Король-под-Горою

Жители подлунного мира праздновали Поворот Колеса Года, отмечали великий праздник Литу.

Тиура, радостно рассмеявшись, полной грудью вдохнула прохладный ночной воздух и, раскинув руки, закружилась на месте, запрокинув голову к небесам, на черном покрывале которых перемигивались кажущиеся такими близкими звезды. Чуть поодаль горели костры, слышались людские голоса, кто-то нестройно затянул песню... А Тиура все кружилась и кружилась. И лишь когда земля начала уходить из-под ног, замерла на миг, стараясь не упасть — и лишь чудом не рухнула на землю.

Летний Король с брезгливым недоумением на лице, молча наблюдал за нею. Девушка встряхнула волосами, пытаясь унять головокружение и, улыбаясь, направилась к кострам. Сделала несколько шагов, и оглянулась:

— Ты идешь, Король-под-Горою?

— Куда? Зачем? — хмуро откликнулся он, прищурившись глядя на нее.

— Но ведь сегодня Лита, — всплеснула руками она. — Самая яркая спица на Колесе Года. Самая короткая ночь и самый длинный день. Сегодня земля встречается с небесами. Сегодня Луна целуется с Солнцем. Сегодня лисы танцуют с волками. Сегодня цветет папоротник. Пойдем к кострам, Король-под-Горою!

Он явно хотел сказать что-то едкое, но в последний миг сдержался и покорно пошел за нею.

Собравшаяся неподалеку от костра молодежь перекидывалась шутками. Из стоявших неподалеку корзин торчали горлышки темных бутылок, и сидевшая неподалеку девица с туго заплетенными косами тут же разливала напиток по подставленным кружкам.

Стоило подойти новым гостям, и кто-то тут же сунул в руки Тиуре и ее спутнику по наполненной до краев глиняной кружке. Тиура чуть пригубила напиток — ягодное вино. Кажется, из малины. Летний Король — даже не прикоснулся, лишь в руки кружку взял.

А праздник все продолжался, и какой-то молодой мужчина в расшитой рубахе как ни в чем не бывало продолжал оборванный на полуслове рассказ:

— ...крытый Народ. И правит им Король-под-Холмом...

— Под-Горою, — неприятным голосом поправил его Летний Король.

Рассказчик покосился на него, но ничего не сказал, продолжив свою историю:

— Правит он своим народом железной рукою. Воле его подвластны все его подданые, что редко покидают холмы...

— Они сами не хотят.

Рассказчик нервно дернулся. Но все же продолжил:

— Но сам Король порою все же выходит в подлунный мир. И сватается он тогда к девицам, что бродят по холмам в праздничные дни.

— Только девиц не хватало...

Тут рассказчик явно хотел уже возмутиться, но в последний миг сдержался:

— И встретить его можно в обличье противного сморщенного человека с алыми глазами.

Летний Король странно кашлянул. Рассказчик не обратил на это внимания:

— Но, когда ему все же хочется пользоваться успехом у девиц, появляется он в обличии красивого светловолосого мужчины с перстнями на руках. Но это лишь морок, ибо знают все, что на самом деле, он все такой же старый, уродливый, красноглазый тролль...

Кружка в руках у Летнего Короля взорвалась, осыпав стоящих рядом дождем из осколков. На побелевших от напряжения пальцах застыли капли вина, но хульдман этого словно и не заметил:

— Тролль? — вкрадчиво поинтересовался он. — Старый. Уродливый. Красноглазый. Тролль?

Тиура, почувствовав, что сейчас разразится гроза, охнула, зажав рот рукою.

— Старики так говорят, — вскинул голову рассказчик.

— А ты, видимо, до их возраста дожить не хочешь, — прошипел хульдман. И словно в ответ его словам где-то вдали, у горизонта послышались раскаты далекого грома, ветер зашелестел травой и огонь костров опасно прильнул к земле.

Мужчина на миг задумался, а потом пожал плечами:

— Все в руках богов. Как они решат, так и будет.

Летний Король, только собравшийся сказать что-то злое, гневное, вдруг оборвал себя на глубоком вдохе и — расхохотался. Громко, в полный голос:

— Забавная мысль.

И костер плеснул вверх лоскутами пламени, и только замолкнувшие птицы вдруг откликнулись на его слова, и цикады вновь завели неизбывную песнь... И Тиура почувствовала, как разомкнулась ледяная рука страха, сжавшая ее сердце.

Собравшаяся у костра молодежь и вовсе не поняла, что за гроза сейчас пронеслась мимо. Тиуру почти сразу уволокли за руку к соседнему костру — прыгать через огонь, а примолкший на время рассказчик вдруг снова потянулся к бутылкам и, царапнув ногтем по глиняному горлышку, легко, как тонкий лед по весне, отломил его, даже не поморщившись. Потом плеснул в свободную кружку вина и, не вставая, протянул Летнему Королю:

— Выпьешь со мной, незнакомец?

Хульдман даже руки не протянул. Лишь прищурившись, смерил собеседника взглядом:

— Как твое имя, смертный?

Рассказчик — темноволосый южанин — только плечами пожал:

— Что в имени тебе моем?.. Но выпить я предлагаю от чистого сердца.

Летний Король вновь смерил его долгим взглядом. В траве оглушительно скрипели цикады. Звезды перемигивались в небесах, а от соседних костров, куда как-то незаметно перебралась молодежь, оставив собеседников в одиночестве, слышались голоса и смех.

Хульдман неспешно поднес кружку к губам и сделал небольшой глоток.

— Странный вкус. Для малинового вина.

— Виноград ведь лучше, чем малина? — беззаботно пожал плечами его собеседник.

Впрочем, все его веселье казалось напускным, как тонкая кожура, прикрывающая готовую брызнуть соком вишню. Но вот что скрывалось под этой бесшабашностью, разглядеть хульдман все же не мог.

Летний король присел на землю — кто-то небрежно бросил у самого огня платок с кистями и можно было не бояться испачкаться о траву. Южанин кинул в костер пару веток и пламя выстрелило в воздух, расчихавшись яркими искрами.

— Ты ведь не отсюда? — хульдман вновь отхлебнул вина, глядя на собеседника поверх кружки.

— Проездом. С юга на север.

— Я не об этом спросил.

— Я знаю. Меня пригласили.

— Кто?

— Ты его не знаешь.

— Сюда. В мои земли. И не знаю.

— Я же говорю, я проездом, — южанин вытащил из корзины очередную бутылку, столь же легко отломил горлышко, как и на предыдущей, и уже сам отхлебнул прямо из сосуда.

Из гомона голосов, раздающихся от соседних костров, вдруг явственно вычленился смех Тиуры.

— Дурная девчонка, — ни к кому особо не обращаясь, мрачно буркнул король.

— Милое дитя, — улыбнулся южанин, как-то сразу поняв, о ком идет речь. Помолчал и добавил: — Молодость — это недостаток, который очень быстро проходит. Лет через сто остепенится.

— Если они у нее будут. Изгнанники из холмов слишком... смертны.

Меж далеких холмов все метались тени. Отчаянно надрывался невидимый соловей.

— Кому как не тебе знать, что смерть, как и не-смерть — нечто весьма относительное, — непонятно хмыкнул южанин.

...На востоке уже занимался рассвет, когда Тиура, уставшая, но счастливая, вернулась к давно затухшему костру, у которого все сидели Летний Король и его так и не назвавшийся собеседник. К груди девушка прижимала букет из двенадцати трав, а расшитый цветами подол платья промок от утренней росы.

Рассказчик сладко потянулся и плавно встал — легко, словно и не пил всю ночь. Хульдман проводил его мрачным взглядом — в голове чуть шумел хмель, но настроения убирать это состояние не было никакого. Южанин провел рукою по растрепанным волосам и улыбнулся:

— Пора прощаться.

Протянул ладонь Летнему Королю:

— Ерванд. Рад знакомству.

Хульдман этого словно и не заметил. Рука так и осталась повисшей в воздухе.

Южанин хохотнул и повернулся к Тиуре. Наклонился, выловив из травы что-то блескучее, перехватил в воздухе ладонь Тиуры и сунул ей это что-то в кулак:

— На счастье, красавица, — а потом развернулся и медленно побрел прочь...

Да так и растаял в утреннем тумане.

Тиура разжала ладонь. Между пальцев билась и плясала огненная искра цветка папоротника.

* * *

Говорила она быстро, глотая концы фраз, словно и сама хотела высказаться, поведать то, что уже без трех месяцев год жгло сердце.

- Отец задумал все незадолго до моего рождения. Обряд был довольно прост...

- Уж мне-то ты это можешь не рассказывать, — зло ощерился он.

Она же его словно и не услышала.

- Всякий из Сокрытого Народа знает, что полгода правит Летний Король, полгода — Зимняя Королева. Мой отец состоял при Летнем Дворе и...

Привязанный к алтарю мужчина зло расхохотался:

- Кто просил тебя говорить то, что известно всем и каждому? Кому нужны твои байки и побасенки?

Но она вновь пропустила слова пленника мимо ушей:

- ...Но отец полагал, что правление Зимней Королевы чрезмерно... жестоко и кроваво. И решил изменить сложившийся ход вещей.

- Запечатав Грани зимою. Заперев меня среди них в те мгновения, когда правила сестра, — его голос сочился ядом.

- Все было не так, о король, — покачала головой она. — Есть преданье, что если до поворота Колеса Года, в дни, когда правит Зимняя Королева, запереть меж Граней иного пленника, то Король вернется в Холмы, ибо вместо него за Гранями навеки останется тот, кто не владеет силами Короля и не волен вернуться назад, — она на миг задумалась и улыбнулась своим мыслям: — А Король мог уже бы и сам взойти на престол.

Как ни странно, но на этот раз пленник промолчал, а она продолжила:

- Мне неведомо, кто был избран отцом на замену Летнему Королю. Я знаю лишь одно. Отец задержался совсем немного. В день, когда был проведен обряд, этот... — она запнулась подбирая правильное слово, не нашла его и произнесла иное, несущее совсем другой смысл: -... подменыш попал за Грани, Колесо Года уже успело повернуть с Йоля на Имболк, с зимы на лето, и силы граней просто выплеснулись наружу, выжигая все на своем пути — и холмы содрогнулись от боли, а луна окрасилась кровью, солнце три дня восходило на западе, а гончие Аннуна по ночам кричали от страха голосами человеческих младенцев... А отца нарекли предателем и вместе с матерью изгнали из Холмов.

В царящей тишине было слышно, как с клыков змея сорвалась новая капля яда, утонувшая в глубине почти наполненной до краев чаши.

- Я родилась уже в подлунном мире.

* * *

Чуть меньше полугода назад

В холмах цветок папоротника померк. Еще недавно разбрасывавший синие искры и пляшущий вверх-вниз, как привязанная за нитку бабочка, алый бутон затих, потемнел и даже как-то усох. Тиура бережно, как птенца державшая его в ладони, охнула и осторожно коснулась посеревших, будто пеплом присыпанных лепестков. Под кончиками пальцев чувствовался легкий, словно затаившийся жар.

— Он... оживет? — подняла она глаза на Летнего Короля.

В деревне, где она раньше жила, про цветок папоротника рассказывали многое: И клады помогает находить, и замки запертые открывает, и с животными дарует способность говорить, но сейчас, глядя на свернувшийся в тугую почку бутон, Тиура уже пожалела, что его сорвали.

Летний король уже открыл рот, собираясь ответить что-то едкое — Тиура даже прочла в его глазах что-то среднее между "Не все ли тебе равно, дурная девчонка" и "У того, кто подарил, спроси", — но в последний миг почему-то передумал. Замер, подбирая подходящий ответ, а потом на миг поджал губы и чуть дернул запястьем.

Цветок ожил. Подскочил на ладони тугим мячиком, выплюнул сноп золотых искр, разбежавшихся к стенам и осветившим медленно гаснущий портал, ведущий в Подлунный мир, и вновь затих. Но теперь он уже умершим не казался: от алых лепестков разбегались крошечные, едва заметные в полумраке радуги, исчезавшие, стоило чуть сжать пальцы — под которыми теперь чувствовалась живое биение крошечного сердечка.

— Благодарю тебя, Король-под-Горою! — с облегчением выдохнула девушка. Она и сама сейчас не знала, почему ей так важно, чтоб цветок не погиб, хотя ни клады искать, ни замки отворять она не собиралась.

Он только рукой махнул:

— Не надо лишних слов, дочь предателя. Слова, что пустая вода и лишь скрывают те мысли, что каждый хранит в душе. А у женщин — и подавно.

В коридорах было темно: горели редкие свечи, отбрасывая мутное мерцание на затянутые тканями стены, и лишь легкий ветерок, отдаваясь легкими вздохами, колебал многочисленные драпри. В затерявшемся в тенях алькове у дальней стены показалось какое-то легкое движение.

— Вижу, ты не встречал еще той женщины, что была бы с тобой честна, Король-под-Горою, — отрезала Тиура.

И тут же закусила губу, чувствуя, что опять сказала лишнее. Пусть еще сегодня ночью Летний Король и был спокоен, но его доброта не столь уж безгранична. Не сам ли он это говорил?

Но когда это было? На самом деле, в коридорах дворца, затаившегося в Холмах, или в одном из тех бесконечных, повторяющихся снов?

Но он вдруг хохотнул:

— В мире было всего три честных женщины. Одна утонула, вторая повесилась, а третью до сих пор ищут.

Пусть Тиура раньше слышала эту поговорку и в подлунном мире, но сейчас, из уст Летнего Короля она почему-то звучала вдвойне оскорбительней. Впрочем, сказать она ни слова не успела: по губам Короля-под-Горою скользнула кривая усмешка, и мужчина, плавно скользнув вбок, резко отдернул в сторону драпировку, укрывавшую ближайшую стену:

— И верность в Холмах столь же редка, как и в подлунном мире.

Слившаяся до этого в долгом поцелуе парочка рванулась в разные стороны. Но если у опустившего голову мужчины, нервно застегивающего пуговицы на рубашке, дрожали руки, то отстранившаяся от него девица была совершенно спокойна и холодна. Ее кажется, даже особо не смущало то, в каком беспорядке пребывало ее платье. Отбросив с лица золотистую прядь, выбившуюся из высокой прически, она смерила летнего правителя Сокрытого Народа долгим надменным взглядом, шагнула к Тиуре и повернулась к ней спиной:

— Что стоишь, как окаменелая? Помоги затянуть шнуровку.

Король, скрестив руки на груди, ощерил зубы в злой усмешке:

— А я думал только мне это позволено.

Тиура так и остолбенела.

Она вдруг поняла, кто перед ней. Лавена, дочь Шайлих. Фаворитка Короля-под-Горою.

А та, словно и не слыша его слов, бросила высокомерный взгляд через плечо:

— Оглохла что ли? Или в ушах брюква застряла? К кому я обращаюсь? Помоги!

Тиура поймала себя на том, что уже потянулась к распущенной на платье шнуровке, наткнулась на злой, насмешливый взгляд короля и, резким движением спрятав руки за спину, отступила на шаг:

— Пусть тебе вон... кавалер твой помогает или у него руки поотсыхали?

А тот наконец справился с пуговицами на рубахе, поднял голову... И Тиура встретилась глазами с Арленом...

На щеках у подменыша полыхали алые пятна, а во взгляде застыл панический страх. Так может смотреть загнанный зверь, знающий, что в следующий миг у него на шее сомкнутся клыки гончей Аннуна.