Вечером мы, в смысле основной и запасной экипаж "Товарища" — угощали коллег шашлыком, истекающем каплями горячего жира, от которого японцы пришли в ужас и традиционными сибирскими пельменями — вызвавшими у заокеанских товарищей недоумение. Они учили наших ребят ловить рыбу в текущей неподалёку речушке. Причём не удочками и даже не сетями, а остро заточенными палочками похожими на длинные иглы или крохотные копья. В прозрачной воде легко увидать покатый рыбий бок. Но нанизать его на "копьё" оказалось удивительно сложно из-за разницы в коэффициентах преломления света водя ной и воздушных сред. Потом японцы разделывали рыбу и ели её сырой. Дикий народ!
Судя по рассказам Дайке и остальных: на родине у них творится что-то невообразимое. Три четверти всей земли скуплено американскими и европейским корпорациями. Большинству японцев негде работать и нечего есть на своей земле. Они вынуждены наниматься в услужение к своим грабителям и помогать им ещё больше закабалять свой народ, чтобы только иметь возможность жить на земле отцов. Прямо какой-то апокалипсис частной собственности. Кажется у нас десятилетия назад и то не было настолько плохо. Словом я не удивлюсь, если к нашему возвращению на месте угнетённой Японии возникнет Японская социалистическая республика. Прогнавшая разжиревших кровососов. Забравшая все их фабрики, заводы, склады и прочее построенное японцами на японской земле. Никто не спорит: братьям-японцам будет не просто, но Советский Союз поможет!
Я говорил об этом с Дайке, шёпотом, в ночное время — потому, что инструкции запрещали вести подобные разговоры. Мол не время ещё. У нас здесь научная экспедиция, а не штаб мировой революционной армии. Пока не время!
Похоже я несколько отвлёкся, что недопустимо для капитана космического корабля. Итак: где-то между девятью и десятью часами вечера мы с товарищем Сугимото сидели в деревянной беседке потемневшей от времени и дождей. Сквозь резные стенки виднелись языки пламени и два наших экипажа рассевшихся вокруг костра. Этакие побитые жизнью, заматеревшие пионеры. А ведь и правда пионеры!
-Разве оно что-нибудь означает?— ответил я Дайке Сугимото.
-Конечно, все наши имена несут смысловую нагрузку.
Японец пил крепкий чай заваренный из лесного сбора до которого неожиданно оказался большим охотником. Маленькая, чуть больше чем у мальчишки, рука легко и без усилия держала двухлитровую кружку с чаем.
-Что же означает твоё имя, товарищ Сугимото?
-Великое дерево— он помолчал, сделал глоток и добавил: -С тех пор как мою кандидатуру утвердили в качестве участника экспедиции я усматриваю в этом предопределение.
-Предопределение?— переспросил я не понимая, что за чушь с мистическим уклоном он сейчас пытается мне объяснить.
-Дерево. Семена. Наш полёт...
Дайке любил изъясняться подобными короткими фразами не отвечая толком. Как будто начинал рисовать картину тушью и бросал сделав несколько штрихов. Вроде бы понятно, что хотел сказать, но остаётся ощущение недосказанности и многозначительности. Я ненавидел эту его привычку.
По совету психологов наблюдающих за нами во время "взаимной притирки", ограничился улыбкой вместо ответа. Дайке успел сделать очередной глоток из порядком опустевшей кружки. В беседке пахло старым деревом от стен, лесом и травами от чая и дымом от пылающего неподалёку костра.
Неожиданно для самого себя я кивнул на смешавшиеся вокруг костра экипажи так, что не сразу разберёшь где кто есть и поинтересовался: -Какая цель у этого твоего предопределения?
С совершенно серьёзным видом Дайке сказал: -Возможно, что цели просто нет.
Я тогда растерялся и не нашёлся с ответом. Сейчас я мог бы показать Дайке Сугимото цель — она виднелась на наших обзорных экранах и была прописана в расчётах наших электронных машин. Он сам мог бы увидеть её всего лишь опустив глаза на любой из экранов. Наша цель сияла далеко впереди холодной, отрешенной красной звездой. Она стоила того, чтобы идти к ней. Определённо: она того стоила..."
Всё верно мой друг, ты понял всё правильно. Третий и последний герой нашей истории — Евгений Семёнович Поздняков, капитан двадцать седьмой марсианской. И не важно, что его уже нет на свете. Когда-нибудь люди смогут оживить всех павших в сражении или в труде и просто всех хороших людей. Так обязательно будет. По-крайней мере очень хочется в это верить. И смерть исчезнет. Смерть станет мифом, страшной историей рассказываемой детям на ночь.
Да, смерть исчезнет, но дети продолжат рождаться и взрослеть. Потому, что космос невообразимо велик и нечеловечески безжалостен. В сражении с ним людям понадобится весь их опыт и все их силы. И может быть даже этого окажется недостаточно. И, разумеется, капитан двадцать седьмой марсианской будет там — на границе бесконечной, расширяющейся сферы, в самом сердце битвы.
А будем ли там мы с тобой, читатель?
Глава4
Почему-то никто не оспаривает очевидный факт, что цель капиталистов прибыль, но многие оспаривают, что цель советского государства — наиболее полное удовлетворение растущих материальных и духовных потребностей людей. Для миллионов людей это не очевидно. Что я могу об этом сказать? Только одно — что все упрёки "миллионов людей", которым в СССР чего-то не додали, сводятся к тому, что Ленин не построил коммунизм на утро после взятия Зимнего. Зато те же самые "миллионы людей" считают, что достаточно стать предпринимателем-капиталистом, и на тебя сразу же посыпятся золотые горы.
El-Scorpio
"Ко второй декаде ноября успешно завершилась удалённая проверка третьего ретранслирующего спутника связи. Спутник корректно ответил по протоколу на входящие запросы. Пропускная способность канала связи с Землёй остаётся в девяносто шесть процентов от максимальной. Все мы вздохнули с облегчением. Этот тоже в норме. Остался ещё один. И последний мы сами выведем непосредственно на орбиту Марса.
Выявленные на прошлой недели неполадки в системе навигации "Товарища" устранены путём внеплановой откалибровки. Калибровочные данные поступали с Земли и непосредственно с "Сияющего". Повторная проверка не выявила расхождений в системе навигации.
В видеописьме Люба сказала, что первыми словами моего сына были "космолёт", "папа" и "ишь!". Видимо последнее обозначает название корабля, на котором мы летим. Как же сильно я люблю их обоих."
Таня проснулась по звонку будильника. Мощное начало знаменитой на весь Союз песни "вставай, вставай человек" буквально выбросило её с кровати, вымывая остатки сна не хуже контрастного душа. Хорошая звукоизоляция позволяла быть уверенной, что её утреннее музыцирование никак не помешает соседям.
Таня стояла растрёпанная, с чуть-чуть припухлым после сна лицом, в одной задравшейся до пупка маечке и купалась в волнах музыки гремящей между двумя стенами жилой ячейки, словно в лучах тёплого летнего солнца.
Когда закончился первый куплет и начался второй, девушка пошла в ванную. Вставай — требовала песня. Живи — утверждала она. Человек живет, чтобы творить. Сколько прекрасных творений ещё не родились под твоими руками. Какие великие дела пока ещё живут в воображении. Когда ты собираешься начать работать над их воплощением? — спрашивала песня. Человек живет, чтобы любить, сражаться и защищать то, что любит. Начался новый день, так скорее принимай его вызов.
Когда закончилась песня, ставшая де-факто неофициальным гимном уже двух поколений молодых людей Советского Союза. Таня стояла, расставив руки, чувствуя, как на её коже высыхают последние капли воды после душа. Смолкла сушилка, чья работа по звуку походила на деловитое гудение шмеля описывающего круги над приглянувшимся цветком. Стало тихо и весело.
Сегодня был её первый день на новой работе и Таня встала с запасом. Выглянув в окно она увидела тускнеющую полоску рассвета на фоне перистых облаков.
-Доброе утро— сказала девушка этой светло-алой полоске пока она окончательно не исчезла в набирающем силу сиянии дня.
Управляющая программа жилой ячейки послушно отозвалась: -Доброе утро.
-И тебе тоже доброе утро— засмеялась Таня.
Вчерашние бутерброды из холодильника не выглядели привлекательными, но она всё равно их съела потому, что бутерброды делала мама. Спустившись в столовую, Таня обнаружила её практически пустой. Только молодой человек у окна меланхолично запивал вишнёвым компотом гречневую кашу с жареным луком и порезанным сверху вареным яйцом. Посмотрев на него Таня и себе заказала компот. Автоповар налил в стакан густой тёмно-красной жидкости источающей одуряющий вишнёвый аромат.
Таня села напротив молодого человека. Он кивнул ей, а она ему. Так они сидели пока парень не доел кашу и не произнёс извиняющим тоном: -У меня на сегодня запланировано столько дел. Наверное, целый миллион разных дел.
-И у меня— отозвалась Таня.
-Ты новенькая?
-Только вчера заселилась.
-Тогда поздравляю с заселением. Хочешь совет? Если Степаныч станет настаивать на дежурстве в столовой, то бери в качестве общественной нагрузки что угодно, только не столовую. Кстати: я и Андрей из триста семьдесят третьей отвечаем за спортивную площадку рядом с домом.
Таня сказала: -Отличная площадка.
-Спасибо, хотя там уже краска с брусьев слезает. Какая-то плохая краска попалось. Или брусья красили под дождём? Сегодня-завтра отскоблим и покрасим заново. Думаешь голубой и зелёный будут выглядеть нормально? Блин, опаздываю. Всё, пока!
Размышляя кто такой Степаныч и чем плохи дежурства в столовой в качестве общественной нагрузки, Таня допила компот. Дома она несколько месяцев отвечала за небольшую столовую на шесть десятков человек во время школьной практики. Ничего сложного. Проверяй состояние автоповоров и роботов-уборщиков похожих на плоские чёрные блины скользящих над полом слизывающих языками тугого воздуха крошки и пыль. И ещё надо проверять работу больших автоматических посудомоечных машин. Обеззараживающие лампы включаются когда столовая пустует. Они самообновляющиеся и практически вечные. Срок службы ламп сравним со сроком жизни дома, а это столетия эксплуатации. Дом снесут раньше и построят заново более красивым и удобным. Пожалуй, единственная сложность заключается в необходимости контролировать поставку продуктов для автоповаров и чистящих средств для блиноподобных роботов-уборщиков и посудомоечных машин. Но и это вовсе не трудно.
Зев машины проглотил стакан с остатками компота.
Столовая понемногу наполнялась людьми. Выходя, Таня столкнулась с мужчиной, который вчера натягивал сетку.
-Привет— улыбнулся он: -А мы вчера выиграли: восемь-пять.
-Поздравляю— Таня посторонилась пропуская девушку в кремовом комбинезоне.
-В следующий раз не отлынивай. Матч-реванш состоится через неделю или две.
-Ничего не могу обещать— уклончиво ответа Таня: -Если буду свободна.
Город встретил свою новую жительницу длинными мальвами покачивающимися за прозрачной стеной отделяющей цветочные клумбы от спортивной площадки. На турнике кто-то активно подтягивался, работая неторопливо и размеренно, как паровой поршень. Тане немедленно захотелось крутануть "солнышко", но времени на утреннюю зарядку уже не оставалось.
-Вечером— пообещала себе девушка.
Что испытывает человек в первый раз идущий на работу в новое место? Он волнуется, сомневается и ждёт. В нетерпении ускоряет шаг. Смотрит по сторонам, отмечая сотни незначительных деталей. Время от времени глубоко вдыхает. И оглушительно чихает, если при вдохе в нос попадает пыльца.
Вживую Анна Семёновна, её непосредственный руководитель, выглядела добрее, чем во время сеанса видеосвязи. Наверное потому, что сейчас она уже убедилась в Таниных знаниях и невеликом (всего полгода работы по специальности в Топкинском статистическом управлении) опыте и принимала новую работницу, а не устраивала ей экзамен. На груди у Анны Семёновны кувыркался и корчил рожи ярко оранжевый львёнок. Программная сущность, живущая внутри активной ткани комбинезона, выглядела настолько уморительной, что смотреть без улыбки на его выкрутасы никак не получалось. Запястье правой руки начальницы охватывал бирюзовый, с вкраплениями сияющих собственным, а не отражённым светом голубых звёздочек, браслет-жестоуловитель. Он смотрелся изысканным украшением, но на самом деле служил для отслеживания положений руки носителя позволяя преобразовывать жесты в управляющие команды (а то и вовсе писать программы конструируя из пальцев запутанные руны программных кодов. Некоторые программисты и операторы любили работать танцуя — всем телом создавая программный код и управляя его выполнением. Даже возникло отдельное направление искусства. Правда оно не получило существенной известности.). Ногти на руках у Анны Семёновны едва заметно мерцали изменяя цвет и интенсивность. Вполне вероятно, что поверх них лежала тончайшая плёнка датчиков положения позволяющих браслету-жестоуловителю точнее отслеживать мельчайшие моторные команды.
Поверх обрезанного до размеров футболки комбинезона с нарисованным львёнком лежала тонкая цепочка. Самая обычная цепочка, кажется из серебра. Что было довольно странно, так как мода навешивать на себя золото или драгоценные камни осталась в далёком прошлом. Да и какой смысл, если каждый может заказать в службе синтеза, хоть сто килограммов искусственных алмазов во всём превосходящих природные и в любой допустимой форме. Хочешь — сделай себе алмазный шлем и ходи в нём как глупый дошкольник, не понимающий настоящей ценности вещей.
Скорее всего серебряная цепочка что-то значила лично для руководителя октябрьского отдела в новосибирском управлении статистики.
-Здравствуйте— пролепетала девушка.
-Здравствуй, Таня— Анна Семёновна развернулась к новой работнице: -Что же ты начинаешь рабочий день с того, что приходишь чуть не на сорок минут раньше?
Они были одни в большой, светлой комнате. Внутри активного покрытия пола росла нарисованная трава так, что казалось будто они стоят на лугу. Вдоль стен деловито сновали по своим виртуальным делам нарисованные ёжики. Комната была большой, рассчитанной на полсотни человек, а может быть и больше. У стен выстроился ряд диванов. Ёжикам они казались вырастающими из земли валунами и они, недовольно фыркая, обходили их. Самые смелые забирались и с довольным видом разгуливали по спинкам. Если кому-то из статистиков требовалось уединение, то он просто включал преломляющее поле исчезая для остальных в облаке золотого сияния, поэтому никаких перегородок не имелось.
-Девочки начнут подтягиваться к полудню— объяснила Анна Семёновна: -Больше половины вообще работает удалённо. Редко когда весь отдел собирается вместе. Я специально пришла сегодня пораньше. Так и думала, что ты придёшь до начала рабочего дня. Но за сорок минут это уж слишком.
Львёнок показал Тане язык.
-Извините— понурилась девушка.
-Все мы такие были. Главное хорошо и ответственно выполнять порученное нам дело. А будем ли мы сидеть сиднями в управлении или станем работать нежась на пляже под солнышком — дело десятое. Или даже двадцатое. Разве в Топкинском статистическом было не так?
