Волчица в законе

Лес, тайга, Сибирь родная.

Сосны, кедры и листвяк.

Здесь березка листовая

Разместилась кое-как.

Необъятные просторы,

Белки, соболь и медведь,

Вдаль направленные взоры

Могут птицей улететь.

И вернуться через сутки,

Не нащупав край тайги,

Только северные утки

Знают кромку той земли.

(стихотворение автора)

Наверное, верно писал поэт. Осень — прекрасное время года с яркими красками. Но осень Волкова любила меньше всего из всех времен. Холодные дожди, промозглость... Но это тоже кому как.

Горбыль вышел из СИЗО всё-таки осужденным. Ему дали три месяца лишения свободы в колонии общего режима с последующей заменой на условный срок в течение года. И освободили из-под стражи.

Он сразу же позвонил Волковой.

— Екатерина Матвеевна, это Горбыль. Я освободился и хотел бы с благодарностью встретиться с вами.

— А братки поймут тебя? — спросила Волкова.

— Поймут, не вопрос. Я мог получить десятку реально, если бы не вы, Екатерина Матвеевна. В кабаках нам с вами светиться ни к чему. Сможете подъехать ко мне на дачу?

— Хорошо, завтра после работы подъеду.

— Тогда запишите адрес...

— Я знаю.

— Нет, я только что купил эту дачу...

— Я знаю, буду, — ответила Волкова и отключила связь.

Шокированный Горбыль присел на стул. "Откуда Волчица могла знать, что я только что купил эту дачу? Не понимаю".

Но онам приехала к нему следующим вечером. Начала разговор без прелюдий:

— Я знаю, Горбыль, что ты благодарен мне. Но только из-за одной благодарности не стал бы меня приглашать сюда для разговора. Ты смотрящий по городу, но я не служу в полиции и не знаю графика проверок или внезапных рейдов. Но кое-какая информация тебе всё равно нужна. Ты же, в свою очередь, не допустишь распространения наркотиков в городе, их вообще не должно быть. Проститутками занимайся, это без вопросов, но без насилия и малолеток. А кто желает раздвигать ножки — пусть двигают их в любые стороны. Узбекскую группировку знаешь? — внезапно спросила Волкова.

— Знаю, там Отабек кланом руководит.

— Верно, — согласилась Волкова, — он в своё время воевал в Афганистане, но я не про это. Скоро из Узбекистана придут в город две фуры. В одной будет героин, в другой экстази, синтетический наркотик, вызывающий иллюзию бесстрашия, кайф, глюки и прочее. Фуры остановятся в пункте отдыха шоферов. Это большая площадка...

— Я знаю, — перебил её Горбыль.

— А вот перебивать меня больше не советую, — повысила голос Волкова, — однако, продолжим. Фуры остановятся, чтобы осмотреться — нет ли слежки и так далее. Водителей там в детали не посвящали и они ничего не знают. По накладным товар идет от несуществующих фирм в организации, которых в городе тоже нет. Если всё тихо, то фуры уйдут на разгрузку. Место я укажу позднее и вы там эти фуры сожжете, дотла сожжете вместе с наркотой, конечно. А если Отабек вякнет, то ты, Горбыль, предъявишь ему, что он без твоей визы действовал. Пора тебе, Горбыль, данью облагать все эти клановые группировки, пусть не хозяйничают на исконно русской земле. Ты смотрящий, тебе и все вопросы здесь решать, а не пришельцам азиатам и кавказцам. И последнее, вот тебе симка. Вставишь её в новый кнопочный телефон, будешь звонить мне, если срочность какая потребуется, только с этого телефона.

Волкова уехала, а Горбыль задумался. "Действительно, азиатские и кавказские кланы в городе имеются, а в общак не платят. Непорядок, давно пора их самостоятельности лишить. Живут на нашей земле: пусть и законы наши соблюдают, понятия уважают".

Волкова приехала домой. Александр спросил:

— Ты что-то припозднилась сегодня?

— Да, надо было кое-какие дела решить, связанные с организованной преступностью. А у тебя на работе что?

— У меня нормально. Приходят больные, уходят здоровые или в улучшенном состоянии. Мы же не боги всё-таки.

— Ну да, это точно. Пойдем спать...

Волкова уже знала, что фуры из Узбекистана пришли и сейчас находятся на автостоянке в зоне отдыха шоферов. Водители действительно не знают, что в фурах находится героин и экстази. По накладным отправителей и получателей не вычислить. Нет смысла захватывать наркотики, если непонятно, что с ними будет на складах МВД? Подменят ли там на стиральный порошок, чтобы позже сжечь? Кто знает, кто даст гарантии?

Волкова позвонила Горбылю: "Сегодня поздним вечером фуры уйдут на плодоовощной склад по адресу.......". А утром она прочитала в сводках, что сгорел один из складов плодоовощной базы. На пепелище пожарные обнаружили четыре сгоревших тела и дали предварительное заключение, что был поджог. Два тела с ножевыми ранениями и два с проломленными затылочными костями.

На утренней планерке Качалов посмотрел на Волкову. Она отреагировала сразу:

— Дмитрий Сергеевич, тут слухи ходят, что массовые убийства раскрывать легче, чем одиночные. Потому я и полковником стала, а некто до сих пор в майорах застрял. Может быть, дадим поработать Бородину?

— Что скажешь, Бородин? — спросил Качалов, — сможешь раскрыть?

— Конечно, смогу, без вопросов. А то тут некоторые считаю, что они одни умелые профессионалы, — высокомерно ответил Бородин.

— Ну-ну, Бородин, время покажет, расследуй, — подвел итог Качалов.

На следующий день он спросил у Бородина:

— Что удалось выяснить?

— Так там всё просто, оказывается, день-два и я раскрою это дело, — довольно ответил Бородин. — Горел плодоовощной склад и пожарные сообщили о поджоге. Кому нужен плодоовощной склад? Да никому! Но вечером в него зашли две фуры и, понятное дело, на ночь их никто разгружать не станет. А вот угнать их пожелают некоторые. Но угнать не сумели: внутри оказались водители и еще два сотрудника склада. Их просто убили, но изначально не хотели этого делать, решили замести следы и подожгли склад. А кто у нас автоугонами занимается? Правильно, Скелет. Я уже дал команду оперативникам, чтобы его доставили ко мне. Расколется, никуда не денется, — уверенно и довольно завершил свой доклад Бородин, ожидая похвалы от руководства.

— Восхитительно! Андерсен отдыхает, — бросила ремарку Волкова.

— Андерсен? — переспросил Бородин, — кто такой? Полковник, генерал?

Сотрудники отдела прикрыли рты, захихикав тихонько.

— Ну что вы, Бородин?! Это же датский маршал в своем деле, — с трудом удержалась от смеха Волкова.

— Датский маршал? — переспросил Бородин, — что-то слышал, но он точно не следователь. Криминалист, наверное.

— Конечно, трудов он много написал, — заявила Волкова.

— Ну вот, а мне экспертизы не нужны, и так все понятно, — подвел итог Бородин.

По окончанию планерки Качалов оставил Волкову.

— Что скажешь, возьмешь дело себе? — спросил он.

Она задумалась, ответила не сразу.

— Нет, не возьму. Гнать надо Бородина из органов, поганой метлой гнать этого профессионального нарцисса. Каким образом? А он на этом деле и погорит. Но это не должно сказаться на статистике отдела. Я уже связалась с криминалистом Бобровым. Считаю, что в фурах были наркотики, потому их и сожгли. Дело не простое, конечно, но раскрыть его можно не затягивая сроки. И я уже работаю по нему негласно. Довертись, Дмитрий Сергеевич, и дело раскроем, и у вас будут основания для увольнения Бородина.

— Хорошо, Екатерина Матвеевна, ступайте.

Скелета привезли в Следственный комитет в наручниках только на третий день. На жалобу Бородина оперативники ответили своему руководству, что никто доставку клиента не поручал. И ему пришлось выписать отдельное поручение. Адвокат Скелета сразу же настрочил жалобу на необоснованность задержание и применение спецсредств. Прокуратура вынесла представление в СК области о недопустимости подобных действий следователем Бородиным и о наказании его мерами руководства СК.

Комиссия по личному составу учла мнение прокуратуры области, а также данные профессиональной деятельности Бородина, в результате которых ни один из фигурантов дел, направленных в суд, не был осужден к лишению свободы. Дела обычно завершались за недоказанностью. Рекомендация комиссии — увольнение в связи с несоблюдением обязанностей. И Бородин был уволен по статье 81, по инициативе работодателя.

Эксперт-криминалист Бобров Сергей Павлович подтвердил своим заключением, что в сгоревших фурах находился героин и синтетический наркотик экстази. Караваев и Белых, по инициативе Волковой, доставили к ней Отабека, лидера узбекской группировки.

Отабек сразу же заявил, что по-русски не понимает.

— Хорошо, — согласилась Волкова, — тогда сиди и слушай, буду разговаривать сама с собой. В северном Афганистане, как известно, достаточно много проживают узбеков. И ты знаком с некоторыми. Поэтому решил, что настала пора поживиться, покупать там наркотики по дешёвке и продавать здесь многократно дороже. Долго говорить не стану — к тебе пришли две фуры с героином и экстази. Но конкуренты их сожгли. И ты вряд ли знаешь кто. Возможно, таджики, возможно, казахи. Но мне ты про наркотики все подробно напишешь — как заказывал, кто поставлял, куда пришли и что ты с ними собирался делать дальше. Но ты, якобы, русского языка не понимаешь. Врешь, значит. Тогда я делаю вывод, что и мне можно поступить не по закону. Если вам можно, то почему мне нельзя?

Отабек молчал, внутренне дёргался, конечно, но молчал.

— Тогда придется тебя наказать, Отабек. Но не здесь. Отсюда ты выйдешь, но вот придешь совершенно в другое место. Ты свободен. Иди, — махнула она рукой.

Отабек что-то там пробалоболил на своем языке и показал пальцами типа ходьбы.

— Иди, иди, — кивнула головой Волкова.

Отабек вышел из здания СК, огляделся и стал звонить. Позже Волковой сделали перевод текста. В нем говорилось, что у следователей на него ничего нет. Но Волчица умная баба и расклад знает. Вряд ли где-то протекло — сама догадалась.

После звонка Отабека запихнули в проезжающий мимо минивэн. Он даже охнуть не успел. Привезли, видимо, в какой-то подвал без окон. Надели наручники и пристегнули к скобе.

— Вот мы и снова встретились, господин Отабек.

Он вздрогнул от знакомого голоса. Подошедшая Волкова сняла повязку с глаз, продолжила говорить:

— Я полагаю, что ты настоящий мужчина, мусульманин и любые пытки выдержишь, не сказав ни слова. Может быть, может быть... Но пыток не будет. Я лишу тебя самого дорогого — я оскоплю тебя. А потом казахи или таджики тебя сделают женщиной. И кем ты предстанешь перед Аллахом? Станешь рассказывать или дать команду к действиям? Но если мы начнем, то остановки не будет. Знай это, Отабек. Я уже пригласила гея, и он с удовольствием полюбит тебя. И только потом тебе вырежут яички. Начинайте.

Два здоровенных мужика уронили Отабека на стол животом вниз, цепью примотали его шею к столу и сдернули штанишки.

— Не надо, не надо, я всё расскажу, — закричал Отабек на русском без всякого акцента...

Говорил он долго, под аудиозапись, а потом записал сказанное собственноручно. Но он действительно не знал, кто поджег склад с фурами. В этом позже сознались два таджика, клан которых тоже хотел торговать наркотой в городе. Но убийства они не признали, заявив, что в кабину фур не заглядывали, склад не обследовали — просто подожгли и все. Но кто им поверит? Таджиков приговорили к пожизненному, а Отабек получил двадцать лет строго режима. И теперь между таджикскими и узбекскими группировками объявлена холодная война. Дело раскрыто и Волковой вновь предложили повышение, но уже с переводом в центральный аппарат СК.

Руководитель заявил, что если нет желание работать начальником отдела или управления, то можно остаться старшим следователем по ОВД. Но в центральном аппарате эта должность генеральская.

IХ

Дома Екатерина поведала о предложении Александру.

— И что ты ответила? — спросил он.

— Пока ничего. Там лампасников, как здесь лейтенантов. Большой муравейник и неприветливые люди. Здесь я полковник, а там буду генерал с положением никака. А ты что думаешь?

— А мне бы Москва подошла. Я сейчас защищаю докторскую и место мне бы там нашлось.

— Согласна. У нас разные ведомства. Но я не поеду.

— Тогда и я не поеду. Без тебя мне там делать нечего, — ответил твердо Королев.

Волкова прижалась к нему.

— В Москве, конечно, клиник с кардиопрофилем достаточно. Но академик Мешалкин, царство ему небесное, организовал профильный центр в Новосибирске. Почему бы и тебе не организовать его здесь? Ты же лучший кардиохирург...

— Тогда был Советский Союз, Катенька. И кто мне сейчас даст деньги?

— Ты защищайся, а там поглядим, — ответила Волкова.

Она умела заглядывать вперед и видеть будущее, но об этом лучше никому не говорить. Даже Александру.

Начальник СК РФ Пермяков позвонил Тополеву.

— Яков Валентинович, твоя Волкова всё ещё кочевряжится?

— Она заявила, товарищ генерал-армии, что в Москву не поедет ни на какую должность.

— И зачем мне такая упертая баба в следствии? Президент спрашивал о ней. И мне легче сказать ему, что уволилась по собственному желанию.

— Но она лучший следователь, Сергей Викторович! — возразил Тополев.

— Лучшая упертость, на фига мне такая. Увольняй, как хочешь увольняй, — заявил Пермяков.

"Ну ничего себе — мир перевернулся", — проворчал Тополев, отключив связь.

Он пригласил к себе Волкову.

— Москва всё еще требует меня к себе? — спросила она генерала.

— Уже нет, — скорбно ответил он.

— Амбиции там разыгрались, — она ткнула пальцем вверх, — но это ничего, вас только жаль, Яков Валентинович. Я не пропаду.

Волкова написала рапорт на увольнение и покинула здание СК. Сразу направилась к Горбылю. Он даже немного оторопел от её визита, естественно, подумав, что скажет братва.

— Не переживай Горбыль, я уволилась, так что сотрудником теперь не являюсь. Но могу возглавить у тебя службу безопасности. Или ты против общения со мной в таком качестве?

— Я не против и ты бы была лучшей, но ты баба, извини, Екатерина Матвеевна. Если нужна будет помощь — обращайся.

— Я поняла тебя, Горбыль, поняла. Удачи тебе.

Волкова уехала и сразу направилась в спорткомплекс, в секцию рукопашного боя. Она предпочитала именно этот вид спорта секциям карате, кунг-фу и другим. Она долго смотрела на бойцов, сканируя их мозги, и выбрала нескольких, восемь человек. Предложила работать с ней и обучить настоящим боевым искусствам.

Вряд ли ребята поверили незнакомке, но большинство промолчало. Двое возмутились: "Баба, ты хоть в туловище кулаком попасть сможешь?"

— Во-первых, не "ты", а вы. Во-вторых, не баба, а Екатерина Матвеевна. В-третьих, спаринг на полный контакт до ваших кровавых сопелек. Я против вас двоих. Готовы? Начали.

Парни даже не поняли как оказались на полу с разбитыми носами оба. Больше никто лидерства Волковой не оспаривал. А она направилась в комитет по имуществу, который выставил на продажу бывшее историческое здание купца Волкова, однофамильца. Принадлежность к купцу не подтвердилась и двухэтажное кирпичное здание, образно говоря, продавалось за копейки. Здание требовало ремонта — внутри всё практически сгнило, не ремонтировалось со времен царской эпохи.