Знакомство плотнее некуда

Пришлось срочно исправлять положение.

— Это не просто подарок, — принялся я выкручиваться, как мог. — Это плата за твое... внимание. Я хочу дать вам это, чтобы взамен иметь возможность поговорить.

— Говорить? — Наркар Гута от недоумения стал скрести пальцами чешуйки на своей шее. — Мы уже говорим. Значит, я могу их забрать?

Я снова взял себя в руки и стал обдумывать новые слова. К счастью Гута, сам того не ведая, рассказал все что надо.

— Я хочу поговорить с кем-то из большого совета. Например — с твоим отцом, — предложил я ему. — И эти стрелы — это моя плата тебе за твое содействие. Стрелы тебе — твоя помощь мне, — инстинктивно я перешел на простой язык.

Получилось неплохо. Но чешуйчатый ответил уверенным отказом.

— Так не... идти. Нет-нет — так не идти. — Он покачал головой, что выглядело для нас несколько угрожающе. — Я — сын Травота, — в который раз повторил нам зеленокожий наркар, словно бы это многое нам могло пояснить. — Я — сын Травота, того кто входит в большой совет нашего племени. Потому я — старший в отряде охотников-добытчиков. Но я — просто Гута. У меня нет большего чина, а потому мне не зазорно говорить с вами, с тхор-но-нона. Но, мой отец — Травота. Он входить в большой совет. Поэтому он не будет говорить с тхор-но-нона. Большой чин, выше, чем надо, чтоб говорить с тхор-но-нона.

— Ты что-то понял? — развел руками десятник.

— Что-то, но не совсем. — Я повернул к напарнику раздосадованное лицо. — Если я все понял более-менее правильно, то этот парень — сын какого-то важного наркара. Не самого важного, а, скажем по-нашему где-то пятидесятника. Поэтому среди своего отряда, он, скажем так, десятник. Как десятник, он ничего не решает. А пятидесятники с нами знаться не будут.

При слове "десятник" Трезор посмотрел на Гуту с некоторым уважением. Еще бы — перед ним равный ему по рангу. А вот при словах о том, что каким-то пятидесятникам зазорно встречаться с командиром форта, пусть хотя бы и временным, его слегка покоробило.

— Это чего же? — воспламенился он. — Ты выше их по рангу. И у тебя больше власти. По-хорошему, это они должны просить тебя о встрече, а не наоборот. Может, они просто не знают, кто просит их о встрече?

Хорошо — попробуем начать с этого.

Но сколько бы я не пытался объяснить наркару, как высока моя должность, я все время наталкивался на один и тот же ответ.

— Я — командир целого форта! — объяснял я ему.

— Все одно, ты — тхор-но-нона, — получал я в ответ.

— У меня в подчинении пятьдесят человек!

— Все одно, ты — тхор-но-нона.

— Я — маг. — Я указал ему на свою табличку, что, как и положено, висела у меня на груди.

— Ты маг тхор-но-нона. — Это ничего не меняло.

— Опасный маг. Сильный маг.

— Ты — маг тхор-но-нона.

— Мне нужна эта встреча.

— Нет. Ты — тхор-но-нона. Никто к тебе не придет.

— Я на этой встрече хочу узнать вас получше.

— Нет. Ты — тхор-но-нона. С вами не может быть дел.

— Это может быть всем полезно.

— Нет. Ты — тхор-но-нона. А тхор-но-нона не несет ничего хорошего.

— Ваше племя от этого, несомненно, выиграет.

— Нет. Ты — тхор-но-нона. От таких только вред.

Упорству накрака мог бы позавидовать любой из героев из книг, что я прочитал. Ну и что же мне делать?

— А почему я тхор-но-нона? Кто такие тхор-но-нона и почему никто из вас не хочет иметь с ними дел? — нашел я еще вопрос.

Вначале чужак смутился и не хотел объяснять. Но я не отставал, и Гута, как мог, принялся мне объяснять. Но объяснял он все так пространно и витиевато, что я больше догадывался, чем получал ответ. Во-первых, слово "тхор-но-нона" было для них оскорблением. Для наркаров. Но не для всех остальных. У этого слова имелось много значений, но главное из них определенье "позорный". "Позорный", "гнусный", "безродный", "нечестивый", "предавший свой род" и "изгнанный навсегда". Там было еще что-то "не про то рождение", "рождение не так", или "рождение не тогда". Но словарного запаса чешуйчатого и моего ума не хватало, чтобы понять до конца. Правда, ящеролюд не особо-то и старался. Оттого и я не настаивал.

— А я могу перестать быть тхор-но-нона? — заявил я ему исключительно из упрямства, потому что не зал, что сказать еще. — Может, я могу что-то сделать, чтобы стать не тхор-но-нона? Чтобы заслужить право общаться с твоим отцом?

Услышав этот вопрос, Гута прямо преисполнился негодованием. Глаза его заблестели, спина и шея выпрямились, а мышцы рук так напряглись, что его лук захрустел. Мне стало казаться, что еще немного, что вот совсем чуть-чуть, и он обратится к нам с какой-то пламенной речью. Нехорошей речью, если не сказать хуже.

Однако в какой-то момент чешуйчатый мягко вздрогнул, словно бы что-то вспомнил, и его изменения резко пошли обратно — глаза людоящера потеряли опасный блеск, спина и шея обмякли, а мышцы безвольно расслабились. Стало понятно, что тот резко передумал сказать нам весьма неприятное, а вместо этого очень крепко задумался.

— Можете. Я думать, что можете, — наконец заявил он, правда, с большим сомнением.

— И что же мы можем сделать? — Готов поспорить, что в моем голосе сомнений было больше — я сомневался, что даже в этом вопросе, мы сможем найти с ним общий язык.

— Я — Гута, сын Травота, — завел ту же песню чешуйчатый. Однако ее продолжение стало немного иным. — Гута — охотник. Очень хороший охотник. Но.... Но молодые охотники окотиться только с малым копьем. Старшие охотники охотятся с большим копьем. Гута — сын Травота. Гута взял у отца его большое копье и пошел с ним в лес, чтобы убить медвемыша. Гута охотиться. Гута попасть. Но медвемыш оказался сильный. Он убежал, и забрал с собой копье моего отца. Гута не поздоровиться, когда узнает отец. Поэтому... Поэтому если маг-Шедан пойдет и вернет мне копье отца, то, клянусь, святым нона, я ему помогу.

Вот те на! Наконец мы договорились о чем-то хоть как-то существенном. Наркары людей не любят — это уже понятно. Почему — мне важно. Как-нибудь потом разберемся. Но если я могу сделать всего лишь одно дело, чтобы перейти из одного ранга в другой, дело, которое поменяет отношение длинношеих ко мне, то, почему бы и нет? Тем более что это дело — охота. Обычная охота на какого-то зверя. Пусть даже большого, пусть даже сильного, пусть даже очень опасного, но все равно — охота. Это всяко проще, чем убеждать в своей правоте упрямого наркара.

Я обернулся, ища взглядом одобрения Трезора. Тот с удовлетворением кивнул, похлопав рукой по мечу. Понятное дело — охота похожа на сражение, как брат похож на сестру. Что-что, а сражаться Трезор умел — не зря же его выдвинули десятником. В его глазах разгорелся хищный огонек, и этот огонек говорил: "Это дело по нам. Уж с чем-чем, а с какой-то тварью мы точно справимся".

Что ж, решено — займемся мы этой охотой. Только вначале я должен задать пару наводящих вопросов.

— Где нам искать этого медвемыша?

— Он укрывается в одной из пещер, в том холме. — Гута показал рукой куда-то направо. — Легко найти — холм большой, не пропустить. И пещера большая одна. Идти в нее. Там и будет зверь.

Что ж — место сражения мне теперь известно.

— А почему ты сам не пошел и не забрал копье? Ты же говоришь, что ты хороший охотник?

В ответ на мое замечание Гута сверкнул глазами. Но все же сдержался и дал мне нужный ответ.

— Мой народ дружит с лес. Мы и лес — хорошие друзья. Лес нас кормить, дает нашим семьям пища. Лес нас поить — у него всегда есть вода. Лес нас укрывает и дает все, чтобы построить дома. Мы знать лес и лес знать нас. Но пещеры — это не наше место. Там плохо. Там нельзя далеко стрелять. А еще пещеры обманывают слух. Поэтому, если у моего народа есть выбор, то он — не ходить в пещеры.

Вот тебе и хорошие охотники. Хотя с другой стороны я согласен — пещеры не место для воинов-лучников. Так-то пещеры не место и для людей, но, если у людей нету выбора, то... Что ж — и на второй вопрос я получил ответ.

А вот еще вопрос.

— Как выглядит медевемышь и как нам узнать твое копье?

— Это очень легко, — заверил меня радостный людоящер. — Медвемышь большой, как лесной медведь. Медвемышь свирепый, как лесной медведь. Но толстый, как мышь. И у него нет хвост, — описал врага Гута. — А мое копье... Найти медвемыша — найти и мое копье, — уверенно сказал он.

— А вдруг у него в боку будет два копья? — сделал предположение я. — Может, не только ты на него охотишься? Не пойми неверно, но хотелось бы, знаешь ли, провести охоту впустую.

Гута подумал, подумал и снова заговорил.

— Это — метка моей семьи. — Людоящер осторожно взял свой лук в левую руку, а правую поднес к его самой верхней точке. В том месте, где тетива была перевязана сухожильем, висело три пера: одно большое, синее, и два желтых, поменьше. — На том копье тоже будет так. Где так, то копье мое. Где не так — не мое, — пояснил мне он.

Что ж — вполне понятно.

Остался последний вопрос.

— До которого времени я должен обернуться?

— Моя тут быть до вечера. Как только небесное нона коснется краем деревьев, возвращайся назад — я буду тебя здесь ждать.

Все — я получил ответы на все свои вопросы, и, махнув рукой Трезору, пошел к двум нашим бойцам.

Как только люди отошли от ящеролюда подальше, из кустов смело вышли еще пять людоящеров.

— Ну, Гута, ну, ты даешь, — со смехом сказал один из его собратьев, со шрамом на морде от уха до подбородка. — Подрядил чужаков на возвращение копья.

— А почему нет? — Гута окинул насмешника удивленным взглядом. — Они же хотели себя показать? Вот, я дал им шанс.

— Шанс? Дал им шанс? — В их беседу вклинился еще один ящеролюд, с более светлой кожей. — Ты послал их, но даже не сказал, что тоннель, где прячется медвемышь, проходит под крепостью с теми, кто не умер. Наверняка у неумерших есть проходы в этот тоннель. Легко им там не будет.

— А если они сумеют пройти тот тоннель насквозь, то они попадут к водным людям. Там их ждет не менее нерадушный прием, — рассмеялся наркар с голубым камнем на шее.

— Ну и что с того? — Гута хранил невозмутимость статуи. — Я молод. Я не отпраздновал даже свою пятнадцатую зиму. А законы гласят, что в таком возрасте рожденный из яйца должен почитать лишь свою семью и племя. Что до чужаков, до тех, кто не рожден из яйца... Если они имеют смелость просить меня поговорить от их имени с моим отцом, то пусть имеют смелость и проявят себя. Мой долг, как охотника — сообщать обо всем важном и интересном. И если у них все получится, может, отец посчитает их не такими позорными.

*

Искомую пещеру мы нашли почти сразу — слегка углубившись в лес в указанном направлении, мы обнаружили относительно невысокий, но очень длинный холм, поросший густой растительностью. Проведя небольшую разведку, мы обнаружили и нужный нам тоннель — темная полукруглая червоточина уверенно уходила далеко вовнутрь земной породы.

— Как-то страшновато, — позволил себе высказать свое мнение я. Как инициатору этой охоты, да к тому же, командиру отряда, мне не полагалось высказывать подобные, деморализующие дух отряда, мысли. Но что я еще мог сказать, глядя на то, как черный проход постепенно растворяется к мрачной, ничем не подсвечиваемой, черноте.

— Угу, — поддержал меня осмелевший от моего откровения Игнац. — И то, что проход просторный, тоже не очень радует. С одной стороны хорошо, что он позволяет идти, не пригибая спину...

— Но, если глянуть иначе, и твари, что там обитают, могут быть довольно внушительных размеров, — поддержал воина Тур.

— Будем надеяться, что окромя медвемыша, там больше никого нет, — заявил Игнат, на миг снимая шлем, чтобы промокнуть вспотевшие от волнения волосы.

— Ага — не мечтай. — Рыжий воин сделал два шага вперед, и толкнул носком ботинка непонятную кучу, лежащую у прохода. Куча в ответ дохнула ужасным смрадом. — Есть тут и всякое разное, — добавил Тур, снова отступая назад. — Наверняка тут есть крысы самых разных размеров, пещерные пауки, барсуки, и вся остальная дрянь, что любит места, где всегда тихо и сыро. Возле нашей деревни много подобных пещер — я точно об этом знаю, — важно заявил он, косясь на меня самодовольным взглядом.

Только Трезор молчал. Я обернулся к нему, чтобы понять, почему, и увидел его, делающего факела из еловых веток: пара ударов меча, чтобы срубить ветвь со ствола, пару ударов, чтоб расщепить верхушку, и пару взмахов руки, чтобы навязать на нее ткань для перевязи ран. Хм — смотрю, Трезор хорошо подготовился. А я ни оружия, ни зелий с собой не взял. Ладно — в следующий раз все сделаю, как надо.

— Ну, каким строем идем? — спросил у меня Трезор, явно передавая мне управление солдатами. Мне доверяют повести в бой наш небольшой отряд? Приятно, очень приятно. При мысли об этом моя гордость, словно взбудораженная змея, резво взметнулась вверх, обвивая сердце теплым, льстивым кольцом. Приятно, очень приятно знать, что в тебя так сильно поверили, что готовы вслед за тобою в бой. Но — нет. Нет-нет-нет. Это, и, правда, бесконечно приятно. Но я же прекрасно знаю, знаю и понимаю, что ни в тактике, ни в построении отрядов, во всех этих военных штучках я ничего не смыслю. Поэтому, будет лучше, если их поведет Трезор. Моя же задача в другом — я сосредоточусь на том, что умею лучше всего: на магии, на защите, на том, чтобы обеспечить им победу своими заклинаниями. Не важно, какую часть стола сделали твои руки — столешницу или ножки. Главное, чтоб стол стоял, не шатаясь, и приносил радость людям.

— Нет — управляй ими ты, — решительно сказал ему я. — Я буду просто магом и стану вас прикрывать.

— Хорошо, как скажете, командир Шедан. — Если в начале ответа в голосе десятника сквозила некая озадаченность, но уже в конце он был снова уверен в себе. — Тур!

— Я! — бойко ответил рыжий.

— Занимаешь место по правую руку от господина Шедана, — распорядился тот. — И чтобы с командира не пал ни единый волос!

— Не извольте сомневаться! — Рыжий воин сделал два шага и занял свое место справа от меня. Одновременно с этим щит ловко переместился со спины в левую руку, а меч из-за пояса — в правую.

— Игнац! — отдавал Трезор приказ уже второму воину.

— Я! — громко ответил тот.

— Занимай место по левую руку от господина Шедана. И чтобы рядом с командиром и муха не пролетела!

— Будьте уверены в этом! — ответил ему Игнац, шустро занимая указанное ему место. И снова — левая рука под треугольным щитом, а правая хищно держит остро наточенный меч. После чего Трезор критическим взглядом оглядел обоих бойцов, одному поправил задравшийся наплечник, другому — чуть съехавший шлем, а затем занял место впереди меня.

— Идем, — скомандовал он, поднимая вверх уже зажженный факел.

И мы пошли вперед.

Пока Трезор, Тур и Игнац, внимательно осматриваясь по сторонам, осторожно двигаясь в глубину пещеры, я тщательно думал над тем, как я буду сражаться. Понятное дело, что сражаться я буду смело и отважно. Другой вопрос — как? А точнее — чем?

Как у мага самого меньшего, первого ранга, в моем арсенале имелось всего три атакующих и три защитных заклинания. Атакующие заклинания включали в себя "малую ледяную стрелу", "среднюю ледяную стрелу" и, конечно, "большую ледяную стрелу".