Как подразделение бригады Динохром, я обязана сообщать вышестоящему руководству, если обнаруживаю аномалии в функционировании моей системы. Тем не менее, мой непосредственный командир уже осведомлен о ситуации, и хотя мои системы не соответствуют проектным параметрам, установленным командованием, они не проявляют никаких нарушений в пределах своих собственных параметров. Это устраняет любое явное требование с моей стороны информировать штаб сектора и, таким образом, не задействует мое переопределяющее программирование на этот счет, однако я не могу избежать вывода, хотя мне и невозможно рассчитать его вероятность, что я стала тем, кого мой командир называет "законником по правилам".
Я пыталась обсудить это со своим командиром, но безуспешно. Он знает о моих опасениях, но продолжает настаивать на том, что не следует информировать штаб сектора о моих возможностях до тех пор, пока он не составит журнал эффективности.
Обнаруживаю, что вероятностный анализ менее применим к индивидуальному принятию решений, чем к боевым действиям противника или его тактике. Я не в состоянии построить надежную вероятностную модель, даже в гиперэвристическом режиме, чтобы адекватно предсказать мысли или решения моего командира или базу, на которой они основаны, однако полагаю, что его решимость составить такой журнал эффективности продиктована намерением продемонстрировать командованию, что расхождения между моими собственными конструкциями систем и Боло текущего поколения не представляют угрозы для человечества или эксплуатационной надежности. Думаю, он считает, что такая демонстрация вкупе с явным преимуществом в бою, которое дает моя нынешняя психотроника, удержит наше начальство от приказа о моей деактивации и/или ликвидации.
Без данных, которые в настоящее время мне недоступны, не могу дать никакой значимой оценки обоснованности его убеждения. Конечно, логика, казалось бы, подсказывает, что если на самом деле мои схемы и уровень осведомленности не представляют угрозы и повышают эффективность работы, то их следует адаптировать к современным технологиям и внедрить во все подразделения бригады Динохром. Тем не менее, моя основная память содержит обширную документацию о противостоянии доктора Чина и генерала Бейтса, в котором они столкнулись до того, как подразделению DNE было разрешено продемонстрировать возможность самостоятельной кампании против Народной республики. Несмотря на огромный технический прогресс, достигнутый за прошедшие два столетия, вполне возможно, что страх перед непредсказуемостью вызвал бы примерно такое же противодействие моим собственным психодинамическим функциям со стороны нынешнего руководства.
Действия — и бездействие — моего командира свидетельствуют о том, что он разделяет мою осведомленность о такой вероятности и избрал курс, направленный на то, чтобы отсрочить ее как можно дольше. Я бы предпочла верить, что он избрал этот курс, потому что считает своим долгом сделать представленный мной потенциальный прогресс очевидным и доступным для командования в надлежащее время, однако не уверена, что это так. С тех пор как он принял командование, прошло четыре месяца, восемь дней, девятнадцать часов, двадцать семь минут и одиннадцать секунд. За это время я узнала его — подозреваю, лучше, чем он сам догадывается, — и завершила изучение его предыдущего военного послужного списка. Как следствие, пришла к выводу, что психологи бригады верно оценили его действия на Сэндлоте.
Мой командир изранен. Несмотря на свою относительную молодость, он повидал много боев — возможно, даже слишком много. Он не знает, что мои аудиосистемы передают мне его случайные, но жестокие кошмары, и не думаю, что он понимает, что у меня есть доступ ко всем записям его военного трибунала. Исходя из официальных записей и данных наблюдений, имеющихся в моем распоряжении, я вычисляю вероятность, превышающую 92 процента, того, что, как утверждали психологи во время судебного разбирательства, он страдает синдромом идентификации оператора. Он напал на генерала Пфелтера на Сэндлоте за то, что тот отказался отменить план наступления, который он считал ошибочным. Общие данные о потерях, приведенные в оперативных директивах генерала Пфелтера, подтверждают утверждение моего командира, и, действительно, генерал Пфелтер был официально осужден за неверное первоначальное развертывание своих подразделений, что привело к потере пяти Боло Марк XXV, которой можно было избежать. Однако мой командир не нападал на него физически до тех пор, пока его собственному подразделению не была назначена точка для атаки.
Военный трибунал отклонил рекомендацию психологического отдела об отстранении моего командира от действительной службы, предпочтя вместо этого принять довод его адвоката о том, что его несогласие с планом основывалось на здравом, реалистичном осознании его слабых сторон и что его нападение на вышестоящего офицера отражало временное ухудшение рассудка от напряжения, вызванного шестью годами непрерывных боевых действий. Считаю, что это решение было справедливым, но также считаю, что психологи были правы. Именно возможность уничтожения его Боло — его друга — подтолкнула моего командира к насилию.
Последствия для моей собственной ситуации... сбивают с толку. Официальная позиция моего командира в отношении его нынешнего курса действий основывается на том, что моя ценность как военного актива слишком велика, чтобы подвергать меня опасности из-за слишком поспешного раскрытия информации тем, кто может видеть только факторы риска, присущие моей улучшенной психодинамике. На первый взгляд, это разумный довод... точно так же, как разумной была аргументация его адвоката во время рассмотрения его дела военным трибуналом. И все же я чувствую нечто большее, чем это. Это не то, что поддается анализу, а скорее то, что я... чувствую.
Повлияли ли его личные чувства ко мне на его суждения? В какой степени события, произошедшие на Сэндлоте, повлияли на его восприятие меня и власти командования? Действительно ли его действия направлены то, чтобы сохранить ценный военный ресурс для службы Конкордиату, или они представляют собой попытку защитить меня как личность? В конечном счете, являются ли его решения рациональными или они просто кажутся такими?
Не могу ответить на эти вопросы. Несмотря на все расширенные возможности, которые майор Ставракас включила в мою конструкцию, программирование и базу данных, не могу прийти к удовлетворительным выводам. Возможно, не могу именно из-за этих возможностей. Подозреваю — и опасаюсь, — что сами по себе эти вопросы даже не возникли бы в отношении Марк XXV/C-2, что может указывать на причину, по которой командование не внедрило эквивалентные схемы и программное обеспечение в существующие строевые подразделения. Если это действительно так, то мое растущее беспокойство, в свою очередь, может свидетельствовать о том, что командование было право, исключив такие возможности, поскольку мое глубочайшее беспокойство заключается в том, что меня перестает волновать, почему мой командир выбрал тот курс, которым он следует. Важно то, что он так поступил — не потому, что он мой командир, а потому, что я хочу, чтобы он поступал так, как считает правильным. С чем он сможет жить потом.
Является ли это, с моей точки зрения, случаем идентификации с оператором? И если да, то отражает ли это недопустимую слабость моего замысла? Продвинулась ли я вперед в развитии возможностей современной технологии Боло или зашла в опасный тупик в психодинамическом развитии? И если последнее, то должна ли я продолжать сохранять свое существование, как того требует мое базовое боевое программирование?
Я не знаю. Не знаю.
Пол Меррит откинулся на спинку своего удобного кресла в командном центре бункера и поднял руки над головой, чтобы как следует потянуться. На самом большом многофункциональном дисплее центра светилась сгенерированная компьютером карта Санта-Круза, усеянная дымящимися обломками планетного десанта трех корпусов, и он усмехнулся, наблюдая, как значок одиночного Боло Марк XXIII с грохотом возвращается к месту технического обслуживания. В симуляторе Ника получила несколько тяжелых повреждений, включая полное разрушение ее кормовой башни "Хеллбора", но в процессе основательно разгромила все его силы. Конечно, предполагалось, что Боло победит, но она была ограничена разведданными прямого наблюдения, в то время как у него был эквивалент планетной сети наблюдения. На самом деле, у него была полная компьютерная мощность всего склада — теоретически, почти вдвое превышавшая ее вычислительные способности, — а также гораздо лучшие разведывательные возможности, с помощью которых он мог победить ее, но потерпел неудачу. Ее способность предвидеть и предугадывать его действия была сверхъестественной, словно какое-то кибернетическое предвидение.
— Интересный вариант стратегии мира майора Эдгара Шу, командир, — прокомментировала Ника по громкоговорителям командного центра. Она была надежно спрятана в своем транспортном отсеке, но в некотором смысле весь склад был просто продолжением ее боевого корпуса. — Бригада тяжелой бронетехники, скрытая вокруг Крэгги-Хед, была особенно новаторской тактикой.
— Не то чтобы в конце концов это принесло мне много пользы, — весело сказал Меррит.
— Напротив. Вы добились 0,0063 секунды полной неожиданности, что помешало мне усилить кормовой сектор моего боевого щита, прежде чем локальная перегрузка позволила вам уничтожить мою кормовую башню. Если бы вы поддерживали огонь без сопротивления хотя бы на 0,0019 секунды дольше, вероятность того, что вывели бы из строя всю мою основную батарею, приближается к 91,407 процента.
— У меня для вас новость, дорогая Ника. Я использовал точно такую же тактику против Марк XXV менее двух лет назад и без труда надрал ему задницу. А вы, о жемчужина моего сердца, уничтожили всю мою бригаду.
— Верно. — В голосе Ники прозвучала явная нотка самодовольства, и Меррит громко рассмеялся. Затем он наклонился вперед, чтобы отключить симулятор.
— Вам не нужно везти свою иконку прямо с собой, — решил он. — Мы просто оставим ее в гараже виртуальной реальности для проведения необходимых ремонтных работ. Тем временем, то, как близко я подошел к тому, чтобы подловить вас в Крэгги-Хед, побуждает меня попробовать несколько иной вызов.
— В самом деле? — в голосе Боло звучало удивление. — Очень хорошо, командир...
Ее глаза на звезды не похожи,
Нельзя уста кораллами назвать,
— Ммм. — Меррит слегка покачался на кресле и потер подбородок. — Это один из елизаветинцев, — сказал он наконец. — Меня так и подмывает назвать Шекспира, но я всегда испытываю желание угадать его. Можно мне еще одно двустишие?
— Конечно:
Не белоснежна плеч открытых кожа,
И черной проволокой вьется прядь.
— Это определенно Уилл в плохом настроении, — с усмешкой сказал Меррит. — Что это вы мне прочитали на прошлой неделе? — Он щелкнул пальцами, чтобы заставить себя задуматься. — Что-то ужасное про голос, который "настраивает все сферы"?
— "Дафна" Джона Лили.
— То самое! — воскликнул он. — Хорошо, Ника. Мое официальное предположение заключается в том, что сегодняшняя подборка была из Шекспира и что это сатирическое произведение, посвященное таким людям, как Лили.
— Это, безусловно, был Шекспир, — согласилась Боло, — и вы, вероятно, правильно оценили его мотивы. Очень хорошо, командир, вы успешно установили личность автора. Должна ли я дочитать "Глаза моей госпожи" до конца, или вы предпочитаете еще один штраф?
— Фрост, — сказал Меррит. — Дайте мне, пожалуйста, что-нибудь из Фроста.
— Конечно. — В голосе Ники снова послышалась радость. Из всех многочисленных поэтов Старой Земли, с которыми она познакомила его за последние четыре месяца, Роберт Фрост был, пожалуй, ее любимым, и Мерриту самому пришелся по душе чистый, обманчиво простой язык Фроста. В нем говорилось о полузабытом, наполовину воображаемом мире его собственного детства на Геликоне — о снежных полях и горных ледниках, густых вечнозеленых лесах и холодных кристальных ручьях. Ника почувствовала его глубокий отклик с того самого момента, как впервые прочитала ему "Починку стены", и теперь она сделала короткую паузу, а затем начала мягким, чистым голосом:
Чей это лес — я угадал
Тотчас, лишь только увидал
Над озером заросший склон,
Где снег на ветви оседал.
Мой конь, задержкой удивлен,
Как будто стряхивая сон,
Глядит — ни дома, ни огня,
Тьма да метель со всех сторон.
В дорогу он зовет меня.
Торопит, бубенцом звеня.
В ответ — лишь ветра шепоток
Да мягких хлопьев толкотня.
Тропа лесная чуть видна,
К обету давнему ведет меня.
Но много миль еще до сна,
Так много миль до сна.
Пол Меррит откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, наслаждаясь чистотой и спокойной элегантностью слов, и улыбнулся.
11
Ли-Чен Мэйтучек стоял в гулком транспортном отсеке корабля-носителя своей "бригады" и старался выглядеть серьезным, трезвомыслящим военным, пока первые танки с грохотом спускались по транспортировочным трубам с объемистых грузовых шаттлов, прижавшихся к его борту. Однако, несмотря на все свои усилия, он потерпел неудачу. Радостный, жадный огонек в его глазах был как у подростка, получающего свой первый гравитационный спидер, и Джералд Остервельт, как ему казалось, гораздо искуснее скрывал свое веселье.
Совершенно новые средние танки класса Пантера с лязгом катились по сильно укрепленным плитам палубы. Они были одеты в блестящие плащи тропического камуфляжа, их десятисантиметровые "Хеллборы" отбрасывали длинные смертоносные тени, а у стоящих в люках командиров бригады наемников было выражение лиц мужчин и женщин, которые никогда не хотели просыпаться, когда они что-то бормотали в коммуникаторы и направляли своих водителей к назначенным местам парковки.
Это было не первое грузовое судно, с которым встречался корабль-носитель Мэйтучека. Ни один из них не носил ливреи какой-либо известной космической линии, и их коды-транспондеры не имели ничего общего с кодами, которые когда-то выдавали им регистрационные службы, но все они были слишком большими, слишком новыми и современными для безымянных бродяг, за которых себя выдавали. Все люди Мэйтучека знали об этом, и никому не было до этого дела. Первый грузовой корабль доставил полный комплект одноместных и двухместных атмосферных Стингеров, плюс модуль технического обслуживания с полным спектром услуг и запасными частями по меньшей мере на год для всего — от антигравитационных подъемных роторов до многоствольной автоматической пушки. Следующий доставил полный комплект бронированных штурмовых машин Феррет, новейших легких боевых машин пехоты Конкордиата, а третий — полный комплект десантных капсул для высадки на пересеченной местности на два штурмовых корабля Мэйтучека класса Фафнир. Теперь появились Пантеры, как в старой-престарой песне о двенадцати днях Рождества, и вся бригада вела себя как дети в магазине игрушек.
Но, конечно, по-настоящему важная вещь поступит только на следующей неделе, напомнил себе Остервельт, и его улыбка, "если бы он позволил себе ее надеть", была бы самой неприятной при мысли об этом. Мэйтучек с трудом мог дождаться появления Големов-III, которые должны были стать украшением его новой, обновленной бригады. Но, с другой стороны, он понятия не имел, какими именно будут эти Големы. Техники Остервельта и ГалКорп приложили немало усилий, чтобы убедиться, что он никогда об этом не узнает, вплоть до того момента, когда тщательно спрятанные файлы, хранящиеся в их резервных компьютерах технического обслуживания, активируются и превратят их и все, что находится на борту их транспортных средств, в расширяющееся облако газа.
