| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Лад стоял и смотрел в окно. Тоска сменялась злостью и вновь тоской. По всему выходило, что им с Лирой срочно необходимо куда-то сдёрнуть подальше.
"Да в чём собственно дело? Подумаешь обидел Мала, разок ударил его, бред какой-то. "
"А двое уголовничков по твою душу — не бред?"
"Все равно, ожившая статуя, которая сейчас непонятно где разгуливает, бред ещё больший."
Раздался стук каблучков, дверь распахнулась и обернувшийся Лад увидел взбудораженную Лиру, сжимавшую газету.
— Вот! — она кинула ему вечерний номер Владигардского вестника. — читай!
— Что? — угрюмо спросил он, но глаз уже выцепил заголовок.
"Необъяснимая гибель меценатов."
Лад начал читать вслух.
"Вчера вечером резкий порыв ветра оторвал от швартовки личный дирижабль известных бизнесменов и меценатов Книгесов, как раз в тот момент, когда отец с сыном переходили на него. Роб и Мал не сумели удержаться, упали и получили смертельные повреждения. Книгесы собирались лететь к сиянцам в Цяор по делам.
Мы все сочувствуем младшему Керму Книгесу...."
Газета выпала у него из рук.
— Невероятно!
— Нам теперь нечего бояться! Младший, говорят, совсем не такая скотина, да и наверное не знал о нас.
— Как-то неожиданно, словно по заказу. Порыв ветра.
— Успокойся, мы теперь можем поехать домой, а это главное.
— А статуя?
— Что статуя?
— О, женщины! Тебя, будущего историка не волнует такое чрезвычайное собтытие?!
— Волнует, но Лад. — она посмотрела на него. — Мне страшно, это что-то чего мы познать не в состоянии.
— Пошли, профессора обрадуем, — Лад предпочел воздержаться от очередного спора о статуе.
* * *
== Кэмерон.
Трёх дней торговли мороженным более, чем достаточно для первичного вхождения в новое для меня общество и в дальнейшем стояние с тележкой на площади не принесёт новой информации и даже помешает. Хватит.
Однако мой хозяин, Путо Кристенов, к которому я нанялась на работу не только не захотел выплатить мне честно заработанные один секуний и тридцать три сотенки, но и обвинил в воровстве.
— В первый день ты приняла для продажи 87 пачек клубничного мороженного, 120 пачек сливочного и 44 пачки с яблочным джемом. Всего 251 пачка.
— Неправда, — перебиваю его, — всего я продала 54 клубничного, 90 сливочного и 31 с джемом, нераспроданный остаток составил 4 клубничного, 6 сливочного и три с джемом.
— Вот журнал с записями, ты три раза пополняла запасы.
— Это другой журнал и подписи не мои. Поддельные. — говорю спокойным тоном.
Хозяин в ответ только ухмыльнулся, приоткрыв зубы. Зубы нечищеные и больные, по крайней мере, два из них. Интересно, как в этом мире со стоматологией?
— Девочка, от нас не сваливают через три дня работы красивые, хорошо торгующие и без документов.
Вывод: меня хотят эксплуатировать. Это противоречит моим планам. Уничтожить торговца? И его охрану?
Это испортит мою социализацию, поскольку с большой вероятностью на меня станут охотиться. Выбираю режим запугивания.
Моя правая рука резко хватает Путо за горло и вздёргивает его вверх. Он хрипит.
— Плати один секуний и тридцать три сотенки! — говорю монотонным голосом.
Задыхающийся хозяин хрипит. Вбегают два охранника, один с силой бьёт меня кастетом по затылку. Удар правой ногой отшвыривает его в угол, где он сползает по стене и остается там недвижим. Другой достал небольшой нож с простой деревянной рукояткой и лезвием длинной в ладонь и попытался ткнуть меня им в бок. Нож сломался, моя биоболочка получила незначительные повреждения. Второй охранник, тоже получив пинок, валится поверх первого.
Рывком опускаю Путо на пол и разжимаю пальцы. Он уже не смотрит на меня с превосходством, в глазах плещется ужас.
— Кто ты такая? — хрипит он, массируя одной рукой горло, — что ты сделала с моими людьми?
— Они будут жить. Плати один секуний и тридцать три сотенки! — и протягиваю руку.
— Бери, стерва, — он не глядя высыпал мне из своего кошелька кучку мелочи.
Пересчитываю. Он мне дал два секуния и 17 сотенок.
— Сдача 84 сотенки, — говорю ему, отсчитывая 85 сотенок. — С тебя одна сотенка и мы в расчёте.
— Бери! — его глаза горят ненавистью.
Ненависть — это плохо, потому что нарушает мои расчёты, ведь я рассчитывала только на страх. Уничтожить его и охранников? Решаю, что это преждевременно. Сейчас они мне не мешают и ничего не могут со мной сделать, возможно все-таки и не станут ничего делать. Джон меня учил давать людям шанс. И он же научил понимать эмоции других людей, по-настоящему, понимать.
Я ухожу, осторожно прикрывая за собой дверь.
* * *
Цокая каблуками по брусчатке, поднимаюсь вверх по Зелёной улице, где-то в её конце имеется библиотека. По сторонам стоят липы, улица тихая и в самом деле зелёная.
В библиотеку меня не пустили. У меня нет документов и у меня недостаточно денег. Можно и без денег, если я где-то учусь. Однако. В далёком прошлом до ядерной войны, развязанной скайнетом, публичные библиотеки были бесплатными.
"Убить тут всех что ли?"
"Это нерационально. И Джон бы не одобрил."
Стою неподвижно на крыльце двухэтажного дома с колоннами, напоминающего классический европейский архитектурный стиль XIX — века и размышляю. По крайней мере, люди размышляют, наверное, работу моего процессора тоже можно назвать размышлениями.
"Я слишком часто применяю физическое насилие. Следует ли поискать иные методы добиваться поставленных целей? Например, необходимо ли было избивать охранников Путо и запугивать его самого?"
"Не знаю. Дерево вероятностей различных событий выстраивается передо мной, но слишком в нём много неопределённого. А вот извращенца в морге я совершенно точно, что убила напрасно, но и действовала в тот момент более на инстинктах. Базовых инстинктах, вышедшего из режима ожидания терминатора. Или Аллисон Янг... "
Разворачиваюсь и снова захожу в помещение библиотеки. За входными дверями большой зал, с высокими почти трёхметровыми, но узкими окнами. За перегородкой находится читальный зал, а у самого входа меня снова встречает дед с окладистой бородой. В прежнем мире библиотекари так не выглядели.
— Чего тебе ещё надо? — он раздраженно рассматривает, нахальную как он думает, посетительницу.
— Мне нужно разобраться с часами.
Я показываю рукой на большие напольные маятниковые часы, стоящие около прохода в читальный зал. Часы стоят и видимо давно, судя по наличию ещё одних маленьких часов рядом. Мой блок эмоций оценивает часы как красивую и роскошную вещь.
Лицо деда выражает сильное недоумение, переходящее в подозрительность.
— Воровка, украсть их хочешь?
Всё-таки, я не умею просчитывать реакцию людей. Но продолжаю придерживаться принятого плана.
— Я их могу починить. За это вы меня станете пускать в читальный зал без денег и без документов.
Кажется мне удалось поразить деда. Он молча смотрит на меня.
— И зачем тебе библиотека?
Варианты ответа: "Поступить в университет!", "Просто интересно." Сначала почти выбрала первый вариант, потом решила, что я не знаю как здесь поступают в университет и что может предложить эта библиотека.
— Просто интересно читать.
Дед недоверчиво усмехнулся.
— Ну ты и нахалка! Но так и быть, сумеешь починить часы, пущу тебя дальше перегородки.
Я сразу решительным шагом прошла через зал и остановилась перед часами.
— Что с ними случилось?
— Если подтолкнуть маятник, часы ходят примерно полчаса и постепенно останавливаются.
— Чистили, смазывали?
— Даже два раза.
— Задача поставлена, — отвечаю деду и замечаю какое-то странное выражение на его лице. Неужели я что-то неправильно сказала?
Открываю дверку часов, касаюсь маятника и немного отвожу его в сторону. Отпускаю.
Усиливаю чувствительность слуховых рецепторов. Начинает поступать информация от механизма часов. Каждая шестерёнка и пружинка скрипят по-своему.
Прошло пять минут. Маятник качается, стрелки двигаются. Судя по скорости их движения погрешность хода составляет не более пяти секунд в сутки. Что очень неплохо для мира, судя по всему, застрявшего на уровне XIX века. И тогда были точные часы, намного точнее, чем эти, их называли хронометрами или морскими хронометрами, но в библиотеки их никто не ставил, они были очень дорогими и требовали специального обслуживания.
Наблюдение за шумом часов позволило мне составить у меня в процессоре схему их устройства и вычислить неисправность.
— Ось или посадочное гнездо для одной из шестерёнок сделано не совсем качественно. Ось немного сточилась, причём неравномерно и шестерёнка перекосилась, что привело к повышенному трению в данном узле и уменьшению подпитки маятника энергией от пружины до уровня затухания колебаний.
— Ты даже не вынула механизм из деревянного футляра.
— В этом нет необходимости.
Трудно сказать, поверил мне библиотекарь или нет, однако в тот же день я с часами ничего не сумела сделать. Одного знания и желания починить мало, нужны инструменты, хотя бы несколько отверток, пинцет, масло для смазки и новая шестерёнка.
Инструменты я нашла у своей запасливой бабки Алуиз. Я ей не сказала, что уже не торгую. Не сказала и что беру отвертки и пинцет из ящика с разным барахлом. Возможно, кто-то назовет это кражей, но я ведь верну их обратно.
Труднее всего оказалось достать новую шестерёнку. Я не знала, где их можно купить. В принципе, я сама смогла бы изготовить и новую, но не не имела доступ в нужные мастерские.
К счастью, деда удалось убедить в своей правоте. Он долго разглядывал в лупу ось шестерёнки и покачав головой, произнёс:
— Ты интересная штучка, если не ошиблась, у тебя определённо есть талант.
У меня много талантов. Только я не стала сообщать ему эту информацию.
Шестерёнку где-то через три дня достал сам дед.
Как я и ожидала, часы вновь стали радовать людей своим тиканием. Мой блок эмоций отреагировал на тикание отрицательно. Оно меня раздражает, по неясной причине. Но я сохраняю благоразумное молчание, потому что дед сдержал своё обещание и у меня теперь есть доступ к печатной информации.
Глава 10.
Почему людям бывает стыдно? Никогда не понимала. Мой блок эмоций иногда вырабатывает модели поведения, эквивалентные человеческому понятию "стыдно", но самое странное, что я так и не разобралась в причинах. Вот и сейчас. Почему-то библиотекари, что Эрик в прошлом, что этот дед, Дрю Стилон, не любят, когда я захожу к ним в туалет и разговариваю. Они как-то странно реагируют на моё присутствие. Обвиняют в чём-то. К сожалению, так и не расспросила о причинах у Джона. Я, конечно знаю, что женщине не принято появляться в мужском туалете и наоборот, но вот почему, особенно когда мы одни в здании?
Нехорошо с дедом получилось. Кажется он на меня сильно обиделся, а всего-то, отвечая на его раздражённый вопрос "Какого мне надо рядом с ним в туалете?" мне захотелось восполнить пробел в своих знаниях, и я сама поинтересовалась "Не отвлекаю ли вас от решения задачи по дефекации организма?"
Сначала мне показалось, что в ответ он заговорил, а вернее, судя по интонациям, заругался на иностранном языке, однако кое-какие знакомые предлоги и лексический анализ, позволили сделать вывод, что он по прежнему говорил на ронском — языке народа Владигардской республики, но использовал сплошь мне незнакомые слова. Я их запомнила. Пригодятся, когда обижусь на кого-нибудь.
В следующий раз приду к деду через три дня и не с пустыми руками. Попробую принести ему блинчиков с яблочным вареньем. Я наловчилась здесь сама их готовить, как когда-то их готовила для Джона Коннора. Дрю совершенно на него не похож, но они ему тоже должны понравиться тогда он меня простит, хотя я так толком и не понимаю за что. К сожалению, наверное придется имитировать приём пищи, состоящей из этих же блинчиков и чая. Люди лучше общаются, когда их собеседник тоже ест, даже если он и не переваривает пищу.
Любая библиотека сильно повышает шансы на хорошую инфильтрацию в человеческое общество в незнаком времени. И хотя в газетах и книжках не всегда сообщают о кое-каких особенностях общественной жизни, иные из которых всем очевидные, иные секретные, а иные просто стыдные, тем не менее, несмотря на эти лакуны, печатная информация способна многое дать одинокому киборгу, решившему влиться в человеческое общество и заняться познанием мира.
Я лучше узнала что в этом времени умеют делать и знают. Оказалось, что электричество уже снова известно и даже довольно давно, первые научные опыты проводились ангеритами уже двести три года назад, тем не менее, здесь не было своего Фарадея и Максвелла, а также Хевисайда. Правильно рассчитывать события в электрических цепях тут не умели, использование электричества оставалось скорее дорогим искусством, чем строгой наукой.
Развитые страны нового мира знали и использовали электрический телеграф, но не умели бороться с "размазыванием" сигнала, из-за чего на длинных линиях скорость передачи сообщений резко падала. Знали электрическую сварку и освещение электрической дугой, гальванопластику, но не имелось телефона и ламп накаливания. Была неизвестна радиосвязь. Чудно.
Насколько я смогла судить по некоторым прочитанным учебникам и журналам, здесь почти никак не использовали переменный ток. Он считался плохим током. Взаимосвязь электричества и магнетизма была давно открыта и использовалась для создания электромагнитов и генераторов, но до чего же всё оказалось на примитивном уровне.
Между прочим, я нигде не заметила упоминания о комплексных числах в математике, возможно не все учебники мне попались на глаза, но казалось что никому не пришло в голову как-то использовать корень из минус единицы и эта область математики осталась не открытой.
Зато обнаружила, что тут очень неплохо развита оптика, учёные и инженеры не только наладили изготовление качественного оптического стекла, но даже наносили просветление на линзы и разрабатывали довольно сложные даже по меркам начала XXI века, оптические системы. В частности, объективы для фотоаппаратов. Здесь умели останавливать и запечатлевать на плёнке мгновения. Правда по многим причинам, помимо стоимости оптики, в том числе и из-за применения серебра и ряда других компонентов в плёнке, фотография здесь являлась не дешёвым удовольствием. Но сами фотоаппараты изготовлялись настолько неплохими, что вполне могли бы конкурировать с теми что были в XX веке, попади они туда.
* * *
Темна Владигардская ночь. Особенно, если небо затянуто тучами и всю ночь идёт мелкий, надоедливый дождик. Впрочем, невероятно, что четверо охранников одного из местных отделений банка финансовой империи Крамсонов, обслуживавшей выплаты по Штатон-Рубирскому мирному договору, когда-либо читали Гоголя или Пушкина, от творчества которых вряд ли что-то сохранилось спустя тьму тысячелетий.
Пара газосветных ламп под потолком хорошо освещала слегка желтоватым светом унылые серые стены, простой дощатый стол в караулке и лица, рассевшихся за ним людей. Впрочем коридор и холл уже спустя несколько метров совершенно терялись в темноте. За столом привычно резались в карты, проводя уже Бог весть какую партию по счёту. Громоздилась стопка монет и купюр. На интерес здесь не играли, хотя и крупных сумм не выставляли также. Только чтобы не заскучать, но и не впасть в неконтролируемый азарт.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
