину фамилию.
— Ну, а как же? Конечно, помню. Ой, доченька, горе-то какое случилось с ними. Такая хорошая семья была... Двое ребятишек было. Девочка такая хорошенькая была, вся в маму, такая же красавица. Тоже маленькой была, я помню ее с рождения, на одной площадке жили. Так вот, все в этой песочнице игралась. А подросла — такой невестой стала! Сердце у нее доброе было. Никогда мимо не пройдет, всегда поможет. А училась на одни пятерки... Не то, что брат ее.
— А брат тут же живет?
— Нееет. Уехал, как только Юля померла. Схоронили ее, он быстро квартиру продал и все, больше его не видали. А ты чего это спрашиваешь? Родня какая?
— А почему вы говорите "была"? Что с ней случилось?
— Ой, доченька, никто не знает. Ходили тут разные слухи. Но то слухи.
— А какие слухи?
— Да... Лучше тебе не знать. Говорили, что ее в рабство продали, — она внимательно посмотрела мне в глаза — я не отвел взгляд.
Мы сидели на лавочке спиной к машине. И не видели, что там происходит.
— А скажите, вы знаете где похоронены родители... Ники?
— Ну, а как же, каждый год прибираю могилку. Сыну оно не надо... — она назвала кладбище и номер участка.
Рядом со мной кто-то сел. Я повернул голову и увидел заплаканное лицо Веры.
— Здравствуйте, теть Лена, — поздоровалась она. — Как ваша нога, не болит?
Я сидел и переводил взгляд с одной на другую. У тети Лены чуть инфаркт не случился.
— Ника, Вероника... Неужто ты? Девочка моя, неужто бог услышал мои молитвы? — начала причитать она. — Это и правда ты! Господи, спасибо тебе! — у неё потекли слезы.
Я встал и отошел в сторонку. Она пододвинулась к Вере и начала рассматривать ее. Потом обнялись, и обе заревели в один голос. Я впервые видел Веру в таком состоянии. Вообще впервые видел, что она умеет так плакать. Я думал, она забыла, как это делается. Глядя на них, я сам заплакал и, развернувшись, пошел к машине. Взяв сигареты, закурил.
— Тетя Алина, а он меня больше не трогает и не выгоняет, — ко мне подбежала девочка. — А ты почему плачешь? Тебя кто-то обидел?
— Нет, Алиночка, просто дым попал в глаз, — я выбросил и затоптал сигарету.
— Ух, этот дым! — произнесла она и побежала обратно.
Я откинулся в кресле и закрыл глаза. Я был рад за Веру, что она нашла в себе силы выйти и подойти к соседке. А то, что сказала соседка про Веру, только укрепило мое мнение о Вере: она действительно добрая и отзывчивая. Конечно, жизнь ее помотала, но как бы там не было, в ней никуда не делась ее природная доброта.
