За наших воюют не только люди

-Ингер это ты пришел? Подожди немножко, я скоро освобожусь.

Он скрипнул зубами, но одинокая слезинка все же упала с его глаз.

Годарн не заметил этого и с гордостью повел своего будущего ученика по галерее, в которой было действительно на удивление тепло, а по стенам сочилась вода с легким запахом аммиака. Видимо из-за этого грибы здесь росли действительно огромные и сочные, чисто белого цвета.

Ингер рассматривал один такой гриб, когда стена галереи содрогнулась, и даже упало несколько камешков.

-Здесь, что, трясет землю, — спросил он у старого кузнеца, — никогда бы не подумал, что можно построить наше королевство в таком месте.

Тот насмешливо фыркнул.

Это совсем не то, что ты подумал, это зверушки Магриона развлекаются. И в это время вновь послышался низкий гул, от которого у Ингера волосы поднялись дыбом.

-Что же это за звери?— воскликнул он.

Годарн задумчиво сказал,— есть у меня соображения на этот счет, но ты лучше сам попробуй догадаться.

Он вновь нагрузил свою тележку грибами, и они отправились в мастерскую..

То, что они приближаются к кузнице, было ясно издалека, по галерее эхом разносились удары тяжелого молота. Когда Ингер и Годарн зашли в высокую закопченную пещеру, со светящимся в углу горном, то увидели двух обнаженных до пояса мускулистых горян, одетых в кожаные фартуки и такие же рукавицы. Они яростно били по наковальне, один небольшим молоточком, а второй огромным молотом, от ударов которого содрогался каменный пол кузницы. В потолке пещеры чернела дыра, в которую выдувало всю гарь, тяга была такая, что по ногам давало холодком.

Неожиданно Годарн бросил тележку и с воплем, совершенно неожиданным от такого мелкого человека бросился к работающим. Он выхватил молоток из рук одного из них и закричал:

-Морегар, сколько я тебя буду учить, ну, почему у тебя такие руки кривые! Хорошо хоть я вовремя пришел, запорол бы опять заготовку. Травен, а ты куда смотришь, колотишь, куда этот криворукий показывает, и молчишь?— обратился он уже ко второму кузнецу.

Тот, выронив молот, растерянно прогудел:

-Так, эта, мастер, ты же сам сказал, что сегодня Морегар старший, ну, а я, значит, и бью, куда он покажет.

-Бьет, он видите ли, — проворчал, успокаивающийся Годарн,— ну и помощнички, даже за грибами не сходить, сразу что-нибудь натворят.

Он схватил щипцы и быстро сунул заготовку меча в горн, а здоровенный Травен схватился без слов за ручки мехов.

Дождавшись нужного нагрева, Годарн, с натугой, вымахнул железяку на наковальню и сказал, обращаясь к Ингеру.

-Ну, паренек, давай бери молот, посмотрим, что ты из себя представляешь.

Ингер схватил в руки молот и забыл обо всем, ведь это была его сокровенная мечта, еще никогда ему не доверяли такой работы, единственное, что он делал в кузнице, это раздувал меха и глазел на работу взрослых, а тут ему доверили молот! Он размахивал тяжеленным инструментом и от волнения даже не чувствовал его веса.

Для него весь мир сейчас сконцентрировался на кончике молотка Годарна, который быстро тюкал в нужную точку на заготовке. Даже несколько раскаленных частиц отлетевшего металла обжегших ему грудь, не смогли нарушить эту концентрацию. Но счастье длилось, как ему показалось, совсем недолго.

Неожиданно молоточек остановил свою работу, а он от неожиданности промазал мимо наковальни и молот вылетел из его ослабевших рук.

Мастер и двое его подмастерьев с одобрением глядели на него.

-Ну-ну,— неопределенно пробормотал Годарн, бороду которого не прижгла ни одна искра,— неплохо для начала, неплохо. Ты вообще то понял, что делал?— обратился он к Ингеру с неожиданным вопросом.

Тот смущенно ответил, — нет, я только бил молотом, куда ты мне указывал.

-А как догадался, куда с какой силой бить?

-Не знаю, — растерянно ответил начинающий кузнец.

-Видите, — обратился мастер к своим ученикам, — парень первый раз молот в руки взял, а дело понимает, видно много времени в кузне провел.

-Ну, что, — вновь обратился он к Ингеру, — толк из тебя должен быть, так, что завтра я с Магрионом поговорю, думаю, что выделит он тебе время для этой учебы. А сейчас помоги нам железо разобрать, а то эти два остолопа все в полный беспорядок привели за время моего отсутствия.

-Ингер возвращался к себе уже, когда светильники на стенах начали меркнуть, зайдя в столовую, он обнаружил там Нитту, сердито смотревшую на него.

-Так ведь и знала этот помешанный на кузнице, совсем парня замотает. Он хоть тебя кормил?— возмущенно воскликнула она.

-Да, мы обедали вместе,— ответил, действительно, замотанный парень. Целый день он таскал тяжеленные железяки. Годарн воспользовался ситуацией и по уши нагрузил его работой. Но, когда пришло время обеда, накормили его хорошо. На огромную оловянную тарелку ему была вывалена гора каши и мяса. Запивали кузнецы все пивом, и текло оно рекой.

Ингеру тоже досталась добрая кружка. Но слабый хмель от нее вышел уже через час после послеобеденной работы. Сейчас же он держался на ногах из последних сил.

-Присядь, присядь,— заговорила Нитта,— хороший работник и есть должен хорошо.

И положила ему на тарелку еще больше каши, чем у Годарна.

Он не заметил, как смолотил всю еду под непрерывное ворчание экономки. А потом, поблагодарив, почти на ощупь, с закрывающимися глазами, отправился к себе.

Заснул он почти сразу. Но потом ему начали сниться странные сны, таких он еще никогда не видел. Он летел высоко над землей, мерно взмахивая огромными крыльями с золотистой чешуей. Под ним лежали огромные горы с белыми вершинами, между ними виднелись ущелья с бешено мчащимися потоками, В узких зеленых долинах синели озера.

Тугой ветер бил в лицо. Неожиданно далеко внизу в горе открылась огромная воронка и он, кувыркаясь в воздушном водовороте, камнем полетел туда.

Заскрежетавшие тормоза железнодорожного состава, вырвали Ивашова из его воспоминаний. За широко открытой дверью теплушки было видно полуразрушенное здание железнодорожной станции. По команде сержанта все уже привычно собрались и выпрыгивали на запорошенный мокрым весенним снегом перрон. Там уже строились другие взвода, и вскоре колонна пехотинцев вышла со станции и направилась в неизвестность.

Полковнику Гаврилову не повезло, по независящим от него обстоятельствам бригада через две недели сформирована не была, но, тем не менее, он тоже чуть не попал под раздачу, вместе с теми, от кого зависело это формирование. Поэтому, когда никто не видел и не слышал, он тихонько проговаривал молитву, которой его научила бабушка, и сжимал рукой в кармане маленький серебряный крестик, который по занимаемой должности, и членству в ВКПб, в отличие от рядовых, носить на шее не мог.

Не повезло ему и со следующим званием, когда началось наступление под Сталинградом, они только начинал ориентироваться в той чехарде, которую собой представляла его подразделение. И поэтому, сейчас, когда его бригада представляла собой уже вполне боеспособное соединение, для нее нашелся свой участок фронта, достаточно далеко от тех мест, где он собирался воевать. Они заменили измотанных боями дивизию, которая по численности сейчас была меньше их бригады, и с "удобствами" расположились в окопах, выдолбленных в последний зимний месяц и в которых сейчас с таянием снега, лилась и лилась талая вода.

И даже на отдельной небольшой высотке, где стоял усиленный пулеметный расчет, и земля уже вроде просохла, в окопах стояла вода почти по щиколотку и хлюпающие мокрые сапоги красноармейцев, быстро превратили ее в жидкую грязь. Даже в двух блиндажах было неуютно.

Вот примерно такую историю услышал от сослуживцев Ивашова сержант Трофимов. Ее продолжение уже проходило на его глазах, когда в течение двух недель он пытался создать из новобранцев рабочий пулеметный расчет. А сейчас уже половины его людей нет больше на белом свете, а со стороны немцев раздается низкое гудение, из-за отдельного лесочка, на левом фланге выползали пятнистые приземистые машины, а за ними мелкими черточками бежала пехота.

-Ивашов, давай к пулемету, крикнул Трофимов, — сейчас я тебе заряжающего найду, ориентиры помнишь? — и унесся обратно, не слушая, что говорит ему красноармеец.

Ивашов бесстрастно рассматривал приближающиеся к первой линии обороны танки, вот они уже прошли проволочные заграждения, Вот один из них подорвался на мине и с перебитой гусеницей резко провернувшись, застыл на месте. Пехота следовала почти вплотную за танками, стараясь не сходить с их следов. На болоте, которое находилось прямо перед высоткой, пока никто не появлялся, и вода небольшого озерка посредине сверкала зеркальной гладью. В воздухе не было ни ветерка.

-Ну, вот вроде бы пора, — он приник к прицелу, да самое то, длинные цепи наступающих фрицев сливаются в единую массу.

И первая же пристрелочная очередь дала свой результат, невысокие фигурки начали падать, как в детской игре, только итог был совсем не детским.

Сзади раздался одобрительный возглас

-Ну ты Игорь молодец, хорошо вьебал немчуре, давай давай, я сейчас тебе помогу,— и рядом с ним рухнул на землю Федоров,— покажем блядь, как вологодские пидорасов немецких пиздят.

Ивашов стрелял и стрелял, глядя , как продолжают падать фашисты, пока не закипела вода в пулемете, и только тут он понял, что его за руку трясет Федоров.

-Игорь , ты чо, нас сейчас минами накроют, надо позицию менять, у тебя из башки все, что Трофимов говорил, вылетело.

И действительно рядом с ними уже взорвались две мины, и осколки скосили немного сухой травы у края окопа.

Федоров широко раскрыв глаза смотрел, как Ивашов подлез под пулемет, взял его на закорки и понесся по траншее к запасной позиции.

-Ты чего, там же еще пулемет есть, — крикнул он вслед.

Но ответа так и не получил.

-Охренеть, это надо на себе унес вместе со станиной, ну и здоров же мужик, подумал он и бросился вдогонку.

Когда он заскочил в запасное пулеметное гнездо, Ивашов уже деловито заправлял ленту в пулемет.

Федоров аккуратно поставил винтовку к стенке посуше, отстранил напарника и сам взялся за ленту.

Давай за свое дело принимайся, почему-то хриплым шепотом сказал он,— и на какой хер ты пулемет сюда пер? -добавил он кивнув головой на второй Максим стоявший в грязи на дне окопа.

-А вдруг накроют прямым попаданием, -рассеянно пробурчал Ивашов, приникая к прицелу, — и вообще запас жопу не ебет.

Федоров на мгновение даже потерял дар речи.

-Игорь, ты же не матерился никогда, первый раз от тебя такие слова услышал.

-Все когда-то случается в первый раз, — сказал Ивашов и нажал на гашетку.

С этой позиции стрельба была не так удобна, но и гитлеровцы, воспрявшие духом во время прекращения стрельбы, уже вновь поднялись в атаку, и первые же неожиданные выстрелы смогли найти себе достаточно жертв. На этот раз цепи залегли намного быстрее и вновь из-за болота завыли минные залпы. Похоже на упрямых пулеметчиков было направлены все три миномета немецкой роты, идущей в наступление на этом участке.

Но минные разрывы постепенно становились все реже, а залегшие цепи фашистов начали отползать к своим позициям.

Федоров закричал в ухо Ивашову:

-Ну, ты Игорян молодец, дали мы просраться фрицам.

Ивашов оторвался от прицела и повернулся к напарнику.

И в этот момент одна из последних, нечаянных мин взорвалась прямо в окопе.

Очередная попытка наступления фашистов на этом участке фронта захлебнулась, и они отошли, унося своих раненых. Танки также отходили, огрызаясь редкими пушечными выстрелами. На дымящейся высотке оставшиеся в живых приходили в себя. Трофимов медленно проходил по траншее, подсчитывая потери.

Увидев очередного мертвого красноармейца, он только вздыхал и мысленно делал себе пометку. Но вот он заглянул в пулеметное гнездо, и увидел, что оба бойца — пулеметчик и заряжающий лежат, навалившись на край окопа и бруствер,

Гимнастерки у обоих были на спине распороты несколькими осколками.

Сержант осмотрелся, да, действительно, мина угодила прямо в окоп.

Он печально вздохнул, похоже, судьба бережет только его для каких-то неизвестных целей, опять ведь закончил бой без единой царапины.

Он вновь поглядел на убитых, и ему показалось, что неподвижно лежащее тело двинулось..

Неожиданно один из "убитых" двинул рукой, и тело второго начало медленно скользить по песку и безвольно шлепнулось в грязь на дне окопа. При падении тело повернулось, и на Трофимова уставились широко открытые не моргающие глаза Сереги Федорова.

Но он все внимания уделил еще живому красноармейцу.

-Эй, Игорь, ты живой? Закричал он прямо в ухо висевшему на бруствере бойцу.

Тот сморщил лицо и прохрипел:

-Да не кричи ты так, слышу я тебя, погоди немного, я сейчас буду в порядке.

-В каком порядке, ты, о чем говоришь, тебя в лазарет срочно надо,— вновь прямо в ухо закричал сержант, — он беспомощно потрогал Ивашова и, сказав, — потерпи друг, я скоро, — побежал в блиндаж и закрутил ручку телефона.

На другом конце провода раздался усталый голос лейтенанта Сидорова

-Ну, что тебе сержант, сам знаю все, но уж раз позвонил, доложи потери и обстановку..

Товарищ лейтенант нас в живых осталось четверо, я и два бойца, и один тяжелораненый красноармеец Ивашов. Докладываю, что пулеметный расчет в данном составе полноценного боя не выдержит.

-Да понял я, вы у меня не одни такие. — уже более раздраженно сообщил Сидоров. Во второй линии обороны тоже потери двадцать процентов. Сейчас с комбатом переговорю, и он будет запрашивать подкрепление..

-Товарищ лейтенант, надо бы у меня тяжелораненого забрать.

-Слушай сержант, что ты как неродной. Тут у нас сестрички с ног валятся, окажи первую помощь сам, ждите, когда руки до вас дойдут, тогда и помощь будет.

В это время у входа блиндаж раздался шорох, и вместе с осыпающейся землей, в траншею съехал ездовой Мартынов. Чистокровный цыган, сверкая золотым зубом, видимо после обстрела страдал словесным поносом, сразу начал беспрерывно болтать.

-Ну, бля, и дела, — восторженно заговорил он, — еле до вас добрался, триста метров, ползком, подводу с боеприпасами оставил, где и вчера. А ваше отделение хорошо пиздюлей фрицам подбросило. Комбат сказал, что на пулеметчиков представление напишет. Вот я вам один бачок притаранил пожрать, Два то никак не взять.

-Хорош пиздеть Сашка,— прервал излияния ездового Трофимов, давай помоги Желтову дотащить Ивашова до телеги. Сейчас я только бинты найду, перевяжу хоть.

Вдвоем они прошли до пулеметного гнезда. Пока Трофимов пытался как-то перевязать израненную спину лежавшего без сознания Игоря, бойцы быстро вырубили несколько жердей для волокуши и, взгромоздив тяжеленное тело Ивашова, поволокли его в тыл.

А Трофимов решил, что вряд ли так сразу фашисты пойдут в атаку, и уселся вдвоем с подчиненным рубать жидкую гречневую кашу размазню, которую приготовили, несмотря на артобстрел и все остальное. Тем более, что принесено было на четырнадцать человек. Боец, активно работавший ложкой, неожиданно посмотрел на Трофимова