"Ной не считал, что ты должен что-то знать о последовательности квантовой механики, и в самом деле, зачем это тебе? — но если бы ты поинтересовался, я бы смог рассказать тебе более подробно некоторые нюансы спора Лэйлах с Арималом".

"Ах, хорошо бы было, если бы этот спор был бы более понятен для этого мало знающего человека-проповедника", — с каждым словом он ухудшал свое произношение, пока последнее слово не прозвучало как пародия на малообразованного негра с плантаций из фильмов, снятых лет десять назад.

"Не стоит, Мэттью. Ты знаешь, что здесь ты не единственный негр", — слова Гавиэля звучали тихо и ясно. — "Квантовая механика является областью науки, изучающей субатомные частицы и их поведение. Одной из существенных проблем дисциплины является то, что знание одних фактов о частицах предотвращает другое знание. Есть возможность вычислить скорость электрона, но нельзя вычислить процесс, благодаря которому электрон меняет свою позицию. Или же ты можешь узнать, где он находится — именно этот специфический момент, но узнав этот факт, ты меняешь скорость".

"И что же Лэйлах и Аримал сказали потом? Мне жаль, но эта сцена кажется мне лживой".

"Ах, тебе просто хочется назвать меня снова лгуном, без всяких доказательств. Почему же ты не говоришь "Бог — настоящий лгун", когда слышишь это? Тогда бы хотя бы часть твоей фразы была истиной".

"Ты действительно хочешь сказать, что ангелы действительно увидели какую-то катастрофу, грозящую потрясти мир, собрались и затеяли спор? То, что вы сидели внутри лунного дворца и красноречиво обсуждали аргументы "за" и "против" следовать ли против Бога?"

"Мы были созданиями порядочными и иерархичными, не говоря уже о достоинстве. И как же, ты думаешь, мы должны были решать этот вопрос? Устроить грязную драку? Мэттью, я предлагаю тебе ту версию, которую ты сможешь понять, хорошо? Лэйлах и Аримал не говорили о физике, они продолжили спор через физику. На одном уровне они обсуждали мотивы Создателя и Его волю в сияющем дворце на луне. На другом уровне они были волнами и частицами, взаимодействующими на пустой поверхности безжизненной скалы. На третьем уровне все участники были элементами музыки, импровизирующими друг против друга, чтобы передать чистое чувство".

"Другие слои".

"Да. Мы — законы природы, Мэттью. Или же были ими", — Гавиэль вздохнул. — "У нас были обязанности, кажется, но мы были лишь волнами и атомами. Мы танцевали не на кончике иглы, а на орбитах электронов".

Утренняя Звезда

Так или иначе, Лэйлах и Аримал яростно спорили о том, что стоит делать и стоит ли действовать вообще, приводили множество доводов каждый в свою пользу, но так и не пришли ни к какому решению. В конце концов Белиал не выдержал и подал голос:

"Мы не знаем, — это может быть тем, что мы не должны знать, — и мы даже не знаем, можем мы узнать это или нет. Хочет ли кто-то из вас пойти по пути Ханиэль и Инджиоса?" — услышав в ответ тишину, он продолжил. — "Отвергая путь невозможного знания, мы теперь должны рассмотреть два других пути, как уже сказала любезная Лэйлах, чья мудрость велика. Действовать или бездействовать — в этом состоит наш выбор, и я всем сердцем ощущаю отвращение к бездействию."

"Ты хочешь, чтобы все руководствовались твоими чувствами в этом деле?" — спросил Узиэль. — "Я предпочитаю, чтобы все осталось так, как есть".

"Оставить мужчину и женщину в незнании?" — спросил Аримал.

"Лучше, чем мертвыми!"

Дискуссия стала намного жарче, пока все не замолчали, увидев подошедшего. Он прибыл без приглашения, и когда он вошел, все упали на колени перед ним, не скрывая почтения и страха. Он вошел в великолепии и могуществе, в сиянии света. Он был верховным в самом высоком Доме, Серафим Утра. Он был Люцифером, и каждая молекула в его присутствии пела, когда он говорил.

"Встаньте", — сказал он. — "Мы все — слуги Одного".

Элохимы непрерывно дрожали, ожидая гнева своего Создателя. Но не это произнес Люцифер.

Он просто посмотрел на Аримала.

"Ты видел грядущую тьму", — сказал он. Ангел Судьбы кивнул.

"И ты сказал это тем, кто стоит над тобой?".

Аримал мог только кивнуть.

"Что они сделали?"

"Они... они сказали мне, чтобы я не боялся. Что не следует ничего предпринимать".

Люцифер кивнул.

"Они были неправы", — сказал он.

"Утренняя Звезда", — сказала Лэйлах. — "Ты принес нам слово? Известие от Всевышнего?"

Люцифер покачал головой.

"Он недостижим. Даже голоса хора ангелов не могут достичь Всевышнего Господа в Его жилище. Мы можем переместить планеты с орбит, превратить горы в каньоны и океаны в песок... но мы не сможем изменить ни одной буквы в нем — Изначальный План таится в сердце Создателя".

"Как это может быть?" — ошеломленный, Белиал мог лишь пристально посмотреть, на лице отразились печаль и неверие. — "Его сердце столь холодно по отношению к нам, его детям?"

"Мы не Его дети, мой друг, мы просто слуги. Его истинные дети — Адам и Ева, наши беспомощные подопечные, чье незнание оказывается сильнее нашей мудрости. Наша задача — рассказать им о Нем и о их будущем, — да, даже о грядущих страхе и ужасах, что видел благородный Аримал. Молчание Его глубже вакуума в космосе".

"И почему же мы должны сделать такое?" — спросил Узиэль.

"Мы можем подчиниться нашим указаниям", — сказал Люцифер. — Мы можем любить людей во всю силу. Мы можем освободить их, дать им истинные знания — так, чтобы люди научились думать и создавать."

"Но наши указания!" — сказала Лэйлах. — "Нам было сказано, что мы не должны вмешиваться. Те слова, что ты говоришь, — не от Бога, и я боюсь их".

"Тем же указанием было любить их. Не просто наблюдать за ними, не просто наблюдать, а любить их. Я вижу яркое противоречие между этими двумя указаниями. Не в состоянии следовать обоим, я решил выбрать более важное".

"Выбор?" — сказал Белиал. — "Значит, ты не знаешь?"

"Я не могу предвидеть дальше, чем Аримал", — произнес Люцифер. — "Но, как и вам, вкус бездействия кажется мне горьким".

"Что если взаимодействие, наше взаимодействие, — и есть путь к тому, чего мы боимся?" — сказал Узиэль. — "Вы не можете возразить тому, что мы слепо движемся во тьму".

"Я ничего не отвергаю", — ответил Люцифер. — "И я также знаю, как и ты, что любой из путей, на который мы встанем, может быть неверным. Если мы придем к мужчине и женщине со своими дарами, Господь может жестоко наказать нас. Мы можем быть осуждены, вызвать презрение за неподчинение, потерять свет Его любви... Даже быть уничтоженными полностью. Но если мы будем и дальше прятаться, то нам предстоит наблюдать, как любимые нами дети и любимый нами мир погрузятся в пучину ужаса и злобы".

"Но у нас нет знания!" — вскричала Лэйлах. — "Ничто не ясно. Я люблю Адама и Еву так же, как и Творца. Если он повелит уничтожить меня, я с радостью приму кару. Моя любовь не ограничена самосохранением".

"Я не боюсь рисковать собой", — сказал Белиал. — "Меня удерживает риск, который может грозить людям — их жизням, их душам, самому миру!"

"Опасность моего пути тоже реальна и столь же велика, как твой страх. Просто ответь мне, что лучше: встретить кризис силой или слабостью, более понятным незнанием, чем знанием? Да, то, что мы увидели, может быть катастрофой, которую вызвали люди. Да, их возвышение может стать действием, которое выбьет из колеи Творение. Но если не пробудившиеся люди будут источником этого кризиса, не могут ли пробудившиеся люди быть лекарством от него? Или же вы хотите, чтобы они встретились с катастрофой такими, какие они сейчас?"

"Это худшее из последствий наших действий: человечество встретит кризис в полной своей силе. Подумайте, перевесит ли это наше бездействие? Ведь тогда человечество столкнется с катастрофой без единого шанса на спасение".

Люцифер склонил голову, и, кажется, на мгновение весь свет в мире замер, ожидая ответа.

"Даже если этот выбор неверный, я последую ему"

"Я — за тебя!" — с сияющим взором Белиал встал подле Люцифера. — "Позвольте себе следовать зову своих сердец, сделайте это и осмельтесь в полной мере проявить любовь! Даже если мы потерпим неудачу, мы не можем сделать ничего больше и будем достойны наших имен".

Узиэль покачал головой.

"Нет", — ответил он. — "Прости меня, Утренняя Звезда, но я почитаю твоего Создателя больше, чем тебя. Я не поверю, что мудрость создания Господа превыше мудрости Его слова. Всевышний велел мне таиться, и я последую этому велению".

"Я не присоединюсь к восстанию", — сказала Лэйлах. — "Создатель не захочет обречь Свое творение на уничтожение. Вы неправы, когда говорите, что у людей нет защиты. Говоря такое, вы показываете неуважение к их Всевышнему Отцу. Вы можете верить в свое могущество, свою любовь и свою мудрость. Я поверю Господу".

Аримал говорил последним из споривших.

"Я не знаю, что я видел, знаю лишь, что это было ужасно. Я не знаю, как это произойдет, знаю лишь, что в этом замешаны люди. Я не могу решить, что делать, поскольку на любом из путей я должен нарушить тот или иной запрет. Но я верю в Адама и Еву. Я верю в созданную нами вселенную. Я верю, что познавшие люди скорее поймут, как можно преодолеть эту катастрофу. Я иду с Утренней Звездой. Я говорю, что нам надо действовать".

Таким образом, были посеяны семена раздора. Элохимы разлетелись в разных направлениях, и начался раскол. Узиэль и Лэйлах отправились на Небеса, удалившись от Люцифера его действий. Утренняя Звезда и последовавшие за ним отправились на землю, намереваясь исполнить задуманное прежде, чем их остановят.

Но никто не знал, что это был первый шаг к Эпохе Ярости. Прежде, чем начался этот ад, было еще немного радостей, и мы удивлялись тем, кто ушел.

Падение

"Представьте себе сцену. Сумерки в Эдеме, первая женщина и первый мужчина идут по зеленому ковру из трав, вдыхая ароматы тысячи цветов. Солнце скрывает свой покрасневший лик за границей земли, оплетая небо лентами заката, темно-красными, ярко-красными и королевским пурпуром... но оно не может предотвратить своего захода и постепенно скрывается. Тени становятся все длиннее, пока не охватывают все вокруг. Зеленые листья кажутся черными, и, если посмотреть в небо, видишь серебряный свет звезд.

Твои предки идут мимо всего этого не видя, не чувствуя, не воспринимая всего этого. Каждый из них — памятник красоты, но они не видят этого друг в друге, не могут понять. Они принюхиваются, спотыкаются, и находят верхушку какого-то овоща. Они вытягивают свой ужин из земли, и, стоит им только это сделать, как они слышат голос, мягкий голос, слегка испуганный и низкий, который говорит с ними.

"Ева", — произносит он. — "Адам. Я сотворила это для вас".

В изумлении обернувшись, они видят фигуру перед собой, в серых одеяниях, строгую и святую. Сумерки оттеняют это видение, она — Мадисель, Архангел Невидимого Прошлого, одна из Дома Второго Мира. Из всех хранителей душ она была самой первой избравшей путь Люцифера, и было решено, что она, как одна из низких ангелов, должна первой показать свое лицо. Мы хотели показываться им постепенно, чтобы позволить им привыкнуть к нам.

В тишине они пристально смотрят на ее бледную кожу, темные глаза, пепельные крылья.

"Это", — произносит она, указывая на их пищу. — "Это умерло ради вас. Это растение умерло и вошло в вашу жизнь, и это сотворила я. Примите это с моим благословением... потому что я люблю вас".

Нахмурившись, все еще озадаченные, они едят, и пока они заняты едой, появляется еще одна фигура. Если Мадисель была тонкой как тростник и как пар, этот кажется могущественным, как шторм — живой и плотный, как могучий дуб. Люди пристально смотрят на него, в благоговении рассматривая золотую гриву волос, его плотные мускулы, жизнь льется из его глаз. Его мощное тело переливается, каждый нерв и сухожилие желают присоединиться к словам. Наконец звучит его голос:

"Я... Я Грифиэль", — произносит фигура. — "Властитель Тех, Кто Охотится Днем. Многие из них смотрели на вас с жадностью, но они знали, что ваша плоть создана не для них. Они бежали дальше, пасясь и охотясь, но вы избежали их когтей. Мое слово отгоняло их, потому что я люблю вас".

Ослепленные этими двумя существами, женщина и мужчина некоторое время были оглушены, пока новая фигура не возникла из речного потока. Все сияние лунного света, отражающегося в воде, сияло в ее глазах и волосах, и она подошла к ним, дрожа от благоговения и любви. Звук водных струй исходил из ее волос, и темные крылья издавали тихую музыку, похожую на мелодию ее голоса.

"Я — Сенивель", — сказала она. — "Я говорю от Дома Глубин, я — Сила Малых Потоков. Всякий раз, когда вы нагибались, чтобы испить воды, мы, невидимые, целовали вас, потому что мы любим вас".

Следующий посланец пришел в сиянии падающих звезд.

Он распростер свои крылья цвета ночи и его голос был перемещением планет на орбитах.

"Я Гэр-Асок, Сила Полярной Звезды. Я говорю с вами от имени Дома Судьбы и я предлагаю вам наше знание прошедшего и будущего, потому что мы любим вас".

Грохот потряс землю, и она разверзлась у их ног, подобно расцветающему цветку, выпускающему золотую пыльцу. В центре возвышалась сияющая великолепием фигура. Золотые и серебряные перья ее щелкали и звенели, когда она склонилась перед людьми.

"Я — Тогуиэль, Господство Рубинов, и я приношу вам дары от Дома Земли". Жест, и жилы алмазов и нефритов выросли вокруг них, сад драгоценных камней, растущих на золотых стеблях.

"Я и земля приносим этот дар как малую толику нашей великой любви. Мы просим вас принять его".

Потрясенные и изумленные, люди сели на землю, но откровение еще не было окончено. Легкий бриз, дующий в саду, усилился, сгущаясь призрачную фигуру, сквозь которую все вокруг казалось прекраснее. Теплым и нежным был голос Назриэля, Престола Бесконечного Благодеяния, самый высокий эмиссар Второго Дома, который отправился в путь с Люцифером. Он назвал себя, и с ее словами и люди, и ангелы успокоились, чувствуя себя в безопасности, навеваемой его сладким дыханием.

"Невидимый и неизвестный, я оберегал вас", — сказал он. — "Падения, ранения и болезни не касались вас, потому что мы заботились о вас. Узнайте об этом сейчас и придите в наши объятия, чтобы мы могли любить вас".

Когда люди успокоились, вняв словам защитника, пришло время величайшего из нашего числа.

В сиянии огня, соперничая с рассветом, сошел Люцифер. Его сияние повергло всех на колени. Весь свет космоса, казалось, имел свое начало в нем, и его величие лилось волнами света на его возлюбленных людей.

Он единственный из Элохимов не проявлял трепета. Не было ни отзвуков страха, ни тени благоговения в голосе, когда говорил Утренняя Звезда.

"Я — Люцифер, Серафим Первого Дома, Повелитель Всех Ангелов и Глас Всевышнего Бога", — провозгласил он. — "Но я пришел к вам не для того, чтобы нести слова Бога, но как смиренный проситель. Мы ангелы, вы видите нас — каждого из Семи Домов, пришли к вам в последний раз, чтобы выразить свою любовь. Ангелы наблюдали за вами с самого начала. Ангелы, которых больше звезд, следили за каждым вашим движением или жестом". — Сияние его крыльев окружало женщину и мужчину, помогая им стоять среди почтительных духов. — "Мы пришли к вам не как творцы космоса и посланцы нашего Создателя, но сами по себе. Мы пришли по собственному желанию, чтобы преподнести вам последний дар — величайший дар, который мы можем дать, единственный дар, который в полной мере выразит нашу любовь к вам. Вы можете принять его, и стать подобны нам и подобны Богу, и всегда знать, что и как создавалось. Или же вы можете отказаться от него, и остаться теми, что есть — мы более не обеспокоим вас своим обликом. Мы никогда не покинем вас — наша любовь не позволит нам сделать это, но если вам не нужен этот дар, скажите сейчас, и мы спрячемся снова и будем защищать и любить вас на отдалении".