Переговоры — в последнее время происходят все успешнее. Если раньше — пираты могли держать захваченные суда месяцами и даже годами, то сейчас — они стали понимать, что время — это тоже актив: пока ты занимаешься одним судном, у тебя нет времени, чтобы заняться каким-то другим. Хорошие переговорщики укладываются в срок меньше месяца, тем более что пираты чаще всего отлично знают, сколько стоит груз, само судно, на какую сумму оно застраховано и какую они могут реально получить. Цена крупного судна сейчас объявляется двадцать миллионов долларов, среднего десять — двенадцать, мелкого семь — восемь. Объявляя цену, пираты знают, что она снизится в два-три раза — белым тоже нужно дать возможности спасти лицо и почувствовать, что они победили. Пираты берут выкуп только в долларах США — очень популярная валюта со времен американской оккупации Сомали, евро же здесь считается несерьезными деньгами и у пиратов не в ходу: в евро ведут расчеты пираты, орудующие в Средиземном море с ливийского берега, а так же албанские дилеры. К слову сказать: не так давно произошла очень неприятная история. Взяли рыболовный траулер, идущий из Карачи под либерийским флагом, вместе с рыбой обнаружили подозрительные мешки. Проверить, что там не успели: на переговорщиков вышли албанские дилеры и попросили без шума и пыли выгрузить мешки и передать их им на берегу: после освобождения возможен был досмотр судна военными. В случае отказа — они обещали устроить в Европе геноцид сомалийских беженцев — и не было никаких сомнений в том, что угроза была реальной. Пираты были вынуждены исполнить требования албанцев, и получили всего миллион долларов — как выразились албанцы "на чай". После чего — многие пиратские командиры, уже отправившие в Европу своих родственников как беженцев — вытерли холодный пот и зареклись больше захватывать идущие из Карачи подозрительные траулеры.
После того, как соглашение о выкупе достигнуто, деньги доставляют переговорщику. Обычно наличкой, хотя иногда переговорщик берется сам обналичить деньги за дополнительную плату. Он проверяет их — деньги не должны быть новыми, крупными купюрами, одной серии и помеченными. После чего — он нанимает летчика. Летчик — или доставляет деньги пиратам посадочным способом или — сбрасывает мешки в воду у берега, выходя на поставленный пиратами маяк. Пираты — делят деньги и освобождают судно. На этом этапе раньше не редкостью были конфликты между пиратами и даже перестрелки — но в последнее время и это — редкость. Из разбоя — пиратство с сомалийских берегов превращается в специфический вид бизнеса, в котором каждый знает, что кому причитается...
После удачного захвата — пираты обычно устраивают себе каникулы, которые длятся от нескольких дней до нескольких месяцев. На берегу их ждут автомобильные дилеры: японский внедорожник есть у каждого уважающего себя пирата, лучшие в Сомали женщины и даже подпольные банковские дома, организованные сетью Хавалы. Некоторые пираты связывают себя узами брака: свадебный караван пирата может составлять больше ста машин. Некоторые покупают недвижимость или уезжают в Кению отдохнуть. Некоторые раздают долги.
И потом все начинается снова...
Вот в такой город — под вечер въехала группа майора Ральфа Хогарта — по сути, бывшие хозяева этой земли, потому что раньше существовала колония под названием "Британское Сомали". Пиратства, кстати сказать, там не было...
Харадере выглядел примерно так, как выглядел бы ковбойский городок в двадцать первом веке — за исключением того, что здесь на улицах были не ковбои с кольтами Миротворец — а чернокожие с автоматами Калашникова. Автоматы Калашникова были у всех — самые разные, ржавые и совсем новенькие, с отрезанными прикладами а то и мушками — мушку впереди срезают, чтобы не цеплялась за одежду. Дорога была не мощеной и никак не выровненной, ухабистой. С течением времени город разрастался как раковая опухоль, просто на окраине из чего придется строили новые дома, обычно — на окраинах селилась всякая нищета, захватывая ничейную землю, устраивая самодельные установки для выпаривания морской воды и маленькие огородики, чтобы пропитаться. Майор знал, что в центре есть каменные, хорошие дома и даже виллы — ими владели удачливые командиры пиратских эскадр, у некоторых из которых в море было до десяти бригад одновременно.
На окраинах же, дома в основном были построены из непонятно откуда взявшихся листов ржавого железа, досок, кусков старых контейнеров. Все это — было покрашено в самые разные цвета — сомалийцы любили яркие цвета, большой популярностью пользовались банки с краской с захваченных судов, предназначенные для подкраски судна. Везде было полно детей, детей было столько, что было даже не по себе. В свете заходящего солнца дети играли в грязи с какими-то палками, прыгали — можно было догадаться, что играют они в пиратов. Любой, у кого была голова на плечах, мог понять, что еще одно, максимум два поколения — и эта орда обрушится на вымирающий север войной и не будет силы, чтобы ее остановить.
Было немало машин. Домашних животных здесь почти не было за исключением тощих как скелеты злобных шавок, не было и тягловой скотины типа ослов, мулов или лошадей — а вот машины были. Самые разные. Молодежь рассекала на мотоциклах, иногда дешевых китайских, иногда даже и дорогих, возможно угнанных в Европе. Кто-то подсказал им, что увеличить мощность мотоцикла можно срезав глушитель и приварив простую трубу — и теперь от какофонии гоняемых на оборотах двухтактников раскалывалась голова, такой звуковой фон мог скрыть стрельбу из Диско, не говоря уж об АК. Много встречалось моторикш — китайские и корейские мотоциклы с большой грузовой телегой сзади. Встречались небольшие, в основном китайские грузовики и много внедорожников, японских и китайских. Все они принадлежали либо пиратам, либо тем, кто работает на пиратов, либо тем, кто кормит всю эту братию, привозя из Могадишо поступающую сюда гуманитарную помощь — сорго, рис — и продавая ее. В Сомали были и свои миллионеры, в Могадишо жил торговец гуманитарной помощью, чье состояние оценивалось в сто пятьдесят миллионов долларов США. Его супруга возглавляла местное отделение крупного американского благотворительного агентства.
Они прикрылись шемахами — но это не имело особого значения, их бы и так тут не тронули. Остальная территория Сомали была опасна для туристов и крайне опасна для белых туристов — но только не города, находящиеся под контролем пиратов. Белые — могли здесь появиться либо с деньгами для выкупа либо для проведения переговоров, итогом которых станут те же деньги. Если их убить — денег не будет. Поэтому — жизнь белого здесь была табу и кто осмелился бы на них напасть — скорее всего, не дожил бы до следующего восхода солнца...
Никто и не думал останавливаться где-то, искать место в гостинице — могло случиться всякое и они — были в большей безопасности в простреливаемой на километр в любую сторону пустыне. Но нужно было установить контакт — и от этого контакта зависело все. Предварительно, человек дал согласие на контакт — но здесь, в Харадере могло измениться всякое. Он мог быть не в городе, мог перевестись отсюда, наконец — его могли просто убить.
Они остановили машину на окраине города — уже стемнело и пока — до них никому не было никакого дела. Майор Хогарт — достал сотовый телефон, набрал номер...
Раздался щелчок соединения, но ответивший не спешил говорить.
— Кандагар. Девятый год — сказал майор
— Помню — после небольшой заминки отозвался их контакт — ты где?
— Ближе чем ты думаешь.
— Проблемы?
— Никаких. Просто надо встретиться.
— Где?
— Назначай сам.
— Центр города. Медина. Знаешь, где это?
— Лучше не в городе, брат.
— Тогда на окраине. Я буду в белом внедорожнике. Ниссан Патруль.
— Север.
— Понял.
— Опознание?
— Три один.
— Все, отбой...
Контактер отключился...
— Джо, сдай назад отсюда. Примерно четверть мили от города...вон те кустарники кажутся мне неплохими. Стю, собирай винтовку. Я хочу, чтобы ты прикрыл нас.
— Вы не верите своему контактеру, сэр?
— Я никому не верю...
Стю со своей чудовищной винтовкой, которая один раз уже выручила их — засел в развалинах какого-то здания классического вида — когда здесь присутствовали итальянцы, по берегам было выстроено немало вилл, в том числе и до неприличия роскошных. Сейчас — эти виллы были разграблены, многие растащено по кирпичику местными жителями, их руины в темноте белели как призраки. Призраки другой эпохи, когда белый европеец был здесь хозяином и никто и не думал о двадцати пяти годах непрерывной войны...
Их контактер — капитан знал его под именем Тома Марковича, хотя сейчас он мог зваться как угодно — появился довольно скоро, они едва успели занять позиции. Массивный белый крейсер Ниссан Патруль в варианте для плохих дорог с двухсотсильным дизелем, пожирающим любую солярку и способном при должном уходе выдержать пробег в полмиллиона миль. Здесь были в ходу только дизельные машины — потому что большая часть топлива сливалась с захваченных судов, а все суда оснащены если не турбиной — то мощным дизелем. Машина хорошо была заметна в темноте из-за своего белого цвета, включив фары на ближний, она передвигалась вальяжно и почти бесшумно как кучевое облако.
— Стю...
Майор поднял руку — и увидел на тыльной стороне ладони красный зайчик лазерного прицела. Снайпер был здесь и готов был действовать.
— Джек.
— Позицию занял, прикрываю.
Майор отсигналил фонариком положенный сигнал: три коротких и один длинный. Машина направилась к нему, остановилась, как это требовали правила вежливости — метрах в двадцати. Луч фары — искателя осветил майора, стоящего с поднятыми руками и погас.
Захлопали двери. Двое остались на месте. Один пошел вперед.
— Два объекта у машины — в маленьком наушнике раздался голос Стю — вооружены АК, держат их в руках. Один идет к тебе, вооружен АК, за спиной на ремне. Водитель остался в машине, двигатель не заглушил. Держу твоего.
Человек выступил из тьмы — черный силуэт на фоне последних тлеющих углей до конца прогоревшего дня...
— Том Маркович? — спросил майор
В ответ послышался смешок
— Верно, меня когда-то звали так. А где?
— Афганистан. Кандагар.
— Верно. Где мы встретились впервые?
— Кэмп Бастион, зал для брифингов.
— Два — ноль. Сколько человек нас тогда было?
— Трое, если не считать меня.
— Три ноль и вы срываете джек-пот — собственную задницу без лишней дырки в ней. Рад тебя видеть, англичанин.
В сумрачном мире спецслужб, где каждый рискует своей жизнью — долги чести значили очень многое. Если какой-то парень вытащил тебя из задницы — ты ему должен. Рано или поздно он придет за долгом, и ты обязан сделать для него все, что сможешь. Не было никаких красивых слов, никаких клятв — но все знали правила. Кто предал — становился отверженным для все, для своих и для чужих. Иначе — выжить в параноидальном, жестоком, наполненном фанатичными безумцами мире, искалеченном четырнадцатью годами GWOT** — было невозможно.
Англичанин ответил на рукопожатие, хотя и без особого энтузиазма. Он помнил — какого рода дела этот ублюдок и другие такие же делали в Кандагаре.
— Как насчет твоей задницы. Том? Можно, я буду тебя так называть?
— Да пожалуйста, мне без разницы. У каждого человека должно быть имя и это — ничуть не хуже и не лучше других. Называй как хочешь.
— Я говорю, обязательно, чтобы твои парни стояли у машины с автоматами в руках? Это нервирует моих людей.
— Ка фугу
* * *
! — обернувшись, прокричал негр и, снова повернувшись к майору, пояснил — они не будут стрелять...
— Это хорошо. Мне нужна помощь.
— Какая?
— Я ищу одного человека. Мне сказали, что он здесь. Нужно встретиться с ним.
— Кого именно?
— Парень по имени Шакур. Знаешь его?
ЦРУшник присвистнул
— Еще бы... Его многие знают. Ты уверен, что тебе нужно именно к нему?
— Уверен.
— А ты вообще знаешь, кто он такой? Ты работаешь на государство или сам по себе?
— Том, а ты не слишком много задаешь вопросов?
ЦРУшник хмыкнул
— Не слишком. Я делаю это для блага твоей же задницы и задниц тех, кто пришел с тобой. Потому что здесь — настоящий Додж-Сити
* * *
. Только унести ноги не получится, потому что вся эта гребаная страна — один большой Додж-Сити. Итак?
— Я работаю только на себя. И я уверен, что этот парень именно тот, кто нужен мне. Он что, скрывается?
— Да нет... с какой стати ему скрываться. Когда он здесь — он и его люди обычно зависают в Медине. Я и тебя туда приглашал.
— Что такое Медина? — поинтересовался майор
— Гостиница. И бар с выпивкой, дискотекой и красивыми девочками в центре города — ответил ЦРУшник — и он тут такой не один. Здесь больше жизни, чем ты думаешь...
— И Шакур любит жизнь?
— Чертовски, парень. От него многое зависит. Очень многое.
— В таком случае — он именно тот парень, который мне нужен. Его нет в городе?
— Нет. Уехал по делам. Так ты все таки представляешь, кто он такой?
— Пират. Главарь шайки.
ЦРушник искренне расхохотался
— Сколько ты взял со своего работодателя?
— Тебе не кажется, что об этом не место разговаривать здесь?
— Почему, очень даже место. Здесь есть места намного хуже и не дай тебе Аллах там очутиться. Фарах Шакур — крупнейший пиратский главарь за всю историю сомалийского пиратства, у него доля, по меньшей мере, в половине сейчас стоящих на рейде судов и в море — никогда не бывает меньше десяти бригад одновременно. Если надо — он поставит под ружье пять тысяч человек в течение двадцати четырех часов. И не рыбаков и малолеток — а отморозков, каких свет не видывал. Ублюдок недавно закупил ПЗРК — и теперь в городе установлено дежурство на случай, если кого-то хватит ума силой отбить корабль. И он же поставил крупнокалиберные пулеметы в порту и на подходах. Так что если ты держишь путь в порт — лучше тебе отказаться от этой дурной затеи, пока не поздно...
— Я и близко не хочу подходить к порту. Я просто хочу передать кое-что этому парню...
Из осторожности — капитан и не подумал говорить о своей настоящей миссии. Предать может любой и не за понюх табака
— В городе у него есть что-то вроде бухгалтера. Можешь передать ему.
— Мне надо поговорить с ним. Мой босс не хочет каждый раз платить — страховые компании, компании по обеспечению безопасности и прочая хрень. Мой босс хочет договориться о постоянных и регулярных выплатах. Но ему нужна договоренность с самым главным здесь, чтобы деньги не ушли впустую.
— Разумное решение — сказал ЦРУшник — ты работаешь на этого парня постоянно?
— Нет. Но если эта миссия пройдет нормально...
ЦРУшник протянул руку и похлопал англичанина по плечу
— Завидую тебе, черт побери. Пока одни ужинают в Париже, другие — поджаривают свою задницу в Харадере. Хотя и тут бывает неплохо — я никогда не видел столько девчонок, готовых за десятку открыть тебе все райские наслаждения.
