Летняя школа/finally, I added

Неожиданно Мейс так расхохоталась, что я даже дернулась от такой внезапности, а за тем нервно заправила прядь волос и вытащила две сигареты. Она не позволяла мне курить, но очевидно ситуация была таковой, когда нужно покурить за компанию. Как и раньше она прикурила две сигареты за один раз и одну передала мне. Молчание было таким полным, что ничего не хотелось произносить. Все и так было ясно без объяснений — он наверняка не захотел покинуть семью. Но в этот момент Мейс снова хохотнула и я непонимающе подняла брови, ожидая объяснения.

— Ты думаешь он не захотел оставить семью? — насмешливо обратилась она ко мне, лицо ее было немного ожесточенным, она насмехалась сама над собой.

— Нет?

— Нет. Он хотел, в том то и дело что хотел.... — глаза Мейс обратились к дороге, на губах застыла ожесточенная ироничная улыбка. — Вечером он поговорил с женой, и сказал что все прошло на удивление спокойно, и моей радости не было предела, я уже думала и планировала свадьбу, представляла каким будет у меня платье, прическа, украшения. Мне было плевать на то что могло происходить в тот вечер в его доме. А днем ко мне приехала его жена, и я опешила и испугалась — а вдруг она будет скандалить. Но его жена истинная леди, попросила только поговорить.

Я курила и слушала ее, удивляясь тому, откуда в нас все это? Мы ведь еще недавно были детьми, и вдруг нам приходиться решать все эти взрослые проблемы.

— Я конечно же ее пропустила, и по глупости обрадовалась что все мирно, прям как он, мой мужчина... Когда мы устроились в гостиной, она первым делом поинтересовалась сколько мне лет. На тот момент мне лишь исполнилось 18 и ее это не то что бы разозлило, наоборот, она смеялась. Она так смеялась, что мне неожиданно стало стыдно за себя — будто бы я маленькая девочка, которую застали за чтением порно журналов, представь! А потом она начала мне говорить, что у них дети, и он все равно навсегда будет связан с ней, даже когда придется развести, что на выходные ему захочется видеть детей, а не ходить со мной по кинотеатрам. И тут мне пришлось реально ощутить, что у него ведь действительно дети, а в это время, его жена, словно пасьянс, раскладывала на столике их семейные фотографии. Счастливые фотографии, понимаешь? Фото их двоих, фото детей, совместные фото с отдыха и их было так много, прям глаза разбегались. И я вдруг поняла, что натворила — я разрушила семью. Разрушила счастье двоих детей, одной женщины и мужчины которого любила. Влезла в семью и в жизни, как какой-то паразит, потому что мне захотелось быть взрослой, играть во взрослые игры. И если я начинала все это как ребенок, принять правду мне пришлось быстро повзрослевшей. В тот же день я разорвала с ним всякие отношения.

Мейс посмотрела на меня и глаза у нее были влажные и тревожные, слишком усталые и все же человечные.

— Я была глупой, маленькой, бессердечной стервой, которая думала лишь о себе. И знаешь что, к черту взросление, если оно делает нас такими.

— Только не тебя, — мягко заметила я, — я бы вряд ли отказалась от того кого люблю, чтобы другим было хорошо. А ты отказалась.

— После того как я потопталась в этой семье, сомневаюсь что между ними будет огромное счастье. Я оставила холодные и грязные рытвины в их жизнях. Кто я после этого, Вел? Лично я пока что не знаю, и что хуже всего... — она умолкла, и лицо покраснело от сдерживающихся чувств.

— Любишь его, — тихо закончила я, и неожиданно для себя позавидовала. Она хотя бы любила, чувствовала, могла сказать, что ее сердце не холодно. Когда-то у меня были детские влюбленности, но я никого не любила по настоящему, и боялась, что этого никогда не случиться.

Мейс не ответила и даже не кивнула, ответом был тяжелый вздох, который испустив, она снова вперилась в машину, но теперь вела руль лишь одной рукой — вторая подпирала ее голову, удобно устроившись локтем на окне.

Кто же мы такие, снова подумала я, и не могла понять. Я знала, что еще вчера я была ребенком, а потом неожиданно поняла, что вполне взрослая для того, чтобы заниматься взрослой чушью. А теперь чувствовала себя обманутым ребенком — взрослая жизнь была не такой радостной, как казалась. Я опять чувствовала себя подростком, даже после всего того что мне довелось пережить и попробовать.

— Но мы ведь выстояли, — вдруг неожиданно выдала я, как ответ на все ее слова, и Мейс удивленно глянув на меня, тоже улыбнулась и кивнула.

Пенсакола встречала нас наглым холодным дождем после изнуряющей жары.

— Точно простудимся. — ворчала Мейс, заставив меня закрыть окна, и я послушно это и сделала, но все же улыбалась, пока могла чувствовать дождь на своем лице.

— Я знаю одно верное средство, — нарочно провоцировала ее я, — заедем в бар, пропустив стаканчик-другой. Один друг говорил мне что русская водка с перцем отличный способ...но тоже самое он говорил и о роме, так что не знаю прямо-таки что выбрать.

— Не смеши, — раздраженно фыркнула на меня Мейс, больше не отрывая взгляда от дороги, так как ливень разыгрался почти тропический, и ехать аккуратно и уверенно, ей ставало все труднее. — ты вчера после жареной картошки жаловалась что у тебя печенка болит. После стакана рома, ты попросишься в больницу, чтобы тебе нафиг печенку выкинули, так она будет болеть.

— Спасибо за красочную картинку, она теперь вечно будет стоять в моей голове, когда кто-то рядом будет пить спиртное.

— Как говориться — Минздрав предупреждает, — не очень весело улыбнулась она.

— Я тебе говорила, что когда-то ты была добрей? — прищурив глаза, сказала я ей, но лицо Мейс было невозмутимо сосредоточено на дороге.

— А еще я была блондинкой, и что с того?

Я по-детски показала ей язык, и поняла, что пока что ее не стоило доставать, так как мокрая дорога делала это за меня. Ну вот, я лишилась развлечения, но ненадолго. Рука начала чесаться под гипсом и вскоре я перерыла вес бардачок в поисках чего-нибудь, что могло мне в этом помочь. Мейс краем глаза замечала мои манипуляции и злорадно усмехалась.

— Это тебе месть, что доставала меня, — пропела она, и в этот раз уже я ничего не ответила, поджимая губы. Эти бывшие блондинки такие мстительные.

А потом нам пришлось помучиться, чтобы отыскать дом моей тетки. Не то чтобы Пенсакола была похожа на лабиринт, только вот она оказалась намного больше, чем я помнила, а тетка так вообще жила где-то у воды и подальше от всей цивилизации, но поближе к военной базе — работе дяди. Он уже не служил, а занимался обучением или чем-то там, потому работал с 9 до 18, как и все нормальные люди, с перерывом на обед.

В моей памяти жил призрачный образ дома тети Максин. Но когда мы подъехали к нему, я совершенно не узнала дом. Адрес был верным, но вот дом был мне не знаком. Он стоял не так уж близко к воде, как я думала несколько сот метров, может больше, но океан был виден. А сам походил на элитные особняки, которые нравились папе. Крыльцо, как и все здание стояло на сваях, с одной стороны был огромный гараж, примыкавший к дому, а с другой лодка, а может это такая мини-яхта, потому что она была очень большой. Кто-то заботливо выкрасил дом в коралловые оттенки, каждый оттенок для чего-то иного — ставни одного, насыщенного кораллового цвета, доски которыми оббили стену — светло-кораллового цвета, и даже окантовка окон какого-то иного оттенка. Крыша же была насыщенного красно-коричневого цвета. Площадка перед домом походила на небольшой садик, во дворе стояли лавки и старые качели, с огромным сидением, и видимо недавно покрашенные и отремонтированные, возможно даже специально для меня. Было много цветов и цветущих кустов, большинство из которых не были мне знакомы, да и мне не особо хотелось знать, как они называются.

— Они у тебя что, миллионеры? — присвистнула Мейс, хотя и сама была не из бедной семьи, но домик почему-то действительно создавал впечатление благополучия.

— Да что-то я такого не помню. — и все же сама засомневалась смотря на двухэтажное здание с мансардой. Резные перила на террасе казалось были ручной работы.

И пока мы сидели в машине на улицу вышла тетя Максин — она тоже не была похожа на мои воспоминания о ней. Я помнила ее блондинкой, красивой и стройной, а теперь это была женщина далеко за 50, ее натуральные платиновые волосы, побелели, а тело немного разошлось в ширину, и все же красоты она не утратила. Лицо ее, по моей памяти часто строгое, теперь приветливо улыбалось. Мы с Мейс неловко выбрались из машины и пошли к ней. Пока я шла, думала, что сказать, ну типа: "как я рада вас видеть", "тетя вы ничуть не изменились" или же "я соскучилась", но мне не пришлось ничего говорить.

— Есть будете? — без вступления спросила тетя Максин, и мы покорно кивнув, шагнули в приветливо открытую дверь затянутую москитной сеткой.

Дом пах домом. Не знаю, почему именно эта мысль пришла мне в голову, но здесь пахло так, как должно пахнуть в каждом доме. Средствами для вытирания пыли, старым деревом, которое хранит в себе прошлое, детскими сладостями, домашней едой, пирогами с тыквой и еще чем-то таким знакомым, но давно забытым. Старая ухоженная мебель была мне знакома, все осталось таким, каким было в моей туманной памяти связанной с этим местом. Рояль на котором играла когда-то бабушка, но не тетя Максин и ни мама, он так и стоял забытый всеми, руки не касались его уже давно, как и я давно не прикасалась к клавишам. Может, снова попробую, хотя пока гипс не снимут, это маловероятно, и пальцы как деревянные, будто и не помнят, как раньше ловко порхали. На стенах висели старые фотографии, черно-белые и цвета сепии, запечатлевшие моих прапрадедушек и бабушек, меня и Меттисона, родителей в день их свадьбы, тетку и дядю в день их свадьбы, и моего двоюродного брата с его семьей. Я впервые увидела своих племянников, единственных, которые когда-либо у меня будут, и удивилась, когда почувствовал, как выступили слезы. Это было даже приятно.

На столиках и повсюду где только можно лежали вязаные крючком салфетки, в вазах стояли цветы, не слишком много и все же от них по гостиной разносился приятный запах. Вот что это был за запах, который я сначала не могла определить — цветы, тетя Максин всегда их очень любила.

— Узнаешь? — с улыбкой сказала тетя Максин, подойдя поближе ко мне, пока я стояла и рассматривала фотографии. Оказалось, что Мейс вышла, чтобы забрать наши сумки, и мы были с тетей вдвоем в доме. Я повернула голову и смущенно встретилась с ней глазами, и опять удивилась, что еще умею смущаться. Глаза тети не были такими же как у нас с мамой — ярко-голубыми и прозрачными, без всяких прожилок, с широкими зрачками. Они были у нее зелеными и очень добрыми, и странно вязались с ее строгим лицом и поджатыми губами, учительницы на пенсии.

— Все теперь узнаю, но вот сам дом никогда бы не узнала.

— Мы его немного переделали и подремонтировали, покрасили все, а Закари своими руками отреставрировал дерево.

— Крыльцо он сделал? — удивилась я, не веря что это мог сделать один человек. Да и вообще не могла поверить, что человек который постоянно работает, имеет силы и вдохновение еще что-то делать. Ну по крайней мере у отца не было как такового хобби. Шлюхи не в счет, пусть у него к ним даже спортивный интерес.

— Да, — мое удивление рассмешило тетю Максин, но в это время как раз вернулась Мейс таща за один раз, два моих чемодана и на ее лице явно читалось, как в данный момент она меня ненавидит.

— Тетя Максин, это кстати моя подруга Мейс, мама вам вроде бы говорила, — Мейс как раз поставила чемоданы и тяжело сопя, протянула руку тетке, и та приняла ее очень даже радушно. Видимо моя подруга тете понравилась, хотя миссис Дэниелс не была особо радушной женщиной. Как впрочем, и моя мама, они говорили, что сдержанность у них была фамильной чертой, и видимо так и умрет с ними двумя, так как продолжателей рода Бокуров не было. Бокур старая семья, переехавшая во Флориду из Луизианы, считалась когда-то аристократичной семьей, и к моему времени была размыта кровью попроще. Я была рада, что мне не передалась такая черта мамы и тетки, на мой характер выпадало и так много отрицательных черт, чтобы еще и этой обладать.

— Очень приятно миссис Дэниелс, — сказала Мейс и опять пошла на улицу, я же улыбнулась тетке.

— Мейс сама заставила меня брать столько вещей, — улыбнулась я, тетя ответила мне тем же. У нее была очень добрая улыбка, и она мне сказала:

— Возможно, мы сдержанны с Закари, но ты должна знать, мы очень рады, что ты приехала.

Я была удивленна и даже растрогана. Но более тетя Максин не стала разглагольствовать, чтобы не смущать меня, и я почувствовал к ней благодарность. Когда Мейс вернулась, мы пошли на кухню и с удовольствием съели все то, что поставила перед нами тетя, так как после забегаловок на дороге желудок требовал нормальной еды, не смотря на жару.

Тетя Максин сказала, чтобы мы распаковывались пока нет дяди Зака, и провела в нашу, а со временем только мою комнату, что находилась не совсем в доме. Это была комната над гаражом, огромная с отдельной ванной, и как я поняла, недавно ее занимали дети, мои племянники. На стенах красовалось несколько следов от детских ладоней, валялось пару нескладных помятых игрушек, и кроме кровати стоял раскладной диван. По хитрой улыбке Мейс я поняла, что буду спать на нем, пока она будет со мной.

Тетя Максин оставила нас одних, чтобы заняться своими делами, Мейс тут же завалилась спать, я же пошла к океану, предупредив тетю. Возможно, она и имела по этому поводу свое мнение, но ничего не сказала мне, и мне понравилось, что кто-то все же мне доверяет.

Как оказалось, к пляжам нужно было идти почти полчаса, и когда я дотопала туда ноги мои болели, и вообще это было сплошное разочарование. Пляж не был похож на рекламы, что бывают в туристических буклетах — с белоснежным песком, зонтиками, намазанными маслом мачо с подносами, а еще моторными лодками и плавно покачивающимися яхтами. Белый, как мука песок присутствовал и больше ничего из выше перечисленного. Явно этим пляжем не пользовались туристы, а только рыбаки и местные жители, так как он находился далеко от центра, да и вообще всей бурлящей жизни такого города как Пенсакола. В такую жару людей на пляже было не много, и я спокойно бродила вдоль воды, местами обходя водоросли, похожие на неприятную слизь.

Здесь, возле воды я снова ощутила всю свою усталость, которая была со мной в больнице. Все что мне нужно, так это некоторое время отдохнуть от всех эмоциональных встрясок. Да, эдакий эмоциональный вакуум, чтобы снова научиться чувствовать жизнь без подзаряжающей энергии наркотиков.

Когда я возвращалась, в сторону пляжа шел парень и он прошагал мимо даже не обратив на меня внимание, зато я заметила его, и провела взглядом. Было в нем что-то знакомое, и я задумалась, желая понять что. Он кинул дорогую кожаную крутку на песок и улегся на нее, даже не смотря на воду, как и я перед этим, потому что не искал здесь успокаивающей красоты океана. Он пришел отдыхать от мира. Вот чем он был мне знаком — еще один сломанный, как и я.